Мир ветра

Эту историю рассказал мне ветер, когда я молча смотрел в окно. Его песня лилась как ручей под кронами могучих деревьев, не боящихся, что они его могут уничтожить. Серая пыль застыла в ожидании каждого слова. Ветер пел и открывал дорогу в ещё не понятный мир, которого, до этого момента, не существовало. Там звучала небесная музыка, завораживающая своей открытостью, и смех. Казалось, все проблемы ушли, а время закончило своё существование. Ветер пел, и картина становилась ясней: чистые озёра, наплывами волн, ласкали нежные берега бескрайних зелёных равнин. Горный воздух и усыплял, и дарил силы. Люди, живущие там, всё время были за работой, и именно за той, которой хотели заниматься. Мне верилось, что это рай.
Я сидел и слушал, и, сравнивая наш и тот миры, меня преисполнило чувство отвращения всего настоящего. Я хотел туда; меня звали эти берега, эти реки, это небо. Этот мир мне показался больше реального. Он меня тянул, а я сидел и слушал песню ветра. Песня становилась всё более оживлённой и более вызывающей. Душа рванулась из тела и полетела сквозь стекло окон за ветром. Они летели вместе и вот уже были видны высокие горы в белых шапках и шумные реки. Вот они – люди, вот она – земля, вот оно – небо.
И только в этот момент понимаешь, что смерть рядом…





Стена

Он смотрел на неё сквозь разделяющую зеркальную стену. Его губы шевелились, но звука они не издавали. Девушка медленно подходила к нему и пальцами коснулась стены, больше похожей на огромное окно без конца и края. Они не могли друг друга слышать, но их глаза говорили о многом.

- «Ты что-то хотел мне сказать?»
- «Ты знаешь что. Я просто хочу услышать ответ».

- «Ты его знаешь».
- «Да, знаю».

- «Так что ты хочешь услышать?»
- «Ты уверена?»

- «Мы об этом уже говорили».
- «Для меня это важно».

- «Разве? Ты же и так всё знаешь, зачем спрашивать одно и то же?»
- «Потому что я люблю тебя».

- «А ты сам в этом уверен?»
- «Да. Ты ведь это сама знаешь».

- «Знаю…»
- «Я просто хочу знать…»

- «Нет».
- «Нет?»

- «Нет».
- «Уверена?»

- «Да».
- «Я знал, что ты так ответишь. Одно только слово – это всё правда?»

- «Слушай, не пытай меня».
- «Я и не собираюсь».

- «Так прекрати всё это».
- «Что “это”?»

- «Ты знаешь, что я ничего сейчас не хочу, я говорила это сто раз. Не начинай опять. Я не хочу никого обнадёживать и, в конечном итоге, обижать».
- «Я рад это оставить, но для меня…не то чтобы поздно. Нет. Я просто хотел сказать, что люблю тебя. И не могу без тебя».

- «Сказал?»
- «Нет».

- «Что ещё?»
- «Ты действительно хочешь остаться просто друзьями?»

- «Да. Хотя бы пока».
- «Понятно…»

Молчание окутало их словно одеялом. Минута за минутой. Глаза в глаза. Ни звука. Как две восковые фигуры они смотрели друг на друга, но молчание всё же было нарушено.

- «Ты сказал правду?»
- «Да».

- «И что ты хочешь получить в ответ, мне интересно?»
- «Всё что сможешь и захочешь дать».

- «А если ничего?»
- «Я приму всё».

- «И даже это?»
- «Всё что скажешь».

- «Ты же меня ещё не очень хорошо знаешь…»
- «Я тебе верю, а для меня вера в кого-либо всегда много значит».

- «А если я обману твои надежды?»
- «Не обманешь».

- «Почему ты так уверен?»
- «Я верю тебе и в тебя. Разве это мало?»

- «Ты очень доверчивый».
- «Вот именно, что нет».

- «Да».
- «Нет».

- «Думай как хочешь».
- «Так и делаю».

