не переживай!! Физра это раз плюнуть! Вот у меня надо стока отработать,это ужас..

Арбуз
Как всегда, началось всё с Гина. Хотя нет, всё началось с Ори-химе. А если точнее, то с её желания поесть арбуза…
Однажды, когда Иноэ вяло ковыряла палочками очередную порцию еды, Кватра не выдержал и спросил:
- Тебе не нравится?
Она качнула головой.
- Тогда чего же ты хочешь?
Девушка взглянула на него (одного взгляда было достаточно, чтобы раз и навсегда отбить у кого бы то ни было желание хоть что-то съесть в его присутствии, т.к. Кватра выглядел ходячим образцом анорексии) и вымученно улыбнулась:
- Я хочу чего-нибудь сладкого, сочного… Например, арбуза.
- Ар… что?
- Арбуза. Да, я хочу арбуз! – уже твёрдо решила она.
Когда Шиффер передал её слова Айзену, тот лишь махнул рукой – дескать, вперёд и с песней! Но, когда арранкар вышел из покоев Владыки, то почувствовал некоторое сомнение – где ему взять этот «арбуз»? Со слов Иноэ он понял, что это что-то округлое и сладкое. Но вот где его достать? В Хуэко Мундо такое точно не росло. И ни что это, ни как оно выглядит, ни тем более как и с чем (или просто как) его едят, он и понятия не имел. От раздумий его отвлёк тихий шорох, и из-за угла показался длинный палец, поманивший к себе. Недолго думая, Кватра подошёл.
- Улькиорра-кун, - горестно вздохнул Ичимару, - ты не знаешь, что такое арбуз?
Тот отрицательно качнул головой.
- А если я тебе расскажу, то пообещай, что сходишь за ним на грунт и принесёшь один мне? – Продолжая улыбаться, предложил шинигами.
Деваться всё равно было некуда – желание пленницы и воля Айзена давили на совесть, - и Четвёрка согласился.

Щелчок пальцами – и пространство исказилось, нехотя пропуская вооружённого знаниями Улькиорру в Мир Живых. В Каракуре был ранний вечер. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и его уходящие лучи окрасили небо оранжево-розовой акварелью с редкими золотисто-жёлтыми лентами перистых облаков. Арранкар шёл по улице, внимательно осматриваясь вокруг – искал арбузы…

Наконец он дошёл до рынка и на одном из прилавков увидел нечто большое и полосатое. Подошёл поближе – но это было не то – со слов продавца и старушки, отчаянно спорящих о цене, он понял, что это кабачок. Обогнул угол и… наткнулся на гору лежащих в ящиках округлых зелёно-полосатых плодов. О да, то, что нужно! Не раздумывая, взял один из них… и едва не упал вместе с ним на землю – настолько тяжёлым тот оказался. Кое-как совладав с собой – не пристало же Кватре Эспады опозориться перед всеми, пусть даже его и не видят, и, в первый раз прокляв себя за хрупкость, Улькиорра, обливаясь потом и согнувшись в три погибели, поковылял обратно в обнимку с арбузом. Про второй экземпляр для шинигами он даже думать не хотел.

Гин встретил его радостной улыбкой, после чего Улькиорра всучил ему заветный плод и побрёл к себе – восстанавливать помятую гордость. Ичимару, к чести для себя, принял ношу без каких-либо неудобств и последствий и, проводив взглядом удаляющегося арранкара, вернулся в зал.

Шаги гулким эхом отдавались под арочным сводом, пока шинигами шёл по помещению. Айзен чуть приоткрыл глаза.
- Вот, Айзен-тайчо, Улькиорра-кун осчастливил нас сим подарочком!
- И как он?
- Не знаю, ещё не пробовал.
- Гин, я про Улькиорру. С ним всё в порядке?
Ичимару махнул рукой:
- Жить будет. Да и ходить тоже должен.
- Ясно. А теперь объясни мне, зачем тебе всё это понадобилось? Ты ведь не просто так подкинул нашей Принцессе эту идею.
- Какую идею?
- Не прикидывайся, я всё знаю.
- Ну-у, Айзен-тайчо, Вас не проведёшь, - протянул Гин, продолжая улыбаться. – Мне интересно, что они будут с ним делать.
- У тебя есть предположения?
- Да… Ну, мы-то его съедим, это понятно. Насчёт остальных – думаю, они не откажутся попробовать что-то новое.
- Гин, а что с ним будет делать, например, Заэль?
Ичимару хихикнул:
- Зачем гадать, завтра сами всё увидим!
- Хорошо, спрошу по-другому – а что будем делать мы?
- Нуу, - шинигами чуть замялся, - у меня есть несколько идей на такой вариант.
Сосуке подался вперёд:
- А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее…

На следующее утро, когда Эспада собралась на ставшее уже традиционным «чаепитие», на столе их уже ждали тарелки и ножи, а посередине стояло блюдо, на котором возлежал и сам полосатый виновник торжества. Овальный, тёмно-зелёный, с жёлто-зелёными продольными полосками, он походил скорее на какое-то украшение, нежели на что-то съедобное. Арранкары воззрились на сиё чудо с полным недоумением. Первым очнулся Гриммджо:
- А это что ещё за хрень? – Шестой бесцеремонно ткнул пальцем в сторону плода.
- Фу, Гриммджо-кун, - поморщился Гин, - где твои манеры? Это арбуз. Подарок нашей Химе-чан. –
И как бы невзначай добавил: - От Улькиорры-куна.
Все сразу посмотрели на Кватру, мысленно сопоставляя того размерам арбуза.
- Чё, правда? И как это ты его допёр?
Четвёрка не ответил – Гриммджо попал по больной теме. Не будет же он, в конце концов, унижаться перед всеми за неожиданно вылезший радикулит, от которого его спасла только добровольная помощь Орихиме?
Ичимару попытался разрядить затянувшееся молчание:
- Разве это так уж важно, как? Главное, что теперь мы можем насладиться плодами, точнее, плодом, его не напрасно затраченных усилий, – и, сказав это, он щедрым жестом дарителя пригласил остальных за стол. – Приступим же к трапезе, господа?

Как только все расселись по своим местам, возник новый вопрос – кто будет резать арбуз?

Джаггерджек потянулся было к мечу, но его кандидатуру отсекли сразу – кому захочется есть куски, разрезанные острыми немытыми когтями?

За ним последовал и Ямми – Гин заподозрил, что после его удара кулаком мякоть придётся отскребать от стен и окружающих предметов.

Улькиорра пролетал по поводу твёрдого нежелания не иметь с арбузом более ничего общего.

Халлибел была женщиной, которой не хотели давать мужское дело именно по этой причине.

Когда очередь дошла до Старка, то обнаружилось, что он уже давно уснул в сидячем положении.

Заэль не пожелал пачкать свою утончённость в неизвестном ему веществе.
Тем временем Квинта сидел, переводя взгляд с арбуза на Халлибел, и мысленно сравнивая размеры арбуза и груди последней, явно сопоставляя их с достоинствами прежней Нелл.

Ааронильо нашёл некое сходство с собой, и теперь в ужасе взирал на то, что ему нужно было есть.

Взбешенного ожиданием Ноитору отсеяли после того, как Санта-Тереза одним махом разрубила стол напополам вместо арбуза.

В результате за дело взялся Тоусен, аккуратно разрезавший плод на несколько одинаковых частей. Как только он вставил в него клинок и нажал, как арбуз сам, словно бы по волшебству, распался на дольки, открывая вид на ярко-розовую мякоть и распространяя вокруг свежий аромат. Когда с делёжкой наконец было покончено, все приступили к еде.

Ноитора небрежным движением взял ломтик за корочку и съел, лениво сплёвывая на пол.

Старк, тыкнутый под рёбра Семёркой и оттого проснувшийся долго и упорно любовался на поблёскивающую сочную мякоть, после чего взял кусок и унёс собой.

- Наверняка дотянет до последнего и только потом съест, - шепнул Гин Айзену.
Халлибел аккуратно надрезала мякоть и также аккуратно съела угощение.
Ямми сожрал свой кусок вместе с коркой и косточками.

Седьмой пробормотал что-то вроде того, что ему его вера не позволяет, и отдал Ямми.

Вандервайс тыкал в мякоть пальцем, выковыривая косточки и, издавая нечленораздельные звуки, поглядывал на Тоусена, методично доедавшего свою долю.

Гин же так и не прикоснулся к своей порции, лишь мельком посматривая на Айзена и выразительно облизываясь.

Заэль, как и ожидалось, унёс кусок к себе в лабораторию на предмет изучения химического и водно-глюкозного состава данного «образца».

Ааронильо отжал сок и теперь сидел, вставив один конец трубочки в стакан, а другой – в отверстие в маске, и медленно посасывал содержимое.

Гриммджо, разнюхав, что к чему, схватил дольку и начал жадно её облизывать, с силой всасывая сладкую влагу.

Улькиорра же взял салфетку и, завернув в неё два сочащихся соком ломтика – себе и пленнице, унёс с собой. Покончивший со своим куском Секста бросился вдогонку…

