Казалось, будто туман плитою на мир ложился.
Тягучий, серый, заговорённый – почти убийца...
И плакал дождик, стремясь укрыться в сакральных кронах.
Уже убитых, уже распятых, на вид – зелёных.

Я не в кино подсмотрела это, не в старой книжке.
Я под Славянском всё хоронила своих братишек.
В Одессе, бывшей когда-то светлой, теперь – безгласной,
Я полыхала невозвратимо, как хлеб на пашнях...

Пройдёт и это. Пройдёт, конечно. Когда – не знаю.
Казалось, проще сказать чуть слышно: «судьба такая».
Казалось, проще – закрыть глаза, онеметь, оглохнуть...
... и можно всех оживить, как в сказке. А как – не помню...