- «Не верю».
- «Твоё право».

-«…А что ты можешь тогда предложить. Там где ты мог себе поставить плюс, ты поставил минус».
- «Я это знаю, но я могу всё исправить».

- «А нужно ли это уже исправлять? Не опоздал ли ты с этим?»
- «Нужно. Пусть поздно, но я исправлю».

- «Поздно…»
- «Ты так думаешь?»

- «Да… Почему ты любишь меня? За что?»
- «Мне кажется, мы во многом похожи. Ты просто… я не знаю, как это сказать. Ты особенная».

- «Я же тебе говорила, что если ты меня узнаешь получше, ты изменишь своё мнение».
- «Вряд ли. Хотя о себе могу сказать частично тоже самое».

- «Не верю».
- «Мне видней».

- «Извини, но всё же я не могу сказать “да”. Я не хочу обнадёживать».
- «Продолжаешь мучить?»

- «Кто ещё кого мучает?»
- «Ты меня».

- «А ты меня?»
- «Нет».

- «Ты уже говорил, что закроешь эту тему».
- «Ладно, прости, но не могу я смотреть на то, как ты общаешься с другими парнями. На то, как ты это делаешь».

- «Ревнуешь?»
- «Честно, да».

- «Глупо».
- «Знаю».

- «Знаешь, но ревнуешь».
- «Да. Ещё скажи, что это вдвойне глупо».

- «Это вдвойне глупо».
- «Такой я человек, не могу по-другому».

- «И что ты предлагаешь? Мне ни с кем не общаться?»
- «Нет, это твоё дело. Я не вправе решать за тебя, как кто-либо не за себя».

- «Но ведь ты решаешь…»
- «Нет».

- «Хочешь лишить меня свободы?»
- «Нет, совсем не хочу. Прости».

- «За что?»
- «За ревность и … ладно, проехали».

- «Проехали»

Опять тяжёлое молчание. Давление было невыносимо, но он терпел.

- «Мне было легче умереть…»
- «…Прости меня…»

- «За что?»
- «За то, что влюбила в себя».

- «Я сам во всём виноват. Я не хочу, чтобы бремя вины ложилось на чьи-либо плечи. Я ухожу».
- «Нет…не надо».

- «Прости за всё. Мне уже пора».
- «Куда ты уходишь?»

- «Не знаю. Пока что пойду прямо, а там будь что будет».
- «…Мы больше не увидимся?»

- «Не знаю».
- «Я не хочу никого терять».

- «Ты никого и не потеряешь. Я всегда буду рядом. Пусть ты меня и не будешь видеть. Прощай».

Стена содрогнулась. Послышался гром. Появились первые трещины, которые стали распространяться по стеклу с большой скоростью, но не откалывали от него части. В глазах девушки застыл немой ужас. Это не тот страх, который может пройти. Это было то, что после себя оставляет ноющую рану, неисправимой ошибки.
Глаза открылись. Она лежала, заливаясь слезами. Из груди пытался вырваться крик, но он умирал, не дав выхода. Поднявшись с кровати, она подошла к окну и выглянула на улицу. Ночь. Что-то мелькнуло во тьме, и она насторожилась.
Заставив себя одеться, она вышла во двор.

- Где ты? Я знаю, что ты здесь. Покажись мне, - она кричала в ночь, но в ответ всё та же тишина. Ни пение птиц не нарушило тьму, ни шелест деревьев.- Ответь, ты слышишь меня?

