Давным-давно, на заре счастливой абсорбции, довелось мне работать в ресторанчике итальянской кухни, который держали двое пожилых братьев, живущих в Израиле так давно, что сами не помнили, когда и откуда приехали. По их речи национальную принадлежность определить было невозможно. Это был жуткий, жуткий суржик. По внешности тоже. Один был манерный, худощавый и высокий, с бледно-голубыми глазами и остатками некогда белокурых волос, которые он стягивал на затылке аптекарской резинкой. У него был мягкий выговор с псевдофранцузским грассе. Носил он поэтическое имя Валентино. Мы его между собой называли Валиком, а иногда - Катком. Другой щеголял не слишком высоким ростом, крепким телосложением и аккуратным округлым пузиком. Да, ещё обильной растительностью и скрипучим голосом злобного мультяшного гоблина. Вообразите себе Боба Хоскинса - не ошибётесь. Звали его Мошико. Объединял их бронзовый загар и любовь к футболу.
Работники были самые разномастные, под стать хозяевам. Разделения обязанностей не было, все делали всё подряд. Зависело от того, где ты на данный момент нужнее. Люди долго не задерживались на этой адской кухне. Я проработала там долго благодаря лишь своему ослиному упрямству. Новички приходили и включались в процесс сразу же, обучение шло по ходу пьесы.
Однажды к нам пришла славная девочка Настя, совсем зелёная репатриантка, абсолютно без иврита и очень перепуганная. Самое место для такого создания. Но выбора нет - нужно обучать. Она оказалась очень старательной и исполнительной, но не в меру наивной. Выполняла всё буквально, даже не сомневаясь.
Как-то раз наши хозяева ждали в гости своего давнего друга, итальянца по кличке Мока, гурмана и выпивоху. Когда он приходил, друзья уничтожали совместными усилиями пару тазиков спагетти, полный противень запечённой с шампиньонами рыбы и канистру красного вина.
Людей не хватало, но новичков не любили задействовать для кормёжки хозяев, поэтому Насте поручили самое простое - сварить спагетти. Тино собственноручно выбрал и приволок пару полотняных мешков домашних спагетти - Ziti и Tagliatelle. И если с первыми никаких проблем не было - макароны макаронами, то вторые - похожие на клубки змей, венчающих голову Медузы Горгоны, повергли бедную девочку в шок.
- Как же я их варить буду?! - расстроенно пищала она, - они же поразворачиваются!
Пробегавший мимо официант - румын Дуду, неплохо понимавший по-русски, что-то шепнул ей на ухо (Дуду был очень эксцентричен - говорил на нескольких языках, имел весьма своеобразное чувство юмора и пытался танцевать с полными односами. Частенько это заканчивалось трагически. Однажды он грохнул посреди банкета поднос с пятикилограммовым именинным тортом. Другого бы уже убили). Дальше мне смотреть было недосуг, я убежала в кладовку за всякими солениями.
Жизнь на кухне шла своим чередом, все носились и выполняли разнообразные поручения. Когда трапеза для хозяев и их дорогого гостя была готова, Дуду уставил подносы тарелками и мисками и поволок шаткое сооружение в зал. Когда поднос проплывал мимо меня, в глаза мне бросилась одна странность: варёные клубки Tagliatelle... действительно остались клубками! Это была либо мистика, либо высший пилотаж. Спрашивать у Настёны было некогда, я взяла это дело на заметку - потом, потом...
Тайна открылась сама собой, минут через пять. Из зала нёсся противный голос Мошико:
- Какой идиот сделал ЭТО?!
Я осторожно выглянула в зал. Мока, согнувшись пополам, гулко кашлял, Тино с выпученными глазами лупил его по спине, а Мошико потрясал вилкой, с которой свисал клубок варёных спагетти в соусе. Висел он на ниточке.
Шутник Дуду посоветовал Насте протянуть внутри клубка нитку - дескать, тогда они не развернутся. Девушка старательно исполнила совет и была очень горда собой. До момента начала трапезы.
Дуду решил, что на ближайшие минут с полчаса нужно делать ноги и с подносом, полным грязной посуды, юркнул в посудомоечное отделение, крутанувшись в дверях изящным пируэтом. Изящество это оценили все, кроме мальчика-посудомойщика, выходившего из помещения с кучей подносов. Увернуться он не успел и пируэт Дуду закончился неожиданным антраша - его ноги в лакированных штиблетах мелькнули на уровне наших глаз, а немытый фарфор с подноса сопроводил его путь с диким грохотом и звоном. В воцарившейся тишине прозвучал трагический фальцет Тино:
- Дуду, кибенимат! Сколько можно бить посуду, мамзер!
Дуду, вольготно раскинувшийся на полу среди останков фамильного фарфора в позе морской звезды, сказал по-русски, подражая скрипучим интонациям Мошико:
- А шо?! Я таки вам шо, очень много посуды бью, дааа?
День продолжался. В зал уплывали блюда, полные посыпанных пармезаном спагетти, миски помидорного салата с моцареллой, судочки с лазаньей. Чей-то противный детёныш пробил длинной ложкой шапку взбитых сливок на чашке горячего каппучино. Хлестнувший фонтан кофе с молоком облил пацана с головы до ног. Тот сразу же заголосил. Покрасневший папашка за шкирку поволок обделанного экспериментатора отмываться.
В это время на другом конце зала другой отпрыск чьего-то славного рода выбросил через балкончик солидный кусок жареной камбалы и с восторгом наблюдал, как вокруг него собираются на травке (у нас был внутренний дворик) разномастные кошаки, приквартированные к кухне. Когда рыба оказалась заключённой в кружок полосатых шерстистых груш, нервно подёргивающих хвостами, добрейшей души мальчуган ловко опрокинул туда же полный соусник томата с базиликом и чесноком - как же можно есть морскую рыбу без томатного соуса?!
Пожилая дама, соблюдающая диету, долго и нудно инструктировала Дуду, принимающего заказ:
- Бульон должен быть без капли жира, из молодого цыплёнка, с сельдереем и морковью. Омлет сделайте только из белка и чтоб ни капли масла!
Дуду, вздыхая, записывает и презрительно бормочет себе под нос:
- Зачем приходить в такое приличное место, такой пишарц можно получить и дома, бесплатно...
И вот день завершился. Все недоразумения были выяснены, отдыхающие хозяева мирно пили кофе в пустом уже зале, кухня была прибрана. Только бедная Настя всё не могла успокоиться и тихо всхлипывала в уголочке. Дуду, чуя свою вину и будучи парнем неплохим, решил немного развеселить девочку. Не слишком долго думая, он натянул целлофановый комбинезон посудомойщика, а на голову надел полукруглую крышку от мусорного бака, очень похожую на шлем. Прокрался с бокового входа, встал рядом с Настей и важно заявил, сияя на все тридцать два:
- Я Гагарин!
Мы все скорчились от хохота, включая расстроенную Настю.
В этот момент раздался звон. В дверях, ведущх в кухню из зала, стоял Каток, сжимая руками путоту. Пол под его ногами был усеян осколками кофейного сервиза.
Скроив подходящую случаю гримасу, Дуду изрёк голосом Мошико:
- И шо ви думаете? Ви таки способный ученик!
Картина маслом, как говаривал незабвенный Давид Маркович Гоцман...