Ори-химе с восторгом приняла угощение и съела с таким аппетитом, что арранкару оставалось только позавидовать её скорости.
- Спасибо, Улькиорра-кун.
Кватра чуть помедлил с ответом – говорить: «Всегда пожалуйста» язык не поворачивался – он явно не горел желанием подряжаться постоянным носильщиком арбузов в Лас Ночес. Да и вдруг обострившийся радикулит вкупе со сколиозом всё ещё давал о себе знать. Натянуто улыбнувшись, Четвёрка поспешил покинуть свою подопечную.
* * *
Шиффер шёл по коридору в свою комнату, размышляя, как бы ему поступить. С одной стороны, есть арбуз совершенно не хотелось, но с другой – приказ есть приказ. Но, вспомнив, как его только что за обе щёки уплетала Иноэ, он всё же решил попробовать. Аккуратно развернул салфетку и, отломив кусочек, отправил его в рот. За этим его и застал Гриммджо, который теперь шёл рядом, изредка поглядывая на дольку в руках арранкара, пока Улькиорра с жутко серьёзным видом жевал арбуз.
- Ну как?
- Сладко, – после такого ответа все надежды Шестого на добавку тут же рухнули. Шиффер отломил новый кусок и поднёс ко рту. Но, вместо того, чтобы сразу съесть, коснулся мякоти кончиком языка, чуть сжал пальцы – и сок обильно выступил на розовой поверхности, когда он слизнул сладкую влагу. Гриммджо аж поперхнулся, заворожено глядя на зрелище и не веря своим глазам – чтобы кто-то, а тем более Кватра, мог настолько возбуждающе есть арбуз, просто не укладывалось у него в голове. В голове-то и не укладывалось, а вот тело среагировало почти мгновенно. Покончив с ломтиком, Улькиорра отломил следующий и вздрогнул, услышав хриплый, с какими-то незнакомыми нотками голос:
- Прекрати.
- Почему? Мне нравится. Вкусно.
Капля сока скользнула по подбородку, ещё немного – и капнет на форму. Улькиорра, не раздумывая, дёрнул собачку вниз – и молния разъехалась, обнажая бледную кожу. Секста облизнул вдруг пересохшие губы. Вот капелька срывается вниз и падает, продолжая путь. Ключица, грудь, живот… Ниже… Гриммджо не выдерживает и, схватив Кватру за плечо, вталкивает того в его же комнату, до которой они только что дошли. Тонкая чёрная бровь едва заметно изгибается в недоумении:
- Что ты де… - но не успевает договорить, как его вжимают в холодную стену, а горячий язык зверя уже скользит по животу вверх, слизывая сахарный след. Шестой поднимается выше, обводит, чуть прикусывая, губами сосок; частое дыхание нагревает кожу на ключицах. Подумав, Улькиорра невозмутимо отламывает ещё, сжимает – и сок тонкой струйкой течёт между пальцами, тягучими каплями падая на грудь, когда Гриммджо ловит его горячими, влажными прикосновениями, и получает в награду этот же ломтик. Довольно урчит, смакуя сладость с привкусом чужого тела – сейчас он похож на зверя, которому дали кусок мяса за выполненный трюк. Но он об этом не думает, его больше волнует происходящее сейчас. Улькиорра прикрывает глаза – возможно, он не против такой формы власти. Новый ломтик… Но Гриммджо другого мнения. Застигнутый врасплох, Улькиорра распахивает глаза, почувствовав прикосновение чужих губ к своим губам. Но не отстраняется, позволяя Шестому поцеловать себя. Спокойно. Убить его он всегда успеет. Губы прижимаются к губам, требовательный язык надавливает, и Шиффер подчиняется, желание попробовать новое, узнать, почему Гриммджо делает это с ним, пересиливает осторожность – и под нажимом приоткрывает губы. Чужие ладони скользят по коже, срывая одежду, пока Гриммджо жадно исследует его рот, обжигающее тепло его тела напротив своего напрочь уносят остатки здравых мыслей. Острые ногти царапают спину, когда Джаггерджек, приподняв тонкое, кажущееся таким хрупким, тело, переносит его на кровать. Губы отрываются от его рта, когда арранкар касается ими «слёзных» дорожек – Улькиорра резко отворачивает голову. Как хочешь. Гриммджо опускается ниже, проводит чуть шершавым языком по груди, отметив про себя затвердевший сосок, и одним рывком сдирая с Кватры пояс, но не снимая хакама. И трётся, прижимаясь всем телом, и страсть опаляет разум. Протягивает руку к одиноко лежащей на тумбочке дольке, отламывает ломтик и, надавливая, проводит им сверху вниз, оставляя на гладкой коже сладкий след, чтобы потом слизнуть. Тихий, едва слышный вдох – как награда за труд. Власть, говоришь? Отлично. Будет тебе власть. Контраст прохладной мякоти и горячих прикосновений опьяняет; тонкие пальцы вцепляются в простыню, комкая ткань в складки, мурашки волнами пробегают по всему телу, когда Улькиорра выгибается в сильных руках, подстраиваясь под неторопливую, мучительно-выжигающую изнутри ласку, и приоткрывая затуманенные глаза. Гриммджо приподнимает над головой арранкара дразнящий ярко-розовый ломтик, подносит к губам…. Четвёрка поднимает голову, тянется вверх. Ещё немного… Когда он почти достаёт, Секста резко сжимает кулак – и сок течёт между пальцами, обильно капая на приоткрытые в беззвучной просьбе тонкие серые губы. Стекает из уголка рта вниз, оттеняя розовым белоснежную кожу. Зверь ухмыляется и, опустив руку, дотрагивается до сладких губ. И едва не отдёргивает, когда язык Кватры заворачивает его пальцы в тёплую сырость. Когда тонкие пальцы с неожиданной силой вцепляются в синие волосы, заставляя нагнуть голову, прежде чем впиться крепким, почти болезненным поцелуем в губы, когда Улькиорра впервые целует его сам. Не успевает Гриммджо и глазом моргнуть, как его резким рывком подминают под себя. Опешивший от такого поворота событий, Шестой с изумлением смотрит в зелёные глаза. И вздрагивает, встретив совершенно ясный взгляд. Шиффер нависает над ним, и тот внезапно осознаёт, что то, что начиналось как забава, переросло в нечто посерьёзней, и что он не знает, как на это реагировать. Чтобы Кватра, всегда такой отстранённый и равнодушный, смотрел на него так сейчас? Джаггерджек прищурился, вглядываясь и словно пытаясь опознать то, что плескалось сейчас на самом дне пронизывающей его зелени. Ещё недавно такой податливый и покорный, сейчас же арранкар выглядел совершенно иначе, другим, и от этого зверю стало не по себе. Шиффер не двигался, продолжая сверлить его взглядом. А затем… на кончике его пальцев вспыхнул зелёных огонёк.
«Ксо!» - только и успел подумать Секста, когда тело само дёрнулось в сторону, но белые пальцы держали стальной хваткой. Твою мать! Доигрался.
- Что ты задумал?..
- Молчи, – короткий выдох в лицо и церо в опасной близости от тела заставляет зрачки расшириться в ужасе перед неизвестностью. Улькиорра проводит рукой над застывшим под ним арранкаром; шарик обжигает кожу, освещая всё зеленоватым свечением. Опускает руку ниже – ткань обугливается, плавясь на глазах. Ослабляет хватку – но Пантера не двигается, продолжая смотреть на его левую руку. Огонь прожигает хакама, шёлк с лёгким шипением расходится в стороны. Шиффер щёлкает пальцами – и церо, вспыхнув в последний раз, исчезает. Джаггерджек с облегчением выдыхает и прикрывает глаза; напряжённые в ожидании атаки мышцы выдают его мелкой дрожью. Резкий рывок и треск лопнувшей ткани возвращают в реальность, когда арранкар разрывает на нём хакама, обнажая возбуждённую плоть.
Вопрос, готовый сорваться с языка, застревает в горле, едва голубые глаза встречаются с горящими зелёными – он уже и не рад, что всколыхнул обычно непроницаемую непоколебимость Четвёртого. Лёгкое ощущение прохлады на губах, когда Улькиорра проводит по ним подушечкой большого пальца.
- Я же сказал – молчи. Закрой глаза.
Слова растворяются в воздухе, и Джаггерджек послушно замолкает. И вздрагивает, когда обожжённой огнём кожи касается что-то влажное и горячее. Улькиорра двигается вверх, слизывая капли холодного пота; солёный вкус и острый запах чужого возбуждённого тела сводят с ума, заставляя трепетать тонкие ноздри. Лишь хриплое, частое дыхание и судорожный вдох, когда пальцы пробегаются по стволу члена, чуть задев головку, нарушают обволакивающую их тишину. Рука поднимается выше, с силой проводит ладонью по бедру, язык обводит края Дыры. Задохнувшись от болезненно-приятного ощущения, Секста выгибается назад, сквозь сжатые зубы вырывается сдавленный стон. Власть? Замечательно. Улькиорра погружает внутрь руку. Арранкар дёргается навстречу и воет – настолько мучительной пытке он сейчас подвергается. Какая адская, пронизывающая тело боль! Но сменяющаяся не менее невыносимо-желанным наслаждением. Боль – словно приправа к жгуче-острому блюду из ощущений, желаний и запахов. Ты этого хотел? Прекрасно. Зубы смыкаются на соске, тонкая струйка крови течёт по груди, чуть щиплет раздражаемая слюной ранка. Растрёпанные, липнущие к вискам синие пряди, устало прикрытые голубые глаза. Четвёрка протягивает руку к полусъеденному арбузу, отламывает кусочек, проводит, чуть сжимая. Выступивший сок тает на губах, когда он, скользнув пальцами в волосы, прижимается к Сексте и целует. Мягко, нежно, осторожно. Пробуя, запоминая. Снова опускается ниже, губы находят головку и смыкаются, забрав в себя. Гриммджо стонет и двигает бёдрами навстречу, ногти царапают узкие плечи, пока арранкар медленно облизывает его член. Сначала медленно, нежно – Секста чувствует, как скользит по плоти чуть шершавый язык. Затем глубже, сильнее – зубы задевают бархатно-нежную кожу, язык вылизывает дырочку, пальцы оттягивают уздечку. Движения становятся резче, быстрее, отрывистее. Ещё немного…. Шестой уже готов кончить, но внезапно пытка прекращается. Секста разочарованно рычит и открывает глаза, чтобы увидеть, как Шиффер небрежным движением стягивает хакама – ткань скользит по бёдрам вниз, обнажая бледную кожу.
- Повернись.
И он повинуется, желание давно заглушило голос разума. И где-то в отдалённом уголке сознания бьётся мысль, что с ним сейчас сделают то, что он сам хотел сделать с ним. Но всё вокруг словно в тумане, и его это не слишком волнует. Лишь вздрагивает, почувствовав проникающий внутрь палец, к которому через некоторое время присоединяется второй. И дёргается, только когда Кватра заменяет руку членом. Вот тогда боль на мгновение ослепляет, и он прокусывает губу. Рот наполняется кровью, и он сглатывает её, не чувствуя вкуса. Но что такое боль для него, всегда стремившегося доставить её себе и другим? Ничто. И резко двигается назад, насаживаясь, словно на клинок, и чувствуя только раздирающий изнутри огонь, с каждой секундой всё быстрее текущий по венам. Тонкие пальцы впиваются в бёдра – не ожидавший такого напора, Улькиорра на мгновение теряет контроль; с губ срывается протяжный стон, быстро тонущий в яростном рычании. Значит, так ты хочешь? Пальцы скользят по спине, оставляя алые полосы, когда он вбивается в непокорное горячее тело под ним… Власть. Жесткость. Кровь стучит в висках, закипая в сосудах, и ему кажется, что ещё немного – и он не выдержит и взорвётся. Нестерпимо-жгучая, плотно охватывающая изнутри теснота и трущаяся об неё головка быстро сделали своё дело, и он кончил, без сил рухнув на кровать рядом с арранкаром. Перед глазами всё плыло, ослабевшие мышцы отказывались слушаться, тело всё ещё содрогалось от только что пережитого оргазма. Секста, повернувшись вполоборота, нагло ухмыльнулся:
- Что, уже всё?
По нему, чуть подрагивающему от нетерпения, видно, что зверь всё ещё возбуждён. Ноздри расширяются, вдыхая запах разгорячённого тела, когда Гриммджо перехватывает инициативу. Опрокидывает Кватру на спину, с силой проводит ладонью по влажной коже от паха вверх по животу, на грудь, нагибается, проходясь губами по тонкой кости ключиц. И целует – легко, осторожно, и даже не верится, что он так умеет. Улькиорра проводит языком по губам, слизывая невидимый след поцелуя, смешанного с привкусом крови. Гриммджо медлит – настолько хрупким и беззащитным кажется сейчас арранкар. Но быстро отгоняет эти мысли – желание обладать пересиливает. Заставить стонать от осознания собственной слабости, и чтобы он был причиной этой слабости. Да. Именно так!
Вырванный из усталой полудрёмы, Улькиорра распахивает глаза, почувствовав что-то горячее и влажное между ягодиц, в то время как зверь лежит на животе, продолжая вылизывать, словно кот, гладкую кожу. Дико. Противоестественно. Незабываемо. Затем странное ощущение, когда внутрь тебя проникает что-то чужое. Необъяснимое сменяется стоном, когда тело содрогается от невыносимо приятного – Гриммджо задел простату. Хочется чего-то, хочется… о, ещё. Кольцо мышц постепенно расслабляется, привыкая к пальцам. Через некоторое время, приподняв лёгкое тело за бёдра, Гриммджо медленно входит, заменяя пальцы головкой своего члена. Замирает, давая Шифферу привыкнуть – почему-то не хочется причинять ему боль, которую тот причинил ему. Хочется, наоборот, доставить наслаждение. И так же медленно, осторожно, толкается вперёд. С губ Кватры срывается тихий всхлип. В тысячу, нет, в миллион раз лучше, чем стон. До слуха доносится едва слышный шёпот, но Гриммджо не нужны слова – он чувствует интуитивно. Резко дёргается вперёд, наращивая темп и видя, как Улькиорра прикусывает губу. В глазах – непередаваемая смесь эмоций. Боли, страдания и… страсти?
- Ещё….
Гриммджо нависает над ним, опираясь на руки. Вот так. Глаза в глаза. Ладони скользят по бёдрам, мурашки разбегаются по коже, стоны ласкают слух. О боги, зачем ты сделал нас наподобие человека? Как же всё было просто, будь мы животными. Но звери не могут чувствовать так, как люди. Человеческое тело создано, чтобы потакать желаниям своего хозяина. И звери не могут желать, не могут хотеть чего-то большего, кроме того, что заложено в них природой. Возможно, ты знал, что так случится, когда создавал нас? Ты предвидел всё это? Разумеется. Но сейчас не то время, чтобы погружаться в такие размышления, - сейчас хочется только отдаться. В полную, безграничную власть, наслаждаясь друг другом…. И Улькиорра тянется вверх, проводит языком по горячим, пересохшим губам. Прохладные ладони поднимаются вверх по спине; бирюза встречается с изумрудом. Молчи. Ничего не говори. Только дыши. Молчи. Но молчать невозможно.
- Не останавливайся…
У Гриммджо сносит крышу, и он рывком дёргается вглубь, с силой опускаясь на тонкое тело, извивающееся и трепещущее под ним…