Она пошла к ближайшему парку, где они вместе проводили много времени. Душа начинала болеть. Возле сломанных скамеек, она присела и опустила голову. Слёза скатилась с розовой щёки и упала в пыль, перемешавшись с повседневной грязью. Тишина. Её начал пробивать озноб.
Вдруг вдалеке послышался вой. Ему кто-то вторил. Она вздрогнула, но не шелохнулась. Из-за деревьев вышел чёрный пёс. Шерсть была взлохмачена, глаза плохо видели, одно ухо было порвано. Он пристально смотрел на испуганную девушку. Подойдя поближе, он сел с ней рядом и, тихо положив свою морду ей на колени, уснул. Осторожно обняв голову собаки, она наконец дала волю слезам.
На следующее утро, с опухшими глазами, она вернулась домой. Все знакомые, встречающиеся ей по пути, оставались без внимания. Грязная и пыльная одежда придавала ей вид нищенки средневековья. Собака шла за ней до самого дома и также не обращала внимания ни на кого.
Она ничего не сказала дома. Достаточно было одного взгляда. Безумие и отрешённость придавало ей жалости. Девушка заперлась в своей комнате и больше не выходила оттуда. Все, кто нарушали её покой, видели как она безмолвно лежит на кровати, а у её ног чёрная собака. Звуков не было. В комнате царила только тишина.






Солнце режет мои глаза.

