Жан-Филипп Туссен. Месье. Любить : романы. – М. : Иностранка, 2006.



Пролегоменон.

Жан-Филипп Туссен – бельгийский писатель, франкофон, в объединенной то Европе почти француз, благодаря минималистическим тенденциям – критический компендиумне принципиально отличается по объему от полного текста романа –хотя «языком» французы любить не разучились; Музиль писал, что человек – единственный представитель животного мира, нуждающийся в разговоре для продолжения рода – почти религиозная аскетичность этого представления расширяет Туссен, демонстрируя роль «языка», во всех амплуа любовной игры.

И все же язык редуцирует, подчиняясь принципу оптимизации,теряет в витальности и объеме, как сенильные общества, вынужден принимать мигрантов.



***

«Това-а-а-рищ. Не задерживаться…».

Антиреклама или реклама ну уж на самую рафинированную фокус группу романа «Мосье. Любить», в котором составляющие части столь контрастны, что их мог объединить лишь человек исповедующий диалектику двойных стандартов.



Часть I

.Мосье.

«и звучал тихо концерт для флейты и арфы».



Вокативная форма ни о чем не предуведомляет.

Иметь имя – это уже нести бремя.

«Герой» – лишенный адаптивной агрессии.

«Самоустранение» – решение проблем.

Созерцание звездного неба и моцион – смысл жизни.

Наслаждение «траекторией совершенной чистоты», по которой перемещаются аквариумные рыбки.

Среднее (необязательное) звено управления корпорации.

«Бодисатва» под кондиционером…аутентичный или благоприобретенный?

P.S. Женщины – объект неопределенного влечения и обладающие способностью контрацепции от ответственности перед жизнью.



Часть II.

Любить…

Инфинитив предполагает умеренность, но…



Попытка «прыжка с парашютом» двоих, не первой молодости людей, с высоты взаимной страсти, – бежать призрака воллюста – на голый участок одиночества.

В молодости время порой еще кокетничает, в сорок, – смотрит в зеркало на тебя равнодушно-цинично, как не пытаешься перед ним заискивать.

Любовь уходила неохотно, с толчками сердца, как жизнь из тяжелораненого здорового организма, цепляясь то за мужчину, то за женщину.

Страсть на высвобожденной энергии разрыва отношений, выплескивается в «перверсивное» совокупление на многолюдном токийском мосту, срезонировав с конвульсиями земной коры.

Отведены глаза прохожих,

Чтоб сохранить сомненья. –

Скрывает платье от кутюр

Прелюдный акт совокупленья.

(Она – контрагент в любовной паре – представитель европейского модельного бизнеса).

Туссен мастерски демонстрирует шестикратное (наука) чувственное превосходство женской природы [сам видел выступление женщины (не исключаю феминистки), отмеченной «лигой плюща» на челе, о превосходстве клитора над пенисом, в образовательной программе] и особенно в спектре ультратонких реакций; – в легком касании бокалов передать все оттенки нежного и успев сенсибилизировать холодное стекло в руке мужчины, заронив семена будущей синестезии постоянной вины и комплекса неполноценности.

Писатели в зависимости от «опыта» передают атмосферу, накал страстей, настроение, кто как френолог, через природу, кто как психолог, через особенности женских реакций – Туссен до упора топит обе педали.

«Рольфинг» – серия глубоких массажей, восстанавливающих остроту детских переживаний; краткость текста ускоряет возгонку чувств, – Туссен быстро проверяет рефлексы, погружая в контрастные дискомфортные среды; то в холод – покрываешься «гусиной кожей»; то в изнуряющую жару, когда липнет к телу одежда, обжигает вкусовые рецепторы, раздражает обоняние знакомыми и новыми запахами, и, как профессионал использует весь спектр световой среды, чтобы завершающим аккордом аксюморона – день – это вымотавшаяся ночь – довести до экзистенциональных состояний. Возникает ощущение, что персонажи выполняют лишь отвлекающую роль, а себя начинаешь воспринимать прямым, манипулируемым предметом суггестии писателя.

Драматеург Чехов формируя каузальный закон драматургии «Если в первом акте на стене висит ружье, то в третье акте оно должно выстрелить», милостиво даровал будущим авторам степень свободы, не определив траекторию выстрела и модальность драматизма (может заряд попадет в обои смежной стенки).

«Mementomori»; – латынь за века истрепалась и стала терять психотерапевтические свойства; пузырек с серной кислотой – неудобный для постоянной носки предмет, постоянно напоминает о чем-то худшем, чем просто смерть, – неплохой корректор отношения с реальностью; саспенс (тревожное ожидание) начинает овладевать сознанием читателя, когда возбужденный протогонист, владелец пузырька, после ссоры покидает любовницу, – реминисценции с Настасьей Филипповной, лежащей в алькове (интеллигентный вариант предположения).

Две версии оставляет гнетущая атмосфера саспенса – кто протогонист(?) – садомазохист или мазосадист, – на кого будет выплеснута серная кислота.

Расчесывать, раздражать, поощряя звериные инстинкты картинами изощренных убийств, – излишне (!), – они никуда не делись и прикрыты лишь тонкой пленкой культуры.Человек единственное существо, страдающее от вымышленных событий («над вымыслом слезами обольюсь»), ограничься Достоевский и иже с ним саспенсом-без драматических развязок, мировая литература и не вздрогнула бы вопреки «закону о раздавленной бабочке».

Наш современник, классик Андрей Тарковский может так буквально, категорично и не формулировал свое творческое кредо, но именно он обогатил культуру наиболее значительно, использовав «тревожное ожидание» (саспенс) в своих работах: «Жервоприношение» и особенно в «Сталкере».