Ичимару чуть поморщился – фигура в дверном проёме загородила собой свет.
- Ты доволен? – движение воздуха возле уха. И как только успел?
- А, Айзен-тайчо! Я тебя уже заждался.
- Что, так интересно?
- Всё вышло даже лучше, чем я предполагал, – пальцы пробежались по клавишам, и на мониторе появилось изображение. – Как тебе?
- Похоже, они нашли арбузу иное применение.
- Да. И всё-таки весело получилось, - Ичимару вздохнул.
- И чем же ты тогда не доволен?
- Дольки уж больно маленькие, - Гин кивнул на лежащую на столе тщательно обглоданную корочку. Тёмная бровь чуть изогнулась:
- Не знал, что ты даже зелень ешь.
Тот махнул рукой:
- Да это Вандервайс постарался.
Соуске подошёл ближе:
- Значит, тебе не понравилось?
- Порции маленькие, - снова пожаловался блондин.
Айзен положил ладонь ему на плечо:
- Ты, знаешь, мы всегда можем повторить…
Ичимару задумчиво облизнул палец:
- Тогда, потребуется несколько арбузов.
- Подумай над этим, – с этими словами он вышел из комнаты, оставив шинигами обдумывать новое предложение.

Эпилог.

Через несколько дней в Мир Живых была отправлена «экспедиция» по добыванию арбузов, и вскоре каждый из Эспады стал счастливым (или не очень, но кому как) обладателем целого плода. А Гин, в свою очередь, оказался не менее счастливым обладателем собственного арбуза. И мы можем лишь гадать, что он мог с ним сделать.

Конец.
[640x515]

Наказание
Развалившись в удобном кресле, Айзен-сама размышлял о прихотях судьбы. И о том, что совершенно невозможно оставить без внимания информацию из последних докладов Гина. Кто бы мог подумать, что Улькиорра Шиффер позволит тискать себя в темных коридорах Лас Ночес, как доступная девка … и кому? Гриммджоу. Почему бесчувственный Шиффер терпит похотливые игры драного кошака с помойки. Это не понятно. Это раздражает, более того, бесит. Нет, определенно, игрушки должны испытывать привязанность только к своему хозяину. Что же, придется напомнить сладкой парочке их место… . Глумливая улыбка тронула чувственные губы Айзена – сама, господина Лас Ночес.
***
Пантера настиг свою добычу в одном из полутемных тупиков бесконечных коридоров Лас Ночес. Заломить руку за спину, чтобы не получить удар серо в бок и притянуть к себе хрупкое прохладное тело. Эта игра с Улькиоррой возбуждает и доставляет удовольствие больше чем хорошая драка. Главное соблюдать правила. Не выпускать из рук пока он не начнет постанывать, требуя всем телом продолжения. Ласкать свободной рукой прохладную кожу и осторожно снимать одежды, осыпать поцелуями шею и ключицы, прикасаться кончиком языка к краям отверстия пустоты … и ждать. Ждать ответной реакции от Улькиорры. Одна ошибка и Четвертый размажет его в маленькую зловонную лужицу, разотрет в прах. Черт, что может быть увлекательнее охоты на опасную добычу.
Гриммджоу крепко стиснул в объятьях полуобнаженное тело Улькиорры. Его губы требовательно впились влажным поцелуем в тонкие губы Шиффера, углубили его, принудили ответить. Тело Улькиорры выгнулось и еще сильнее прильнуло к груди Шестого. Полустон-полувсхлип потонул и затих в темноте коридора. Бедра нетерпеливо задергались. Шиффер обмяк, и повис в объятьях Гриммджоу безвольной тряпкой. Полная капитуляция. Пантера опустил свою добычу на пол. Теперь можно насладиться своим трофеем. Сорвать остатки одежды. Целовать и покусывать податливое тело Четвертого. Слушать стон и всхлипывания, срывающиеся с бледных губ…
- Может вы, любовнички уже прекратите лизаться и проследуете за мной? – Ичимару Гин незаметно подкрался к увлеченным друг другом арранкарам. На его лице как всегда застыла мерзкая ухмылка. – Айзен–сама желает вас видеть. - Развернувшись, шинигами пошел прочь.
Они пойдут следом, чтобы предстать перед Господином и получить все что заслужили. Нехотя Гриммджоу отпустил Шиффера и пропустил его вперед. Четвертый бесшумными шагами двинулся за Ичимару, на ходу приводя в порядок одежду. Пальцы плохо слушались и предательски дрожали. Распаленное под ласками тело не желало успокаиваться. Шестой разочарованно вздохнул и пошел за ними. Узкие плечи и прямая спина Улькиорры маячила перед его носом. Запах возбужденного тела щекотал ноздри, заставляя сильнее сжиматься до боли клубок неудовлетворенного желания внизу живота. Хотелось только одного, послать к черту Гина с его господином, заграбастать Шиффера и продолжить то, чем они занимались до появления этого гребанного лизоблюда. Единственное, что останавливало, Улькиорра вряд ли согласиться ослушаться приказа Айзена. Пантера раздраженно фыркнул, и решил, что продолжит с Улькиоррой после аудиенции.
Створки тяжелых дверей скрипнув, раскрылись. Арранкары и Гин вошли в тронный зал. Шинигами плотно закрыл их и повернулся.
- Я вам еще нужен Айзен-сама? – расплылся Гин в своей самой сладкой улыбке.
- Да Ичимару, останься, ты можешь понадобиться. – Добрые глаза хозяина Лас Ночес строго смотрели на арранкаров. Так смотрит отец на невинные шалости отпрысков. Улькиорра застыл на месте перед ликом своего хозяина. Обожание и желание исполнять все приказы господина захлестнули его с головой. Чуть сзади недовольно сопел переминаясь с ноги на ногу Гриммджоу. Пантеру раздражала затянувшаяся пауза. Не терпелось уже покинуть тронный зал с его хозяином и снова начать охоту на Шиффера. Нет ничего унизительнее, чем вот так стоять перед чертовым шинигами и ждать, когда же он соизволит высказать свой очередной бредовый приказ. Бесит. Сильнее бесит только послушание и преданность Улькиорры хозяину Лас Ночес.
- Подойди, Улькиорра – глубокий голос Айзена разорвал тишину, добрая улыбка осветила его лицо. Четвертый бесшумно прошествовал и опустился на колено в двух метрах от трона. Айзен-сама с нескрываемым интересом разглядывал коленопреклоненную фигуру арранкара. Худое, почти бестелесное на вид тело с узкими бедрами и идеальной бледной шелковистой кожей. Огромные зеленые печальные глаза и темные дорожки «слез». Действительно успешное творение. Одно из лучших. Единственный минус – это почти полное отсутствие эмоций. Кукла бесчувственная. Правда его преданность умиляет и достойна награды. Несомненно, особое внимание господина сделает Шиффера счастливым. Айзен усмехнулся. Что же, можно разок поощрить послушание, заодно оставить кошаку парочку неприятных воспоминаний.
- Улькиорра, я слышал что тебя заинтересовал секс. Почему ты не пришел с этим ко мне? – ласково и тихо прошелестел голос Айзена. Печальный взгляд добрых глаз господина прожег насквозь. Бледные щеки Улькиорры на мгновенье окрасились румянцем. Он растерянно оглянулся на Гриммджоу, не зная, что ответить хозяину. Почему он не пришел к Айзен-сама? Как объяснить, что так сложилось, и именно Гриммджоу заполнил собой эту нишу его сознания. Как рассказать, что единожды из любопытства уступив Пантере, он уже не может остановиться? Что холодными ночами подолгу не может уснуть, вспоминая горячие ласки жадных губ и рук Шестого. Как все его существо жаждет ощущения высшего блаженства того момента, когда большой член Гриммджоу вламывается в его анус, причиняя одновременно боль и удовольствие, но Улькиорра молчал.
- Иди ко мне … - Айзен–сама развел в стороны руки. Голос заворожил все существо арранкара, не в силах сопротивляться Шиффер поднялся с колен, чтобы упасть в объятья своего хозяина. Он всегда послушен и предан своему господину. Руки хозяина одним движением сорвали всю одежду Шиффера, словно сверхпрочная ткань униформы была из бумаги. Обнаженный в один миг Улькиорра слегка поежился от неожиданности. Айзен ласково улыбнулся и сильно сдавил плечи Улькиоры, оставляя на белоснежной коже багровые кровоподтеки. Шиффер тихо охнул и рухнул на колени, уткнувшись лицом между ног хозяина.
- Сука! – Гриммджоу, в одном страстном порыве сорвался с места. Еще никто не отбирал у него добычу. Все сжалось внутри от одной мысли, что тело его Улькиорры будет принадлежать другому мужчине. Даже если это сам Айзен-сама. Невыносимо видеть, как руки другого срывают одежду, обнажая худое бледное тело. Он успел сделать пару шагов, когда резкая боль скрутила сознание Шестого. Реяцу Айзена ударила как кувалдой, лишила сил двигаться, мыслить, дышать. Пантера, задыхаясь, рухнул на каменный пол тронного зала.
- Смотри, Гриммджоу, не смей закрывать глаза, не смей отворачиваться, смотри внимательно. – Член хозяина оказался напротив губ Четвертого. В памяти Шиффера всплыл образ Гриммджоу. Вот Шестой осторожно слизывает капельку влаги с головки, его горячие жадные губы скользят по члену Четвертого, заставляя все тело выгибаться навстречу. Влажный язык Пантеры, рисуя узоры, устремляется к яичкам Шиффера. Не надолго задерживаются на промежности, чтобы потом настойчиво проникнуть в дырочку ануса, заставляя Четвертого до крови впиваться зубами в костяшки своих пальцев, чтобы заглушить крик вырывающийся из его груди. Улькиорра шумно вздохнул и покорно лизнул головку члена хозяина. Бледные губы раздвинулись, заскользили по стволу. Айзен схватил Четвертого за волосы на затылке и резко всадил член так глубоко, как смог. Из глаз Улькиоры брызнули слезы. Айзен не обращая внимания на заплаканные глаза ничего не понимающего Шиффера, продолжал грубо всаживать член в его рот. Гриммджоу шипел, разрываясь от злости. Он не мог не смотреть. Не мог пошевелиться. Оставалось только кипеть от ненависти и собственного бессилия.
- Плохо Улькиорра, этот кошак ничему тебя не научил, если хочешь в следующий раз доставить удовольствие своему господину, попроси Ичимару научить тебя. – Айзен наконец перестал терзать рот Шиффера и заглянул в зеленые, полные боли и непонимания глаза. – Попробуем по-другому. -
Айзен поднял Четвертого с колен и развернул к себе спиной, посадил к себе на колени легкое вялое тело Улькиорры и широко раздвинул его ноги. Это для Гриммджоу. Пантера должен видеть, как зад его любовника разрывает член его господина. Айзен усмехнулся и резко насадил на свой член Улькиорру. Шиффер тихо вскрикнул и прикусил нижнюю губу. Тонкая струйка крови потекла по подбородку Улькиорры, другая, более щедрая, стекала по члену Айзена.
Гриммджоу уже не пытался сопротивляться. Он лежал, распластавшись на каменном полу, и тупо смотрел, как Айзен приподняв за ягодицы, яростно насаживает Улькиорру на свой член. Сознание того, что хуже уже не может быть притупило все эмоции.
- Гин, наша кошечка заскучала, развлеки его. – Насмешливый голос Айзена вывел Пантеру из ступора. Волосы на затылке встали дыбом от нехорошего предчувствия. Глухое рычание вырвалось из горла Гиммджоу, когда гибкие длинные пальцы Ичимару легко развязали узлы на ремешке и стянули с него штаны, обнажая подтянутые ягодицы. Гин просунул руку под живот Пантеры и притянул к себе, поставив его в ту самую позу, в которую так любит ставить самого Гина Айзен-сама.
- Ну, котеночек, расслабься и постарайся получить удовольствие. - Глумливо прошептал Ичимару, шлепнув Гриммджоу по ягодице. Весело улыбнувшись, Гин резко всадил член по самые яички в безвольное тело Гриммджоу. Шестой вздрогнул всем телом и крепко сжал зубы. Глухой стон вырвался из его груди. Боль и унижение стегали Пантеру с каждым движением члена Гина в его теле. Утешало только одно, в зеленых заплаканных глазах Улькиорры плескалась боль без искорки удовольствия. Одна боль.
***
Улькиорра смутно помнил, как дотащил обессиленное тело Пантеры до его комнаты. Помнил как они падали на холодный пол коридора. Как тьма застилала глаза. Как мучительно приходил в сознание, чувствуя, как влажный язык Гриммджоу слизывает слезы и кровь с его лица. Переступив порог, он попытался дойти до кровати, но рухнул на пол вместе со своей ношей в нескольких метрах от нее. Оставив Гриммджоу лежать на полу, Шиффер поднялся и неверной походкой подошел к кровати и стянул покрывало. Прикрыл им свое обнаженное тело расцвеченное кровоподтеками и, пошатываясь, пошел к двери.
- Что, побежал к Гину, сука? - прохрипел ему в спину Шестой.
- Нет, с Ичимару это не интересно - с полным безразличием в голосе ответил Улькиорра и вышел, закрыв за собой дверь.