Он стоял и смотрел, как на горизонте только начинало светлеть. На бледном лице не было ничего: ни страха, ни гнева – оно было невозмутимо. Длинные волосы спадали с плеч волнистыми локонами.
На крыше кроме нас никого не было. Как долго я искал его и именно сейчас, когда, полностью отчаявшись, набивал последние строки отчёта в свой компьютер, он сам позвал меня сюда – на крышу моего же дома. Спасающий этот мир от зла, убивающий по закону, живущий по двум заповедям: не предай, не укради, - стоит передо мной. Кожаный плащ развивается по ветру и открывает моим глазам арбалет и полутораметровый меч.
- Как давно я не видел восхода! Как приятен этот воздух, передающий всё тепло первых лучей, - он обернулся. За тёмными стёклами солнцезащитных очков блестели глаза, которые буквально прожигали насквозь. Не в силах сопротивляться их свету, я отвёл взгляд. – Я рад, что ты пришёл, - при этом на его лице появилась улыбка, - садись.
Только сейчас я заметил два стула из красного дерева. Приглядевшись, я понял, что это те самые стулья, что были украдены из антикварного магазина в центре города. Помимо пятидесяти убийств, на нём ещё и банальное ограбление. Как низко с его стороны!
- Здесь ты не прав. Всё, что описано в протоколе по факту кражи, принадлежало и принадлежит мне. Эти вещи были сделаны на заказ специально для меня..
-Специалисты считают, что только эти стулья были выполнены в XIV-XV веках.
-Правильно. А если быть точным, в 1409 год, но разве тебе это интересно? Ты ведь пришёл по другим вопросам.
-Да, но… как…
-Я вампир.
По его смеху я понял что у меня от неожиданности открылся рот, но я ничего не почувствовал.
-Эт-т-то об-б-бъясняет н-наличие двух кровавых точек в области шеи… Я не понял. Ты меня звал, чтобы убить?
-Нет, просто попрощаться.
-В смысле!?
-Я устал. Мне пора на покой. Я слишком долго жил. Тебе даже тяжело представить, что я пережил и сколько видел на своём веку.
-Расскажи, ты ведь этого хочешь? Сколько тебе лет, как ты стал вампиром?
-Мне 721 год. Я всю свою мирскую жизнь провёл как пленник в яме. С грудного возраста до моего превращения. Двадцать пять лет… без солнца и свежего воздуха. Солнце я увидел первый и последний раз в минуту превращения. И сейчас хочу увидеть в последнюю минуту жизни.
-Ты хочешь умереть? А… как же… как же те кого ты убил…как же правосудие, - я больше не нашёл чего сказать, хотя какое правосудие может быть применено к вампиру?
-Правосудие! – с ухмылкой произнёс он. – А ты хоть представляешь, что означает это слово? Ты мне нравишься, парень. Ты борешься за то, что совершенно не понимаешь. Я в этой стране прожил 35 лет и знаю больше, чем ты думаешь.
-Ты здесь живёшь 35 лет? Но ведь убийства совершены всего лишь за полгода.
- Для меня caeditio – via ad vita. Но я убиваю лишь тех, кого считаю достойным и нужным смерти. Разве за последние 15 лет не сократилось число квартирных краж? Квартира… одно- или многокомнатные тюрьмы. До сих пор не могу привыкнуть. Они напоминают мне мою яму.
-Но ведь со всеми удобствами, - шутка удалась, он рассмеялся.
-Люди, я вас не понимаю. Вы, имея хотя бы даже эти удобства, всё время желаете большего. А получив это, считаете что надо ещё больше. Мне кажется, отними у вас всё, и только тогда вы все поймёте, что имели. Вы привыкли, что электричество, водопровод и газ будут всегда. Поймите, ничто не длиться вечно. Придёт день, и всё что считалось для вас нормальным уйдёт. Что тогда станете делать? Это для вас будет равносильно концу света.
-Да. Просто катастрофа. Не все люди переживут это, как мне кажется.
-Vere dictum. Albus anima sobere virus vice vita.
-Что ты имеешь в виду?
-Вы не цените того, что имеете и того чего достигаете. Мне нечего добавить.
-Ты только это хотел сказать? И всё? А как же смерти?
-А что ты хотел узнать? Всех этих людей я освободил от мучений. Семеро умирали от рака, четырнадцать от СПИДа, Двадцать девять от наркотиков и алкоголя. На меня болезни не оказывают никакого действия, а они обрели покой.
-И тебе не было их жалко?
-Вот именно! Только из-за этого я их и убил. Если вам, людям, на них, на ваших братьев, наплевать, что остаётся делать мне, вампиру? Уверен, последние, что они смогли бы мне сказать, было «спасибо».
-Ты не прав. Мы ищем лекарства от всех этих болезней, но наша наука не настолько сильна. Она не может быстро найти решение, но старается. Не стоит нас обвинять в том, от чего мы не зависим. Наша наука это…
