Русский народный писатель Наринэ Абгарян напугала меня пыточным набором,
если я не расскажу об Абхазии здесь.
Рассказываю. Абхазия.

Добирались мы до неё 2 часа самолётом.
Сдаю место, т.к. нас там уже нет - Гребешок. Хозяева Валико и Анна.

50 метров вдоль, 74 крутых ступени вниз и прозрачное море.
Камни на берегу, как птичьи яйца, идти по ним - словно по драгоценностям.
Смешного там ничего. Одна лирика. Глаза только слепит от красоты.

Летние вечера под Гаграми.
Издалека ещё встречал нас мужчинка. На дряблом пузике жёлтый круг с уточкой, платочек вокруг головы завязан четырьмя узелками, собирал ладошку в жиденький кулачок, кричал "привет московским от питерских", непременно спрашивал о ласковости моря. Каждый день, как вчера. Его упругая телом, с уставшим лицом жена, всегда сидела молча, смотрела в море, судорожно начиная переодеваться когда кто-то шёл мимо, белая грудь с крупными сосками вываливалась на глаза.

На берегу скачет собачка по имени Огурчик. Давид собирает одинокие шлёпанцы, выброшенные морем. Спрашиваю, зачем они ему? Ну, как же, отвечает, вдруг кто искать будет, придёт ко мне и заберёт. Давид живёт в горах, сотни одиноких шлёпанец ждут вас у него в саду под грецким орехом.
Неразговорчивый грек ловит рыбу с камня. Его женщина с упоением читает всё, где есть буквы.
Под развесистой чинарой двое местных играют в нарды. Вот и все прибрежные жители. Редкая дама в мини-бикини с открытым задом плывёт с бутылками к ручью. Каменный пляж оживляется, приседает глазами, любуется. Ни мух, ни комаров.

Отчаянно пахнет водорослями.

Ездили в Сухуми.
Ботанический сад.
У входа памятник со сложноподчинённой к креслу головой и ветром, дующим артритом в плечи и ноги. В саду живёт дерево-патриарх, сердце которого заложено камнями, как человек гипсом с хрустальной болезнью.
В бамбуковой роще спал живой пьяный с багровой спиной. Вспоминали китайскую поэзию.
В мужском туалете объявление "Добро пожаловать в Абхазию. Сдаются комнаты", там же продаются гигантские шишки реликта.
Дети, моют ноги в прудике с лотосами и лягушками.
Сухумские дворы с чистым бельём под небом, механические верёвки из окна в окно. Чем не Одесса. Балконы один другого краше - на третьем этаже можно встретить вход в квартиру с металлической дверью и золотой личинкой для ключа. Лестницы на балкон нет.
Тут и там ржавые гаражи с немытыми бентлями.

Мишленовские рестораны Сухуми. Раз в час выдёргивают скатерть из под тебя и стелят клеёнку, выкладывая на стол пожилых спортивных куриц-тапака. Отрезать от них кусочек - вспотеешь весь, но зато к ним подают ореховый соус, еда ореховых эгрегоров.
Кофейня с французским названием - у входа рукомойник с пипочкой и ведром снизу на вынос.

По рынку плывут оооочень полные женщины во всём чёрном. Тонкие мальчики несут их мешки с крупой. Два узбека (муж и жена) сразу метут мусор за ними.
Там же человек в тёмном костюме, обходит лестницы с кадилом, сосредоточен, ни с кем не разговаривает, никому не улыбается. Окуривает.
Мясной ряд - рубщик мяса, расправляется с коровьей ногой, как ни с чем. Спросили разрешения сфотографировать, снял очки, глазами ласково позволил. Рубил в очках с любовью.
Антикварная лавка с двумя напуганными женщинами, слушающими рок, продают антиквар образца 60-70 годов. И в книжицу записывают - в какой город какая вещица уезжает.

Была жажда. Искали пиво. Купили сухумское. Говно. Но вкусное.
Думали об абхазской культуре. Достали и съели мамылыгу. Поняли.

Добирались до автовокзала на машине местного разлива с вырванным рулём, командир кричал нам о ценах и куда деваются деньги, велел передать путину, что его помнят и ждут в Сухуми. Передаю. Дальше нас вёз под ливнем по встречной глухой водитель. Пассажиры голосили - нервные, не отдохнули ещё.

Загрузили тела в маршрутку. Экспрессивный водитель включил на полную громкость классическую абхазскую музыку. Всего два часа незамутнённой радости и вы в Новом Афоне.
Тут же полезли обезьянами в горы, точнее спутники мои, один моложе другого (дай бог им здоровья), одна я отсиживалась в кустах серебристым лохом.
Вдоль козьих горных троп справа и слева лежали отдыхающие люди.
Дошли до правительственной дачи. Кассир, оглядев нас всех, спросил: «Научные сотрудники?» Мы замялись. Проходите так - ответил. Прошли, пользуясь любезностью. Видели клан насекомых с пушистыми жопами. Изучили. Нашли две берёзки. Обнимали их, рыдая, просились домой.
Маленький храм под открытым небом. Подбегает тётя в заботе, спрашивает: "куда ставить свечи, справа или слева?". Купили свечей сами, поставили справа и слева.
Пьяненький монах, собирающий деньги, останавливает нашего спутника с бородой:
- отец! отец, постойте!
- да я не отец.
- да ладно! А откуда будете, отец?
- из Москвы.
- что, вот прямо из самой Москвы?
- да.
- очень жаль, но всё равно было приятно.

У неиссякаемого колодца высоко в горах:
- не ставь ведро на землю, идиот!
- сама дура.
- молчи нехристь.

У башни спорили два человека о турецкой войне, один в круглой шапочке, второй в большом круглом животе. Чуть не подрались.

Наш двор обогатился тремя грациями - бабушка, мама и дочь. Вместе вошли в тесный душ. Долго шуршали тапками и мочалками. Кое-как помылись.
В ванне спрятался скорпион.

Ночью ориентировались по светлячкам, почти как по крупным южным звёздам.

Влажно. Деньги стали похожи на мокрые тряпки. По ночам сушили их на прищепках. Как фальшивомонетчики.

Две недели на море вымотали негой, ленью, истомой. Сил ни на что нет. Красота по-прежнему слепит. Птицы изнывают песнями. Все камни на берегу исцелованы. Горизонты засмотрены до дыр. Треники обвисли. Кичка сбилась набекрень.

Сутки лил страшенный ливень.
Вынес с гор разнообразную тару - тазы, вёдра, бутыли, системный блок и аппарат искусственного дыхания. На десерт - застрявший среди камней персидский ковёр с лебедями.
Таня, божий одуван, выходя утром: "чай или мацони?" четверо в один голос: "чача и вино!»

Глоток здешнего вина незамедлительно требует женщин, азартных игр и ещё немножечко денег.

Вина Абхазии превращают старое тело в дорогую недвижимость.

В Гаграх на лавке до сих пор спит молодая львица.

Диалог монтажников-электриков:
- ты на ноль проверил?
- тут ноль.
- потрогай на полтора.
- потрогал.
- зашивай.
В электрики чтоль податься. Они немногословны.

И мы вновь сидим картофельными мешками каждый в своём парадизе.

Дай бог вам всем здоровья, денег и отпусков.

http://kirdiy.livejournal.com/216512.html