Мысли шибуршаться, что-то пытаются донести до воспаленного, уставшего мозга… трое суток без сна. Красные глаза, бледность лица, усталость во всем теле… это ничего, это все можно было бы вынести, если бы не устала душа. День за днем, год за годом, она терпела, держалась молодцом, говорила тихо «Ничего, не беда, мы справимся. Не в первый раз, мы уже привыкли». Ее кидали и втаптывали в грязь, ее закидывали камнями, в нее плевали не раз, а она поднималась, утиралась, через боль улыбалась и шептала «Ничего. Не страшно. И это пройдет»… а теперь она устала. Она села под дерево, на опавшие осенние листья, облокотилась на ствол дерева и смотрит тусклым взглядом на верхушки деревьев, на затянутое тучами небо… смотрит и плачет от усталости и боли, которой, наконец, дала себя поглотить.
Говорить она не хочет со мной. Зачем? Она не видит в этом смысла. Она больше ни в чем не видит его. Она сбросила все щиты-маски, обманывать и притворятся, что ей не больно она больше не хочет.
Она не говорит мне больше ничего. Но каждая ее слеза говорит мне «Отпусти. Отпусти ее, отпусти себя… отпусти».
И вот она уже легла полностью на сырую землю, зарылась в желтые-красные-сухие листья, уснула, пробормотав мне на прощанье «Оставь». И я оставила. Оставила ее в этом тихом лесу, укутанную в сухие листья, под осенним холодным дождем. Оставила и ушла обратно.
У меня больше нет души. Я больше не умею быть искренней. Больше не могу… не могу.
Но надо. Кому-то надо. Значит и душу надо вернуть… Только… можно, она немного отдохнет? Пусть ее очистит холодный дождь. Пусть ее согреет листопад, если уж человечество не может быть теплым. А потом мы обе, с новыми силами будем терпеть боль, причиняемую людьми с улыбкой на лицах.
[242x193]