-Nihil. Ты действительно думаешь, что ваша наука всесильна? Да она не стоит и assis. Вы, люди во столько верите: в деньги, которые обеспечат вас всеми благами; в Бога, который позволит вам пользоваться этими благами; в оружие, которое поможет защитить эти блага; в бумаги, которые показывают, что эти благ только ваши; в главу вашей страны, президента – какое дурацкое название титула, - который поможет сохранить эти блага на века. Вы тратите свою жизнь, собирая мелкие бумажки, которые в конечном итоге ничего не дают и ничего не значат. Деньги – это божество владело умами людей всю мою долгую жизнь, и уверен, что и до неё тоже. Деньги – это власть. Я заметил, что как только вы собираете достаточно денег, чтобы купить всё и всех в этом мире, вы умираете и отнюдь не своей смертью, особенно в это время. За каждым миллионом, стоит стволы ваших железных игрушек, пистолетов. Я так и не смог опробовать их в деле. Но подумайте, ведь любой выстрел рождает кровь, ненависть, зло и новые убийства. И ради своих благ вы готовы идти по трупам? Ты не представляешь, как много крови проливается за день, даже в эту минуту, когда мы говорим, где-то кому-то перерезали горло, раздробили кости пулями, сожгли заживо. Насколько же надо быть жадными и эгоистичными, чтобы не замечать других жизней. Даже мне, вампиру, который, как пишут в ваших сказках, не ведомы чувства, кроме страха перед распятьем, становится жалко простых людей. Власть. Власть в вашей стране, наверно, на первом месте в премии «вред своему народу». Abscessus – вот, что такое ваша власть.
-Мы сами выбираем свою власть.
-Сами. Вы выбираете одного. Он выбирает команду. Так?
-Да.
-Но команда ведь ничего не делает. Они только поддакивают каждому слову generalis. Я однажды увидел их так называемое заседание. Было занято от силы сорок мест. Ты подумай: только сорок прислужников закона решили сделать одолжение своему народу и прийти на работу. Мало того, некоторые, прикрывшись какими-то бумагами, спали.
-Ты так за нас переживаешь? Ну, так измени всё, раз это в твоих силах.
-Тебе легко говорить, человек. Я и так вам помогал, пока не понял: какой народ, такая и власть. Ваши служители закона воруют только потому что вас самих не удержать от воровства. Вы пользуетесь любой возможностью, чтобы схватить какой-нибудь, пусть и незначительный кусок, а схватив его, радуетесь как малые дети, и как разбитую игрушку кладёте в какой-нибудь шкаф с давно потускневшей одеждой, которую почти полностью съела моль, или на балкон, или в чулан. И вы ещё надеетесь на правосудие, которое вместо того, чтобы исполнять свой долг, пишет в отчётах всякий hallucination? Нет. Что-то изменить нельзя. Надо менять всё или в этом просто не будет смысла. Закон, люди закона, люди, принимающие законы, - это всё abscessus, который просто надо выдавить. Кто возьмёт на себя ответственность за изменение жизни всего народа? Может ты? Может твои друзья? Твои соседи? Нет. Никто не хочет взваливать на себя это бремя. Они готовы терпеть, молчать, грызть кости со стола, лишь бы никто ничего не говорил и не делал. Я скажу больше. Если хоть один человек поднимет свой флаг над толпой и поведёт за собой, ему непременно плюнут в спину и раздавят как червя. А если он за короткое время успеет изменить всю вашу жизнь, и подарит вам долгожданное счастье, вряд ли кто-нибудь ему скажет спасибо, если вообще вспомнят.
Я хотел возразить, но понимал, что он говорит правду. Я перелетел мысленно в школу, на урок литературы. Мы проходим «Данко». Я вспомнил момент, когда давят сердце Данко. Эта картинка встала у меня в глазах. «…вряд ли кто-нибудь ему скажет спасибо, если вообще вспомнят».
-Ты прав, - сказал я, и почувствовал какую-то беспомощность, словно надо мной находится валун, способный впечатать меня в землю и оставить на корм червям и другим насекомым. Я почувствовал, что мне не хватает воздуха, я задыхался, и в то же время на глаз наворачивались слёзы. – Что же тогда…Как всё можно…Исправь всё. Прошу. Ты ведь можешь это сделать…ты…
-Что я? Ты понимаешь, о чём ты меня просишь? Чтобы исправить этот мир надо много сил, и не только физической, а я не хочу. Ты один ничего не сделаешь. Ты даже не сумеешь сделать первый шаг. Лично я, на твоём месте и пальцем бы не пошевелил. Ты не найдёшь помощи. В твоей стране предательства больше чем ты думаешь.
-Почему я не смогу ничего сделать?
-Потому что ты просто человек. Будь у тебя миллиарды, тебя бы вообще не занимал вопрос благосостояния других.
-Может быть
-Точно
-А что надо сделать?
Всего-то: перерезать и расстрелять всех кто ворует, мучает, и убивает, и не забудь потом сам застрелиться, потому что иначе ты просто не выживешь. Это просто так совет.