Жертва со вкусом Инея

Длинные тонкие пальцы касаются темных дорожек, «дорожек слез», мраморная кожа оказалась немного шероховатой и холодной. Как он и предполагал.
Его чертовски бесило, когда он видел это лицо, такое нечеловеческое и такое манящее. Особенно эти сухие слезы. Но почему темные? Так явно выделены, словно показывают что он несчастлив. Наверное, когда он был человеком, он был несчастен, и, возможно, эти слезы - отпечаток его прошлого. А может, это состояние его души.
Его бесило это скептическое, спокойное выражение лица. Бесило, но он не показывал виду. До сих пор он молчал, старался избегать, не выделять, не показывать. Собственный интерес к этим слезам просто раздражал, но он ничего не мог с собой поделать. Бесился, убегал, срывался на других. Но к нему не приближался и к себе не подпускал. Он пытался закрыть свою душу, смешно.
Да, он громко смеялся, когда думал над этим. Душу? Разве у него есть душа? У него, арранкара, одного из Эспады? Да не смешите!
Но все же, такие мысли посещали его неоднократно. Это просто выбивало из колеи.
Он ненавидел думать о нем - стоило только прокрасться маленькой мысли, и она разрасталась до гигантских размеров, и ни о чем другом он думать не мог.
Тишину комнаты разрушил порывистый вздох.
Все чаще и чаще ему хотелось попробовать эти слезы. Зубы сводило от боли, пальцы перетирались сухим скрипом. Сам того не замечая, он часто начал делать то, чего раньше за ним не наблюдалось. Он просто не мог себя сдержать, точнее сдерживал, но его манипуляции все равно выдавали, что что-то не так. И так день за днем, ночь за ночью. Пока его терпению не пришел конец.
Он шел по коридорам, освещаемыми факелами, потрескивающими в тишине отбрасывающими тени на стены. Целенаправленно, смело, не боясь преград, он ступал по холодным плитам; уже давно сбился со счета, сколько же он прошел шагов. Но когда его цель была уже близко, он заметно сбавил скорость: шаг более тихий, осторожный. Он понимал что это не скроет его - он среди своих, арранкаров, и каждый чует друг друга за милю… Но инстинкты хищника сработали в самый неподходящий момент.
Комната. Темно, словно выкололи глаза, и только одно место освещалось лунной дорожкой из окна… Впрочем такое было в каждой комнате. Эта однообразность наводила скуку.
Гриммджо приблизился к постели - на ней безмятежно лежал тот, одни мысли о котором просто приводили в замешательство. Гриммджо присел на кровать, и та предательски скрипнула, тихо-тихо, но даже смогло его разбудить. Опираясь правой ладонью на постель рядом с его плечом, Гриммджо склонился над спящим. Он, правда, спит?
Пальцы свободной руки прочертили дорожку, ведущую от глаз до самых линий скул. Кожа была сухой, холодной, но бархатистой и гладкой. Эти простые движения привели его в трепетный восторг. Он нагнулся к самому лицу и провел языком линию от скул до начала его слез. Как пальцами, только наоборот. Вкус его слез, он был обычным. Его кожа отдавала чем-то морозным, словно иней на языке. Ему показалось, что он попробовал снег, задышал морозным воздухом.
Улькиорра был холоден как лед. Его веки дрогнули и слегка приоткрылись. Глаза дикой кошки встретились с кристально-чистым взглядом Улькиорры. Он не спал, как Гриммджо и думал.
Улькиорра молчал, а Гриммджо не знал что сказать. Его влекло к этому арранкару, он хотел его и не мог остановиться.
Он коснулся губ, таких же холодных как его слезы, словно неживой. Но это и манило , Гриммджо был зверем, его манило к своим жертвам. И Улькиорра был одним из них.
И жертва не возражала, Улькиорра не отталкивал его. И Гриммджо не стал медлить, он не любил терпеть, это чертовски раздражало.
Тихий рык потонул в поцелуе, растаял на холодных губах. Он властвовал над ним, и Улькиорра подчинялся.
И уже было неважно: то, что Улькиорра позволил ему это, то, что он сходил с ума от собственных мыслей. Он был готов ступить дальше, лишь бы избавится от этой жестокой игры.
Гриммджо – дикая кошка. Он хищник, и как только его жертва будет сломлена – она ему надоест. Оба понимали это, и никто ничего так и не сказал.

Наслаждаясь объятиями друг друга, задыхаясь от собственных поцелуев, арранкары улыбались: печально и хищно, а в их глазах читалось вожделение.

"Один шаг"


…Хриплое, частое дыхание. Приглушённое рычание, впившиеся в плечо острые клыки, безумные, горящие желанием голубые глаза. И собственный, сдавленный стон…
Улькиорра вздрогнул и открыл глаза. Наваждение. Мотнул головой, пытаясь отогнать видения, что услужливо подкидывала ему память, снова и снова опутывающих его разум липкой паутиной воспоминаний…

* * *
Гриммджо шёл по коридору, засунув руки в карманы хакама и угрюмо сверля взглядом пол под ногами. Для самого непредсказуемого из Эспады сейчас он был на редкость спокоен и сосредоточен. Случайно оказавшийся впереди один из фрассьонов Заэля испуганно вжался в стену, но Шестой прошёл мимо, не заметив его, хотя обычно не упускал случая хорошенько встряхнуть уродцев. Тот, с трудом веря в своё счастье, рискнул проводить взглядом удаляющуюся фигуру. Бесконечно-однообразные коридоры разветвлялись на множество переходов, вновь сливаясь воедино и образуя вечный лабиринт Дворца. Тусклый свет, серовато-зелёные стены, арчатые своды. Лёгкий шорох одежды при ходьбе, гулкие шаги, эхом отдающие в каждом углу. Ксо, как же ему всё это осточертело! Их ежедневные собрания, дурацкие, бессмысленные «чаепития», вечно-ехидная, словно приклеенная, улыбочка Гина, собачья преданность Тоусена, напускная благосклонность Владыки.… И Улькиорра. Из всех членов Эспады Шиффер бесил его больше всего. Невысокий, худой, с печальными зелёными глазами и полосками «слёз» на лице, с бледной, матово-белой кожей. Противоестественный. Верная собака Айзена. Шестого передёрнуло. Чертов ублюдок! Он что, забыл о гордости? О чести? Верь только самому себе и служи только своим принципам. Вот уж чего Джаггерджек никогда не стал бы делать – так это служить кому-то ради его целей. Но, пока Шинигами значительно превосходили его, да и не только его, по силе, приходилось подчиняться. Не только ему. Всем. Никто не был в восторге, но они всё же смирились. Но не он. Бунтарь, он шёл вперёд, ведомый безошибочным чутьём зверя, всегда готовый напасть, вечно в поисках добычи и предвкушении схватки. Однако, он не служил Айзену так, как это делал Шиффер, безукоризненно и беспрекословно выполнявший все приказы Владыки. Но было ещё кое-что, отталкивающее и одновременно влекущее к Кватре. То, о чём Секста узнал недавно, и теперь жаждал узнать больше. Тогда, Улькиорра показал себя совершенно с иной стороны, и зверь хотел продолжения. Не мог забыть ощущение прохладной кожи под собственными горячими ладонями. То, что произошло, не могло быть просто случайностью. Это должно быть продолжено. Джаггерджек прикрыл глаза.

