– Оно живое!..

Улитка очень испугалась собственного мысленного восклицания.

– Оно живое, и, кажется, оно считает, что я для него опасна, – подумала улитка. - Непривычно. Неожиданно. Необычайно увлекательно. Я – и вдруг что-то живое рядом. Я – и вдруг опасна. Невероятно неординарное развитие событий. Хотя улиткам не положено знать таких слов, – одернула себя улитка и попыталась выглянуть из домика.

– Мурррр, – промурлыкало живое с широко закрытыми глазами и шепотом.

– Ты меня «видишь»?! – спросила улитка живое, надравшись и набравшись мужества, причем преимущественно из социальных сетей.

– Конечно, «вижу», – сказало живое. – Я же сплю.

– Но как же ты можешь меня видеть, если я в домике, а ты спишь? – на всякий случай удивилась улитка, хотя понимала, что задает данный вопрос только для того, чтобы еще раз услышать черный датированный курсивный голос.

– Вот такой у тебя нелепый домик, и такой у меня нелепый сон, – ответило живое.

Улитка обиделась.

Ей очень нравился ее домик, и она была абсолютно убеждена в том, что и сон живого в общем-то тоже не так уж плох.

Живое тем временем прекратило урчать и начало рычать:

– Если ты не прекратишь думать эту чушь, я буду вынуждено обидеться, – честно предупредило живое.

– Ладно, – быстренько согласилась улитка, – однако тебе придется за это полюбить мои пироги и борщи.

– А что это? – на всякий случай уточнило живое, хотя и понимало, что выхода у него нет.

– Это ставшие нарицательным атрибуты мещанского комфорта и неотъемлемые компоненты моего мировосприятия, – не задумываясь более над уместностью философской и социологической терминологии в собственном дискурсе, лучезарно улыбнулась улитка.

 (с)Рудницкая Лера