-Ты хочешь сказать, убить всех?
-Да. Надо избавиться от половины населения земли. Это в лучшем случае.
-В лучшем случае? Это сколько же крови? Но за что?
-За счастье, которое сможет коснуться всех и каждого. Но есть теорема: если у властного человека чего-нибудь не достаёт, он это получит, даже в обход закона. То есть, если нет воров – они появятся, нет убийц – выйдут на свет. Всё равно всё вернётся к тому что мы видим сейчас. Мой создатель, когда превратил меня в вампира, сказал: «Ты будешь защищать людей, так как имеешь власть над ними, а они над тобой нет. Ты не в праве делать себе помощника, передавая ему свою кровь. Ты не должен убивать тех, кто ни в чём не виноват, ни перед Богом, ни перед тобой, ни перед другими. Помни это всегда. Живи, пока не почувствуешь тяжесть этого бремени, бремени ангела смерти, одиночки во тьме. Лишь в последний миг ты обязан выйти на рассвете в открытое поле и предаться губительным лучам утреннего солнца. А теперь иди и помни, что я сказал». Это всё что я слышал от моего создателя. В следующее мгновение он вышел на солнце и я увидел яркое пламя, которое поглотило его полностью. Потом была слепая вера в то, что этот мир можно легко исправить. Я верил. Любил, терял, хоронил, опять любил, опять хоронил. Все близкие мне люди теперь в земле. Одно успокаивает – они в лучшем мире. Тогда у меня была вера, были честь и достоинство у всех, кто мог говорить, и не важно на каком языке. Но теперь всё изменилось. Всё что стало родным, тёплым и близким испарилось. Осталась только одна тупая боль, не сравнимая ни с чем, - на его глазах появились слёзы, красные капли падали с бледных щёк на землю и растворялись в пыли.
Вдруг он неловким движением снял перчатки, обнажил запястье и разрезал ножом вены. Взяв пузырёк, который незаметно стоял на земле, он начал наполнять своей кровью. Когда сосуд был полон, он сказал:
-Я думаю, что сделал правильный выбор, когда начал убивать и оставлять трупы на видных местах. Я сделал всё, чтобы это расследование поручили тебе. Ты, только ты из всего этого города способен заменить меня. Но дам тебе выбор. Вот в этом пузырьке моя кровь. Одна капля может внести изменения в твоё тело и разум. Одна капля не способна сделать тебя вампиром, в отличие от всего пузырька. Нож, пуля, огонь не причинят тебе вреда, на это способно только солнце. Итак, если хочешь омыть руки в крови, но при этом сделать мир чище и добрее – выпей всё до последней капли; если ты хочешь оставить всё как есть – оставь её здесь, на солнце и забудь про всё. Каждая капля принесёт тебе силу и ответственность. Решай, а мне пора, солнце начинает показываться из-за горизонта.
Он встал, развел руки в стороны. Сняв солнцезащитные очки, вглядывался в разгорающийся на горизонте костёр.
-Люди, каждый из них создан для подвига, который вряд ли принесёт славу, и они совершают их, каждый по-своему. У тебя, человек, появился шанс принести добро в сердца людей, убить в корне страдания и страх за завтрашний день. Clavis vector caeditio, clavis vector vita. Выбирай и прощай на веки.
-Прощай, - но он вряд ли слышал мои слова. Его поглотило пламя. Никто ничего не слышал, хотя всё было беззвучно. И только солнце светило блестело во всём, в чём только можно. Я еле успел спрятать пузырёк с кровью.
Я молча стоял и рассматривал город в лучах утреннего солнца и думал обо всём, что мне сказал вампир. Никого рядом не было, но я почему-то говорил в слух.
-У человека, у любого человека есть подвиг, но он всё делает сам, своими силами, а ты этого так и не понял. Я не могу больше ничего сделать. Я не могу продолжать твой путь. Я не хочу…
Достав из кармана пузырёк, я поставил его на землю рядом с собой. Не успел я обернуться, как он лопнул, и на том месте появилась горстка пепла, быстро развеянная ветром.
-Я сделал свой выбор. Только так мы можем что-нибудь изменить. Твоя сила не поможет пробудить сердца, а сердца никогда не врут. Прощай.
Подойдя к ступеням, я обернулся и посмотрел на солнце. Оно прекрасно, но режет глаза.
-Вот оно, твоё сердце, Данко. Оно до сих пор освещает нам путь. Веди нас к свету и свободе из тьмы. Мы тебя не забудем.


Приложение:
1. Caeditio – via ad vita – Смерть – дорога к жизни
2. Vere dictum. Albus anima sobere virus vice vita – чистая душа поглощает яд вместо жизни
3. Nihil – ничто
4. Assis – древнеримская мелкая монета и единица веса, равная 12 унциям
5. Abscessus – нарыв, гнойник
6 Generalis – главный
7. Hallucination – бред
8. Clavis vector caeditio, clavis vector vita – ключ несущий смерть, ключ несущий жизнь