Выгибающееся в руках тонкое тело, тёмный изгиб сжатых губ, судорожные полустоны-полувсхлипы… Хрупкие пальцы, с неожиданной силой вцепившиеся в спину… Расширившиеся узкие зрачки, из-за которых глаза казались почти чёрными. Устало прикрытые веки, тёмные стрелки ресниц. Зелёные полоски на лице, капельки пота на коже, прилипшие к плечам пряди смольных волос; приоткрытые в беззвучном стоне тонкие серые губы…

Гриммджо дёрнулся, чувствуя ком в горле и наполняющийся слюной рот – настолько свежо ещё было воспоминание. Облизнул вдруг пересохшие губы.

«Не останавливайся…»

Он был уверен, что Улькиорра никогда не сказал бы этого вслух, но также был уверен, что ему тогда не показалось. Но на воспоминания не было времени – чуткий слух донёс тихий звук шагов и шелест хакама, ещё до того, как их обладатель показался из-за угла. Гриммджо напрягся, учуяв знакомую реяцу. Шиффер, твою мать! Лёгок на помине. Шестой усмехнулся, но не замедлил шаг, продолжая идти и делая вид, что не замечает врага. И только когда ноздри уловили слабый запах чужого тела, а взгляд уткнулся в невысокую фигуру, загородившую проход, Джаггерджек соизволил поднять голову. Чтобы встретиться с пронзительно-глубоким изумрудом бесстрастных глаз.
– Отойди, – ровный, тусклый голос. Как и всегда – по-другому он не умеет.
Тот осклабился:
– Обходи сам. – Он не собирался уступать тому, кто всего на два номера выше его, и кто не так давно сам отдавался ему.
Коридор был узким, и двое могли разойтись в нём при условии, что одному пришлось бы вжаться в стену. И Шиффер знал это. Иногда он задумывался, почему Айзен-сама при строительстве дворца не сделал их шире. Наверняка на это были свои причины, но уж точно не затем, чтобы он с завидной регулярностью натыкался здесь на Гриммджо. Уже не в первый раз; и Улькиорре казалось, что он знает причину. До этого Секста всегда пропускал Четвёрку, но с недавних пор перестал, чем рисковал нарваться на церо. Улькиорра едва заметно пожал плечами и посторонился, пропуская. Лишняя грызня с Пантерой ни к чему хорошему бы не привела – они наверняка разгромили бы пол-дворца, а Кватра уважал покой Владыки. Довольно рыкнув, Шестой двинулся вперёд, но, поравнявшись, внезапно остановился. Мозг пронзила мысль. А почему бы не воспользоваться положением Улькиорры, вынужденно прижатого к стене? Но для её осуществления требовались некоторые усилия. Растянувшись в хищной ухмылке, Гриммджо развернулся лицом к Кватре, две долгих минуты пожирая того глазами. Пока наконец:
– Ну? – Голосом, как будто того не интересует, почему он загородил проход, – так и будешь стоять?
Джаггерджек хмыкнул:
– А ты имеешь что-то против? – В глазах Сексты плясали не предвещавшие ничего хорошего дьявольские искорки. Улькиорра прикрыл веки, чувствуя на лице чужое дыхание, и как внутри, внизу живота, наливается свинцом горячая тяжесть. «Что ему нужно?» - мелькнула в голове мысль, хотя он и так знал ответ. То же, что и ему было нужно тогда. И сейчас, даже если он и не показывал виду. Секста воспользовался случаем и, наклонившись ниже, коснулся кончиком языка ключицы, в опасной близости от Дыры. Улькиорра распахнул глаза, правая рука дёрнулась, на кончике пальца вспыхнул зелёный огонёк. Джаггерджек среагировал мгновенно – цепкие сильные пальцы стальной хваткой сжали запястье, заломив руку за спину – и крошечный шарик церо обречённо потух, не успев родиться. Капелька пота скользнула по виску. Успел. Вовремя. Вторая дыра в животе ему совсем ни к чему. Обездвижен. Зелёные глаза встретились с голубыми.
- Отпусти.
- Попробуй сдвинь.
Шиффер выдохнул – всё такой же наглый, дерзкий, безумный. Ничуть не изменившийся.
- Уйди с дороги, мусор. – Слово резануло слух; Секста вздрогнул – ему словно дали пощёчину. В который раз. Ксо! Из горла вырвалось раздражённое шипение, появилось острое желание ощериться, вздыбить шерсть на загривке, выпустить когти. Но человеческое тело таких вольностей не позволяло, так что пришлось ограничиться шипением. Он ещё командует, будучи в таком положении! И после всего, что произошло между ними, этот ублюдок ведёт себя так, как будто ничего и не было. Словно это не он выгибался и стонал под ним, требуя большего! Шипение перешло в приглушённое рычание, когда зверь сильнее вжал Кватру в стену. Он не просто хотел, он каждой клеточкой своего тела жаждал повторения. Улькиорра приоткрыл глаза; тепло чужого тела обжигало сквозь одежду, внутри всё сильнее сжималась тугая спираль.

Приглушённое рычание, впившиеся в плечо острые клыки, безумные, горящие желанием голубые глаза.… И собственный, сдавленный стон.

- Не останавливайся…- слова вырвались помимо воли. Гриммджо замер, не ожидая, что Улькиорра так легко сдастся. Воспользовавшись его замешательством, арранкар перешёл в сонидо и, мгновенно освободившись из захвата, исчез, оставив Сексту в недоумении стоять в обнимку со стеной.
* * *

Если бы у него было сердце, то сейчас бы оно бешено стучало в груди. Во всяком случае, Улькиорра чувствовал себя так, будто в его голове с грохотом била кувалда – толчки болезненной пульсацией отдавались по телу, перед глазами всё плыло. Успел уйти. Вовремя. Ксо! И надо же было ему вспомнить об этом сейчас! Он даже не предполагал, что тело предаст рассудок, так отреагировав на близость Гриммджо. Оказавшись наконец в своей комнате, арранкар подошёл к кровати и обессиленно рухнул на неё, чувствуя себя так, словно из него выкачали всю кровь вместе с остатками здравых мыслей. Почему он не остановил это в самом начале? Ведь знал, чем закончится их возможная встреча в узком коридоре. Знал, и всё равно, почувствовав чужую реяцу, вышел навстречу. Так почему не остановил? Ведь мог. Легко. Но не сделал этого. Потому что тоже хотел. Потому что не забыл то ощущение скользящих по телу шершавых ладоней.

Жёсткая синяя грива, прилипшая к вискам, выступивший бисером пот, острый запах горячего возбуждённого тела. Жадные, грубые, нетерпеливые поцелуи пополам с укусами. Язык, погружающийся в Дыру и дразняще обводящий её края…
Как сам протянул руку и, погрузив пальцы в волосы, сжал, заставляя зверя приникнуть ближе. Чужое дыхание, нагревающее кожу на ключицах; жар, расходящийся волнами от прикосновений. Когда впервые пожалел, что не умеет показывать эмоции так, как Секста, у которого всё, что он чувствует, отражалось на лице.

Улькиорра дёрнулся – видение преследовало постоянно, не отпуская ни на секунду, и заставляя внутренности сворачиваться в тугой клубок болезненного возбуждения, а разум – затягиваться дымкой желания. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, но Джаггерджек заставил его раскрыть глаза, ощутив в полной мере неизведанные доселе ощущения. И сегодняшняя встреча лишь сильнее подхлестнула воспоминания. Здесь ему нет покоя. Здесь везде запах кошки преследует его, въевшись в стены, воздух, одежду… Прочь. Прочь отсюда! Полы плаща взвились от порыва ветра, когда арранкар резко перешёл в шунпо, покинув комнату и отставив дворец позади. Прочь от всего, на что Гриммджо оказывал своё влияние. Прочь от себя…

Месяц висел высоко в небе, выбеливая одиноко стоящую фигуру мутно-белым светом, что делало её похожей на привидение. Улькиорра был один, окружённый лишь бесконечными дюнами и редкими кварцевыми деревьями, в пустыне – Лас Ночес остался далеко позади. Один. Наконец-то.

Ветер свистел в ушах, трепля густую гриву, лапы утопали в песке, чтобы вновь выбросить его вперёд, когда зверь бежал по следу навстречу ночи. Бархан за барханом оставались позади, скрывая за собой город. Слабый, едва уловимый запах и следы на песке подстёгивали его желание найти добычу как можно скорее. Быстрее, вперёд, быстрее, ещё немного…. Наконец впереди показался белый силуэт. Гриммджо осклалился – он нашёл того, кого искал. Круто повернул вправо, обходя широким кругом.

Чёрные стрелки бровей сошлись в линию на переносице, едва он почувствовал знакомую реяцу. Неужели опять?! И тут нет покоя. Лёгкое дуновение – и только облачко пыли выдавало то место, где он только что стоял.

«Хочешь побегать, Шиффер? Тогда давай поиграем». – Язык облизнул растянувшиеся в ухмылке губы.

