Намедни тяжело задумался о сущности стихов. Не люблю их, не по нутру как-то. Надо полагать, следствие неких смутных выводов голопузого детства. Ясен пень, явление слишком масштабно, чтобы закрывать на него глаза. Нужно разобраться, в том числе и опытным путем. Познав тщету усилий, пришел, однако ж, к определенным выводам.
Стихи, в конечном счете, являются способом передачи информации. Рифма и ритм изначально были нужны как подтверждение истинности смысла. Хочется использовать туманный термин "красота", бесспорно, являющийся общепризнанным критерием истины. Но это отдельная тема. Вообще говоря, придумано и введено в обиход множество формальных признаков истинности и важности передаваемой информации. К примеру, раздражающая нас перегруженность описаниями второстепенных деталей у древних, обязательное перечисление родословной до седьмого колена цитируемых источников. Оно, конечно, сегодня нам это непонятно, на первый взгляд. На второй взгляд, весьма целесообразно - устная информация имела тогда главенствующую роль, надежность и защищенность от ошибок стояли на первом месте, и такой велеречивый метод был неизбежен. С развитием письменности перегруженность деталями отходит на второй план, хотя до сих пор неосознанно нами используется. Стихотворная форма, безусловно, такой же древний и доселе эффективный способ смыслового импритинга. Пойдем дальше. Популярность стихов доказывает, что дело не только в удобстве запоминания и передачи, мы испытываем некое эстетическое интеллектуальное удовлетворение. Чем-то они (стихи) нам импонируют, беса тешат. В чем тут дело? Перебрав варианты и отбросив цветистые, ничего не объясняющие обороты вроде "музыка слога", "ритм мысли" и пр.пр., придем к выводу, что стих прельщает оригинальностью смысловых оттенков возникающих словосочетаний. Строчки стиха несут некий новый смысл слов, неизвестный, несуществовавший ранее. Как можно написать прозой, скажем, "гений чистой красоты"? Не придет в голову. В стихах это возможно, и неслучайно первенство в негласном соревновании по уровню творчества (созидания нового) принадлежит стихосложению. Изъясняясь прозой, сознание идет по пути наименьшего сопротивления - берет из памяти готовые блоки текста, причем те, что поближе лежат. Сложно, почти нереально создать новое - мозг отказывается делать лишнюю работу. С какой стати? Иное дело в стихах - задаваемая смысловая наполненность не укладывается в прокрустово ложе размера и рифм, включаются запасные алгоритмы перебора вариантов. Точность содержания приносится в жертву форме изложения. Разрешив отклонение от установленных норм, отпускаем подсознательные тормоза генерации ненужного нового. Почему нельзя применить тот же подход к написанию прозы? Нет формализованного критерия оценки качества продукции, каким являются требования соблюдения законов стихосложения. Сознание не может сразу, влет оценить все возникающие нюансы текста. Рифма и размер, по сути, достаточно простые правила, сличение с которыми позволяет обработать большие массивы словесной руды. Возникает любопытный обратный эффект - стихами грешит больше народу, чем прозой. Привлекает доступность и простота алгоритма создания нового - действительно, в рифмованных строках, сам собой, как бы по волшебству, возникает некий высокий смысл, рождаются свежие метафоры, аллюзии и прочие оксюмороны. В результате неофит тащится от собственного величия и неповторимости. Еще более любопытно, что читаем все же гораздо больше прозу - нам лень разбираться с таким количеством новых нюансов, неуютно и дискомфортно, вот как мне сейчас.
При чем тут футбол? Когда наши выиграют, напишу о футболе, слово пацана.