" Лондонские сочинители." Питер Акройд. (Иностранная литература – 2007 [7].)
Тривиальное предисловие.

«Какой англичанин останется равнодушным на представлении <…> пьесы Шекспира? Они будут рукоплескать <…>. Быть может, даже вызывать автора».

Что добавит к качеству литературного произведения имя автора? Неужели практика оценки литературы та же, что и в живописи: ценится не полотно, а достоверная подпись(?), то есть, необходима идентификация автора с произведением, для поднятия рейтинга. Рейтинг – субординация – дериват фетишизма. Мнимость автора снижает качество произведения, делает его сомнительным, как происхождение бастарда, а ДНК у сонета не возьмёшь. Если Шекспир – это условный девиз литературной ярмарки тщеславия, то, не установив подлинное лицо автора можно облегчить школьную программу? Отсюда следует: создание образа автора – важнейшая часть бытования литературного произведения, а для этого нужен не столько стол писателя, а съёмочная площадка.

Из тривиального предисловия может вырасти только трюизм основной части.
«Шекспира имя требует почтенья».
Выбор модальности в пользу ассерторической, первой части, переродившейся в слоган фразы: «быть или не быть», кстати, явного плеоназма (вполне достаточное – «быть?»), в отношении самого Шекспира – для Акройда не вопрос.
Роман Акройда, даже не апология – русское «оБОЖествление», тоже не вполне передаёт степень преклонения, – для него Шекспир – это не просто краеугольный камень англоцентризма, а полноценный религиозный культ; подтверждением тому выбор времени действия (начало XVIII в.). Это не промежуточная посадка для дозаправки или отстрел первой ступени двигателя – религиозный страх тому причиной: невозможность предстояния пред очами своего Бога (последствия в Ветхом Завете). А то, что к этому времени сложился нам близкий (что можем сказать и о себе, мы советские) Homoeconomicus, т.е. закрепились институционально рыночные отношения, пропорции между хлебом и зрелищами конгруэнтны современным представлениям, всё, что помогает нам понять мотивы поведения персонажей – вторично.
Ещё важное наблюдение: не называть имя Бога (Ветхозаветный запрет) – в романе упоминается в основном нейтральное Бард (только прописная буква – индикативный намёк); цитаты из Шекспира чередуются со строками Библии; апокрифы Шекспировских текстов (лейтмотивов романа), так и наличие сект – свидетельство развитого учения.
Назвать инквизицией расследование литературными «иерархами» на предмет подлинности принадлежности руке Шекспира, «найденных» произведений – нельзя, но заседанием консистории – вполне корректно.

Послесловие трюизма – это абсурд!
Для англосаксов «променад с Шекспиром», даже в воображении – асебия, а для солипсизма Толстого… – вольно ему было анафематствовать в России – не пощадил британской славы…, хотя этим апофатически, признал божественность Шекспира!

Диатриба.
Акройд принял невозможное допущение для большого писателя, конечно, сблагой целью, – облегчения восприятия читателю текста, не нанеся на полотно романа, кракелюр, – слово «помовать», явно недостаточная языковая примета XVIII века.