«Стоп. Что ты делаешь? Зачем убегаешь? Так это не закончить». Вот это подойдёт. Ровное место, окружённое холмами песка. Здесь он как на ладони. Отлично. Поиграем?
Улькиорра не видел ничего – чёрная пустота поглощала все тени; белая одежда отражала свет, и казалось, что арранкар сам светится. Один минус – теперь он ничего не видел, ослеплённый луной. Но зрение бы тут не помогло, нужно было доверять инстинктам. Он знал, что за ним охотятся, и знал, кто именно. Но Гриммджо пока не показывался, и лишь всплески реяцу доказывали, что он бродит рядом. Постояв ещё немного, Улькиорра негромко произнёс в пустоту:
- Ну? Выходи.
Едва уловимый шелест осыпающегося песка – и сильное тело взвилось в воздух, чтобы спустя мгновение ворваться в круг света и отпрянуть назад, во тьму ночи. Но этой секунды было достаточно, чтобы Шиффер увидел врага. Увиденное слегка удивило его – Гриммджо был в форме Пантеры. Стало быть, нужно быть настороже – кто знает, что кошак может выкинуть? Хотя… зачем? Интересно, как далеко он может зайти, когда вокруг нет ни единой живой души, которая могла бы помешать им развлекаться. Неизвестность и опасность, ожидание в предвкушении схватки. Улькиорра обернулся кругом, но неясный серый силуэт безмолвной тенью ускользал от взгляда, кружась и не выдавая себя. Так продолжалось довольно долго – Секста играл с ним, как кошка с мышкой, но Кватра не спешил выпускать реяцу. Джаггерджек ведь хотел драки? Тогда, почему бы тоже немного не поддаться ему?

Новый прыжок, удар лапой – острые когти вспороли песок там, где только что была нога, и вновь назад, в черноту. Кружит, выжидая момент. Шиффер чуть улыбнулся про себя – ему начинала нравиться эта игра. Почувствовал, как азарт наполняет его изнутри, растекаясь по венам тягучим удовольствием. Прыжок, удар – мимо, ещё удар – блок. Арранкар поднял руку – на кончике пальца зажёгся зелёным маленький шарик. Обвёл взглядом дюны, используя церо как источник света. В зеленоватом мерцании вспыхнули голубые глаза – Пантера сидела на песке, подобравшись для атаки. Лёгкое движение руки – и церо ударилось туда, где только что был зверь. Взрыв, столб песка, облака удушливой пыли. Бросок – когти прошлись в сантиметре от шлема, но Кватра и не думал уворачиваться. Новый прыжок – горящие злобой глаза встретились с невозмутимыми зелёными. Так хорошо, Джаггерджек? Ты ведь этого хотел? Жажда убийства затмила прежнее желание. Рычание, клокотавшее в груди, вырвалось наружу глухим рёвом. Сейчас всё будет по-другому. Блок – и зверя отшвырнуло ударной волной реяцу, впрочем, не только не остановившей нападение, но и заставившей с новой силой рвануться вперёд. Напряжённые до предела мышцы сжались, чтобы мгновением позже бросить тело вперёд; но на этот раз Гриммджо не промахнулся. Улькиорра с удивлением, словно в замедленной съёмке, увидел, как взвилось в воздух гибкое тело и как опустилось на него, придавив своим весом к земле. Из горла вырвалось победное рычание, язык облизнул зубы, когти спрятались в подушечки лап. Без маски Шестой был больше похож на человека. Шиффер попробовал пошевелиться, но зверь держал его стальной хваткой. Пойман. Обездвижен. Губы растянулись в довольной ухмылке:
- Теперь не вырвешься, - хрипло выдохнули ему в лицо.
А потом… Джаггерджек наклонил голову и провёл кончиком языка по шее до ключицы, намеренно задержавшись у края Дыры, прежде чем скользнуть ниже, на ходу разрывая зубами одежду. Улькиорра дёрнулся, непроизвольно выгнувшись навстречу в попытке усилить прикосновение, когда Секста вдавил его в песок. Горячее дыхание обжигало кожу, от ощущений кружилась голова.
- Хватит…
Гриммджо оторвался от его Дыры Пустого:
- Ты захотел сам и пришёл сам. Теперь моя очередь. – С этими словами он погрузил внутрь язык.

Шиффера выгнуло дугой; закусив губу, он с трудом сдержал стон. Не осознавая, что делает, высвободил руку и вцепился в жёсткую гриву, заставив того запрокинуть голову. Зверь довольно заурчал, почувствовав прикосновение прохладных губ и горячей влажности к шее. Улькиорра облизнул губы, пробуя на вкус своего врага? Любовника? Песок скрипнул на зубах. Соль с привкусом пыли, остро-солёный вкус пота, смешанного с запахом силы и дикости. Дикости зверя. Гриммджо закрыл глаза, чувствуя, как холодит ветер следы влажных прикосновений. Контраст огня и отчуждённости. Импульс и отрешённость. Неестественность. Робость и уверенность. Влечение, жажда, власть. Гриммджо изогнулся, выскользнув из кольца тонких рук и пожирая взглядом распростёртое под ним тело: похоже, что Улькиорра и не думает сопротивляться. Власть. Отлично. Секста склонился над ним, урча и вылизывая; Шиффер прикрыл глаза – это было дико, противоестественно, но от этого только ещё более желаемо.
- Не останавливайся… - На этот раз Джаггерджек был уверен, что не ослышался. Но ему хотелось убедиться:
- Что?
Улькиорра шевельнулся, было видно, что слова даются ему с трудом:
- Не заставляй меня повторять то, что ты уже слышал…
Гриммджо усмехнулся – какое явное нежелание принять своё поражение! Хмыкнул:
- Как скажешь, - и с удвоенной силой провёл языком вниз, интуитивно чувствуя, как всё сложнее становится тому сдерживаться. От горячего дыхания и окружающей их ночной прохлады по коже разбегались мурашки; пар поднимался в воздух, расплываясь в зыбком свете луны. Всё повторяется. Всё это уже было. И он вновь не может, да и не хочет, остановиться. Единственное, чего он сейчас хотел – так это всей кожей чувствовать влажные, ласкающие, пьянящие прикосновения, и всё, о чём он только мог думать – так это о том, чтобы это никогда не прекращалось.

Джаггерджек не помнил, когда превратился обратно. Всё, что он помнил, – это свой захлёбывающийся смех и робкий поцелуй в губы. Острый клык прокусывает губу, и кровь стекает из уголка рта вниз, по подбородку на шею, до ключицы, когда зверь ловит её языком. Горячими, жадными прикосновениями слизывая с кожи красные капли. Голос разума растворяется в жажде желания, заглушённый рёвом инстинктов. Язык опускается ниже, рисуя на груди сложные узоры, дыхание нагревает кожу. Зубы находят сосок и смыкаются на нём, прикусывая. Улькиорра слышит собственный сдавленный стон, быстро тонущий в довольном рычании. Гриммджо нависает над ним, урча и вылизывая, ногти чуть царапают белую кожу. Кватра выгибается под прикосновениями, когда чужие ладони скользят по телу. Губы находят головку и, обхватив, смыкаются, посасывая. Улькиорра дёргается и стонет. Протяжно, громко, мучительно-сладостно. Изумрудные глаза распахиваются, резко сузившиеся и без того узкие зрачки напоминают щёлки. Тонкие белые пальцы впиваются в горячее тело, оставляя красные следы. С губ срывается тихий всхлип. Гриммджо с наслаждением вслушивается – это даже лучше, чем стон. Чтобы он только не отдал, чтобы слушать это вечно. Чтобы знать, что это только для него. Чтобы чувствовать свою нужность, стать одним целым, слиться воедино. Никогда не разделяясь. Всегда вместе. Полные противоположности. Враги, соперники, любовники. Всегда рядом. Вторая рука находит ставший давно каменно-твёрдым член, сжимает его, проводя вверх и вниз, оттягивая уздечку. Новый всхлип – Улькиорра зажмуривает глаза – настолько мучительно-желанной пытке он сейчас подвергается. Секста усмехается и, в последний раз лизнув ключицу, устремляется вниз, видя, как собирается в тугой сборчатый шарик плоть, слышит вздох, прижимаясь губами к бархатно-нежной коже на головке, слизывая с неё первые капли выступившей смазки. Пальцы Кватры судорожно сжались, скребя по холодному песку. Улькиорра прикрыл глаза, чувствуя горячие толчки внутри.

Гриммджо не помнил, что было дальше. Словно взрыв внутри, во всём теле, словно по венам растекается лава, в эпицентре которого – они. Вместе. Помнил свои ритмичные движения. Видел приоткрытые бездонные зелёные глаза, до крови прикушенную губу, и как сам слизнул с неё солёные капли. Помнил, как Улькиорра с криком выгнулся под ним и затих, содрогаясь одновременно выплескам спермы. Помнил, как рванулся вперёд, ускоряя темп, пока собственный оргазм не заставил забыть обо всём, чувствуя только мучительное, обжигающее удовольствие, волнами проходящее по телу. Как рухнул рядом, слизнув терпкие капли полупрозрачной беловатой жидкости с живота Улькиорры. Их сбивчивое, постепенно выравнивающееся дыхание. И как Шиффер, полежав немного, поднялся, натягивая на себя остатки одежды, и как проводил его мутным взглядом, прежде чем отключиться.

Он знал, что сейчас было бы опасно приставать к Кватре – велик был риск нарваться на церо. Он подождёт, когда тот успокоится окончательно. И тогда, он снова придёт к нему. И всё, что Улькиорра сможет дать – всё это будет только для Гриммджо.

Автоответчик Урахары

Понедельник

09.05
Доброе утро, Урахара-сан, это Рангику. Пожалуйста, передайте Хицугае-тайчо, что ему нет необходимости возвращаться раньше времени. Нашему отряду разрешили сдать отчетность на неделю позже, учитывая занятость капитана, и он может вернуться послезавтра, как и планировал. Спасибо.
10.14
Здравствуйте, Урахара-сан. Это Кучики Бьякуя. Я прошу оказать мне услугу.
В прошлый раз моя сестра Рукия принесла из мира живых литературу, называемую, по ее словам, яойной мангой, а также видеозаписи весьма откровенного содержания. Я прошу вас выяснить, кто посоветовал ей приобрести все это.
Если это кто-то из ее знакомых – я разберусь с ними сам. Если же это вы, Урахара-сан, то я настоятельно прошу вас впредь не снабжать мою сестру подобными вещами.
12.25

Это Сой Фон. Мне необходимо поговорить с Йоруичи-сама. Передайте ей это при первой возможности.

14.37

Добрый день, Урахара-сан, это Маюри. Я отправил то оборудование, о котором мы говорили. Очередь за вами – я жду код от сейфа, обнаруженного в вашем бывшем кабинете. Всего доброго.

20.24

Здравствуйте, Урахара-сан. Это Кира Изуру. Мне очень неудобно обращаться к вам с такой просьбой, надеюсь, вы меня извините, мне просто никто больше не сможет помочь. Если… не подумайте, я ни на что такое не намекаю, но если все же получится, что с вами свяжется Ичимару-т… то есть, Ичимару Гин, передайте ему пожалуйста, что я зря не воспринимал всерьез его советы устроить свою личную жизнь, и теперь решил это сделать. Я понимаю, что это глупая просьба, но поверьте, для меня это очень важно.

21.40

Урахара-тай… сан, добрый вечер! Это К..кьераку. Что насчет моего заказа на ви… ик… ски? Если все в про.. порядке, то я буду у вас через два дня, и заодно заберу его.

22.58

Здравствуйте, Урахара-сан. Это Айзен Соуске. Вы обдумали мое предложение? Надеюсь, вы понимаете, что в Сейрейтее вам никогда не предложат такого поста. Быть вторым лицом в мире – не так плохо, поверьте. В качестве бонуса, в благодарность за вашу помощь, я готов даже отдать вам в безраздельное пользование нынешнее второе лицо в Уэко Мундо. Гарантирую – не пожалеете. Я знаю Гина много лет, и некоторые его… хм… таланты поистине впечатляют.

Жду вашего ответа.



Вторник

01.30

Сними т-трубку, Гин. Я... ик… знаю, что ты меня слышишь. Не берешь?.... Ах ты сво… ик… сволочь ты. Ты всегда был сволочью. Отвечай, я ск-казала!... А то я… ой… простите, я, кажется, ош-шиблась номером…

08.35

Это Сой Фон. В чем дело? Я вчера оставляла сообщение для Йоруичи-сама. С ней что-то случилось? Почему она до сих пор не связалась со мной?

11.19

Урахара-сан, это Маюри. Знаете, я всегда ценил ваше чувство юмора, но это уже не смешно. Вы прекрасно знали, что в этом сейфе находится еще один. Я отправил вам опытные образцы, которые вы просили, но учтите – это последняя уступка с моей стороны. Даже если то, что там находится, как вы сказали, очень меня заинтересует – я не позволю больше морочить мне голову! Я требую сообщить мне всю необходимую информацию для того, чтобы получить содержимое тайника.

13.28

Здравствуйте, Урахара-сан, это Кучики Бьякуя. Пожалуйста, забудьте о моей вчерашней просьбе. Я говорил с сестрой – она всего лишь намерена изучать современную культуру мира живых, и именно этим объясняется ее интерес к подобным вещам. Не вижу причин препятствовать ей в сборе материала для самообразования. Прошу прощения за беспокойство.

15.04

Урахара-сан, это Кьераку. Пожалуйста, как только получите это сообщение – уберите со склада мой заказ, или хотя бы позаботьтесь, чтобы на нем не стояло мое имя. Это срочно и крайне важно!

17.51

Добрый вечер, уважаемый Урахара-сан! Это Ичимару Гин. Хотел узнать, что вы думаете о моем предложении. Я в курсе, что Айзен тоже с вами связался, но уверен – наш дорогой владыка ни за что не предложит вам равное партнерство. Более того – в определенных… эээ… аспектах отношений я даже готов уступить вам… хм… лидирующую роль.

Жду ответа, уважаемый Киске-сан.

20.05

Урахара-сан, это Кира Изуру. У меня возникла экстренная ситуация – срочная и крайне важная встреча в мире живых, и мне совершенно необходимо попасть к вам до полуночи. Пожалуйста, помогите – я обещаю взамен сделать для вас все, что будет в моих силах.



Среда

09.50

Это Сой Фон. Послушай меня очень внимательно. Я не знаю, что ты делаешь – отключаешь звонок у телефона или стираешь сообщения, но если до вечера Йоруичи-сама мне не позвонит, я заставлю тебя сожрать весь запас кошачьего корма в твоем чертовом магазине!

11.20

Урахара-сан, это Кьераку. Мне очень жаль, что так случилось. Поверьте, Нанао-тян – чудесная девушка, но очень уж принципиальная. Прошу вас, не сообщайте о произошедшем руководству – я обещаю, что в полном объеме оплачу причиненный ущерб, а также расходы по ремонту складских помещений. Еще раз извиняюсь.

12.05

Урахара-сан? Это… ох... Рангику. Тайчо должен вернуться сегодня, не могли бы вы передать с ним упаковку средства от похмелья? Только, пожалуйста, не говорите ему, что это такое. Ну… или лучше скажите, что это для повышения работоспособности, ладно?...

14.28

Урахара-сан, это Кира. Я хочу еще раз сказать вам спасибо за помощь. Вы не представляете, как много для меня сделали. Мне очень хотелось хоть как-то отблагодарить вас, и я оставил в комнате для гостей, на верхней полке в шкафу, папку, которую случайно прихватил вчера из кабинета Куроцучи-тайчо, когда относил ему бумаги. Не знаю, что в ней, но там стоял гриф «Конфиденциальная информация» – надеюсь, это окажется полезным, и хоть сколько-то компенсирует вам доставленные неудобства.

16.45

Здравствуйте, Урахара-сан. Это снова Кучики Бьякуя. Я хочу сделать заказ на печатную продукцию и видеоматериалы для исследований, проводимых Рукией. Список необходимых изданий и фильмов вам передаст мой лейтенант. Если требуется предоплата – назовите сумму.
Одна просьба – укажите в качестве получателя заказа меня. Почта, адресованная капитанам, не подвергается досмотру, а я, как вы понимаете, должен заботиться о репутации сестры. В случае непредвиденных обстоятельств согласовывать с ней содержание и условия доставки заказа также нет необходимости, все вопросы ко мне. Заранее благодарен.

19.54

Здравствуйте, Урахара-сан. Это Улькиорра, думаю, вы меня помните. Я обращаюсь к вам от лица профсоюза арранкаров, который предлагает вам взаимовыгодное соглашение.
Мы готовы признать вас нашим лидером и оказывать вам всемерную поддержку в реализации любых ваших планов. Взамен мы хотим нормированный рабочий день и гарантию медицинской помощи, включая, при необходимости, трансплантацию органов – в первую очередь, конечностей. Также наше обязательное условие – убрать из Уэко Мундо троих ваших… эээ… бывших коллег. Айзен Соуске и Канаме Тоусен должны быть убиты. Что же касается Ичимару Гина – можете делать с ним все, что угодно, но его следует в обязательном порядке изолировать от приличного общества.
Мы надеемся на плодотворное сотрудничество и ждем вашего ответа.

21.35

Возьми трубку немедленно!! Ублюдок!! Как ты сделал эти фотографии?!!!... Тогда даже фотоаппаратов еще не было!! И как ты сумел обойти охранную систему в моей спальне?! Предупреждаю: если ты оставил себе копии – я тебя на опыты пущу!
И верни материалы с последними результатами исследования – там полгода моей работы! Не знаю, как ты их выкрал, сукин сын, но я уверен, что это твоих рук…

Запись обрывается: конец пленки.

Название: Привычка
Автор: city_ninja
Пейринг: Гриммджо/Улькиорра
Рейтинг: НЦа, как по вашему?
Жанр: траходраббл, ПВП
Дисклеймер: все дядьки Кубо…
От автора: написано в подарок Djulka, на день рождения.

Гриммджо уже давно потерял счет таким моментам, но ощущение ирреальности происходящего не отпускает его до сих пор.
Может быть потому, что бледные тонкие губы на вкус совсем не такие, как кажется со стороны. Они мягкие и теплые, и отчего-то едва уловимо пахнут корицей. Наверно, всему виной чертов чай, который литрами вливает в Шиффера Владыка на ежедневных докладах в личных покоях. Хотя на самом деле на причины Джаггерджеку глубоко плевать.
Сегодня они даже до кровати не добрались. Вцепились друг в друга, едва захлопнулась входная дверь, и около нее так и остались. Вернее вцепился только Гриммджо, а Улькиорра по обыкновению не стал сопротивляться.
Джаггерджек с самого утра был в паршивом настроении и чувствовал непреодолимое желание выместить на чем-то зло. В итоге хватило его лишь на то, чтобы содрать с Шиффера хакама, а свои стянуть до колен.
Гриммджо на секунду опускает голову на чужое плечо, все еще скрытое тканью одежды, и поудобнее устраивает ноги Улькиорры у себя на пояснице. А потом с тихим рычанием снова прихватывает зубами такие податливые сейчас, чуть припухшие губы. Кусает их, слизывая выступающие на коже удивительно яркие, красные капли. И усмехается, вспоминая то время, когда был уверен, что кровь у Квадры тоже зеленого цвета. Ее металлический привкус во рту путает мысли и сводит с ума.
Улькиорра одной рукой обнимает Гриммджо за шею, другой аккуратно придерживается за дверной косяк. Его лицо сохраняет обычное выражение холодной отчужденности. И разве что машинально прикрытые глаза и чуть сбившееся дыхание говорят о том, что ему не все равно.
Он отвечает, но скорее просто принимая происходящее как и неизбежность. Словно не считая нужным навязывать неравную борьбу и снисходить до не стоящего того противника.
А Джаггерджек чувствует себя собакой, которой из жалости бросили поглоданную кость, и окончательно звереет.
Он чуть отстраняется и одним быстрым движением опрокидывает их обоих на пол. Яростно сорванное косоде летит куда-то в сторону. Гриммджо бесцеремонно разворачивает Улькиорру спиной к себе, ставя на четвереньки. Наваливается сверху и, упираясь ладонью между лопаток, заставляет упасть на локти.
Входит так резко и грубо, что сам шипит от боли. И двигается, попутно оставляя на бледной коже багровые следы укусов и синяки под судорожно стиснутыми пальцами. От бешенного темпа перед глазами плывут мутные круги.
Улькиорра сжимает ладони в кулаки, но молчит. Потому что постель – не война, и общие правила здесь не действуют. К тому же они давно привыкли позволять друг другу все что угодно, не жалуясь и не споря.
А Гриммджо почти до отчаяния хочется выбыть из Шиффера хоть одну нормальную реакцию. А не те жалкие крупицы настоящих эмоций, что он со временем научился различать на бесстрастном лице.
- «Ладно, - ядовито скалясь, думает Джаггерджек, - по плохому, так по-плохому. Сам напросился», - и внезапно останавливается.
Переворачивает Улькиорру обратно на спину, устраиваясь между его разведенных коленей. И, помедлив всего пару секунд, наклоняется и осторожно целует опущенные веки с пушистыми ресницами. Шиффер моментально распахивает глаза, из которых на какой-то крохотный миг пропадает привычная ненавистная пустота.
Но Гриммджо делает вид, что ничего не заметил. И продолжает покрывать невесомыми поцелуями его скулы, шею, ключицы. Темные полоски несуществующих слез на щеках. Одновременно возобновляя движения внутри, но неторопливые и плавные, выходя каждый раз почти до самого конца.
Обводит кончиком языка мочку уха и касается губ. Дразняще нежно и ласково. По-кошачьи трется щекой о грудь чуть ниже дыры пустого, и взъерошенные синие волосы щекочут Улькиорре шею. Уверенная рука мучительно медленно скользит по пульсирующему члену, а большой палец круговыми движениями обводит головку.
Шиффер сдавленно выдыхает сквозь зубы. На лбу и висках выступает испарина, и черные прядки липнут к лицу. Кровь стучит в ушах. Тело заходится крупной бесконтрольной дрожью.
И бледная ладонь против воли хозяина ползет вниз, но Гриммджо ловит ее на середине пути, не дает дотянуться. Улькиорра не сдерживает глубокий разочарованный стон.
- Быстрее, - наконец, сдаваясь, хрипло шепчет он и откидывает голову назад.
Джаггерджек победно ухмыляется и отпускает себя. Обоим, чтобы кончить, хватает всего нескольких быстрых толчков. И Гриммджо еще долго лежит сверху, грея рваным дыханием бледную кожу, и блуждает по комнате расфокусированным взглядом. А Улькиорра не спихивает его, терпеливо убеждая себя в том, что просто не хочет тратить на это силы, а не потому что так теплее.
Но момент неотвратимо уходит, и Шиффер уже завязывает хакама, а Джаггерджек разваливается на диване, лениво потягиваясь и сладко зевая.
- И зачем я сюда прихожу? – вдруг задумчиво произносит Улькиорра, подбирая с пола скомканное косоде.
Гриммджо удивленно вскидывается и расплывается в до невозможности ехидной улыбке:
- Потому что тебе нравится трахаться со мной.
- Это был риторический вопрос, - приняв прежний безразличный вид, сухо замечает Шиффер.
- Что? – тут же напрягается Джаггерджек.
- Риторический, - невозмутимо повторяет Улькиорра, - вопрос, не требующий…
- Я знаю, что это значит, - раздраженно обрывает его Гриммджо.
Повисает тяжелое молчание. Джаггерджек презрительно кривится и демонстративно смотрит в противоположную сторону. А Шиффер поправляет на поясе зампакто и думает о том, что, наверное, все-таки слишком многое изменил в них Хогиоку.
Взялась откуда-то сама собой общая на двоих в корне людская привычка ходить, пряча руки в карманы. И это болезненно-сладкое томление в низу живота, унять которое может лишь прикосновение чужих горячих ладоней. Именно оно изо дня в день и гонит его по лабиринтам знакомых коридоров прямиком к спальне Сексты.
- Время обеда. Я должен идти, - зачем-то сообщает Улькиорра, разворачиваясь.
Гриммджо ловит его за запястье, не отпуская.
- Правда удачно появилась здесь эта девка, чтобы дать тебе повод сбегать, не отвечая на вопросы, - фыркает он.
Шиффер долго меряет его пристальным леденящим взглядом.
- Ты слишком высокого мнения о себе, Гриммджо, - и последнее слово звучит как оскорбление.
Улькиорра легко освобождает тонкую ладонь из несильного захвата и уходит прочь.
- «Ну, это мы еще посмотрим… но позже. Потому что как ни печально, но в моем личном списке смертников ты, высокомерная сволочь, все же не первый», - хищно ухмыляется ему в след Джаггерджек, подбрасывая на ладони маленький черный кубик «темницы отрицания».

Название: Белые коридоры.
Автор: Virel (White Cloud)
Бета: временно отсутствует. Все тапки кидать в меня.
Пэйринг: Гриммджо Джагерджек/Улькиорра Шиффер
Рэйтинг: R
Жанр: angst, пожалуй…
Размер: драббл
Состояние: закончен.
Дисклеймер: мои только слова и ошибки.
Примечания: стопроцентный ООС Улькиорры.
Размещение: у меня спрашиваемся, если это вам надо)
Честно, он ненавидел это.
Всё это. И грубые прикосновения. И поцелуи, от которых по подбородку тёплыми струями текла кровь из прокушенных губ. И всё, что было потом.
Просто ненавидел. Голубые глаза, невероятно, иллюзорно голубые, злые, жуткие глаза. То, как он смотрел. Будто хищник на жертву. И всё несогласие с таким раскладом пропадало, когда руки срывали одежду. Кровоточили мелкие царапины на теле, оставленные когтями.
Ненавидел. Холодный пол, на который швыряли. Грубые, торопливые недо-ласки. Хриплый шепот, в котором невозможно было что-то разобрать.
Ненавидел то, с какими усилиями удавалось подтянуть к себе, чтобы обнять за шею, и уткнуться в плечо. Глуша свои стоны. Проклиная его. Его, знающего, что сейчас по нарисованным на щеках дорожкам слёз, слёзы бегут настоящие. Знающего, и всё равно не останавливающегося.
Ненавидел… То, как сильные руки сжимали бедра, оставляя синяки на белоснежной коже. Как когти впивались в тело. Сбивчивое, рваное дыхание. И, скользящий по шее, горячий язык.
Ненавидел. Когда его, дрожащего, прижимали к себе, и уже чётко шептали на ухо. Низким, мягким голосом. «Ты - мой».
Ненавидел. Последний поцелуй. Перед тем, как его оставят одного в тёмном коридоре с белыми стенами. И он будет прислушиваться к тихим шагам и следить за удаляющейся кошкой, пока тот совсем не исчезнет из виду. Напоследок оглянувшись и блеснув белоснежным оскалом.
Ненавидел. Свою слабость. То, как потом на ватных ногах спешил прочь.
Ненавидел… По крайней мере, пытался себя убедить, что ненавидит.

АВТОР: я ^___^
НАЗВАНИЕ: И такое может случиться
ЖАНР: Романс наверно))
РЕЙТИНГ: PG
ПЕЙРИНГ: Хинамори/Бьякуя
ДИСКЛЕЙМЕР: Кубо,ему, да!

Бьякуя сидит пишет отчеты, а Ренджи дописал последний на сегодня, тихонечко положил его на край стола, встал и направился к выходу.
- До свидания Кучики-тайчо
Кучики поднял глаза на своего лейтенанта.
- На вашем столе, Абараи, лежит еще куча неразобранных бумаг. - со всей строгостью сказал капитан.
- Но мой рабочий день уже закончился..
- Он закончиться тогда, когда я скажу.
- Простите, тайчо, я завтра допишу, сегодня не могу.
- Я внимательно слушаю твою причину. - сказал Бьякуя, и буквально пригвоздил Ренджи взглядом.
- Ммм вы можете не понят.
- А ты постарайся объяснить так, чтоб я понял.
И Ренджи стал объяснять, объяснять, то что друзьям надо помогать и, что как раз такой друг, Хинамори, нуждается сейчас в помощи, она только выписалась из госпиталя и в ее отряде некому было занимать бумагами, поэтому их накопилось слишком много... Пока Ренджи объяснял, Бьякуя вспоминал, что Момо почти всегда напоминала ему Хисану, такая же хрупкая, ранимая, всегда так же заботиться, чтоб все вокруг улыбались, хотя сама делает это искренне очень редко. Надо ей помочь.
- Я сам помогу ей. - сказал Бьякуя встав из-за стола, - а ты садись и работай!
От шока Ренджи молча повиновался своему капитану.
Хинамори сидела в своем кабинете и разбирала бумаги, она знала, что должен прийти Ренджи поэтому, когда за её спиной раздвинулись сёдзе, она и не думала проверять по рейацу.
- Привет! - сказала Момо поворачиваясь к входящему, от увиденного ее глаза расширились в двое, она резко подскочила, и низко поклонилась со словами:
- Приношу свои извинения, Кучики-тайчо! Я просто подумала, что это Ренджи... - девушка подняла глаза на стоящего в дверях капитана.
- А я подумал, что моя помощь для тебя будет полезнее, чем моего лейтенанта.
Сказаные слова показались Хинамори слуховой галлюцинацией
- Не стоит, Кучики-тайчо! Я справлюсь.
- А Абараи сказал обратное, где мне можно сесть, чтоб разобрать бумаги?
Момо указала на диван, а на столик, что стоял перед ним принесла часть бумаг. Бьякуя снял свое капитанское хаори, положил его на спинку дивана и принялся просматривать отчеты. "Интересно, он такой добрый, как Айзен...был, а ведь так и не скажешь, да и без этого белого хаори выглядит не так устрашающе. Лейтенант пятого отряда улыбнулась и села за свой столик продолжать работу. Через некоторое время Хинамори повернулась к капитану.
- Кучики-тайчо, может чаю?
- Да, спасибо, и сейчас я тебе просто помогаю, так, что можно называть меня по имени - Бьякуя.
- Хорошо, Бьякуя.
Момо улыбнулась и пошла делать чай. Когда она вернулась с подносиком, то увидела, что Бьякуя без кейсекана, ее это очень удивило, она даже иногда думала, что он его не снимает.
- Не против, я снял его, все-таки тяжелый. - сказал Бьякуя, заметив ее удивленный взгляд.
Они пили чай и все так же подписывали бумаги, через некоторое время Бьякуя сложил часть бумаг в сторону.
- Уже поздно, я пойду, и тебе тоже стоит уже ложиться.
- Я не могу, много работы.
- Я завтра тоже приду, спокойной ночи. - Кучики развернулся и вышел, а Хинамори все смотрела ему в след, на закрытые сёдзе.
Да таким она не ожидала увидеть капитана шестого отряда, а насчет его слов, что он придет завтра, она не сомневалась, что он сказал правду, ведь Бьякуя просто не может обмануть.
На следующий день Бьякуя пришел, почти сразу после обеда. В этот вечер они много разговаривали, о том что было, почему пошли в готей, и вообще много о чем. Потом долго сидели молча и просто писали отчеты.
- Бьякуя.- позвала Хинамори, но ответа она не услышала, - Бья.. - когда она повернулась, то увидела, что он уснул, уснул прямо на бумагах. Девушка подошла к нему, аккуратно приподняла со стола и положила на диван. "Спит, он просто спит, Бьякуя" Момо гладила его по голове, водила руками по мягким волосам, он ей очень понравился за эти два дня, очень. Бьякуя открыл глаза и посмотрел на девушку, та от неожиданности отпрянула назад, но он взял ее за подбородок пододвинул к себе и нежно поцеловал, так, как никто до этого.
- Бьякуя..
Он присел на диван взял её лицо в свои ладони и еще раз поцеловал, уже крепче, более страстно, но все так же нежно. После поцелуя они просто смотрели друг на друга где-то минуту, первым опустил глаза Бьякуя встал, направился к двери.
- Прости, мне пора......
Шумпо и его нет. А она сидит на коленях в собственном кабинете и не знает, что это было, реальность или сон.
На следующий день он не пришел, и на следующий тоже. На третий день Момо решила заглянуть к Ренджи, и, как бы невзначай спросить где его капитан. На что Ренджи ответил, что, мол странный тот, просил не беспокоить и никого не пускать. Вечером девушка вернулась в свой кабинет, легла на тот самый диван, где лежал Бьякуя. "Может мне приснилось?" думает она, и чуть не плачет. Почти беззвучно раздвигаются сёдзе и она видит его, того самого капитана, который её поцеловал, а он стоит смотрит на девушку и молчит, та подрывается с дивана, подбегает к нему, вцепливается своими маленькими кулачками ему в грудь.
- Больше не отпущу, - говорит девушка сквозь слезы.
- А ты думаешь я хочу обратного? - Прижимает крепко-крепко к себе, отпускает и целует, долго, красиво, со всей нежностью и любовью, - больше не позволю тебе плакать.
- Бьякуя...





Ну надо же какой пэйринг))

Вот тебе! Нарыла немного,может попзже исчо найду)

удачи