Вторичная проза по роману «Безутешные» Кадзуо Исигуро.

Посвящается advoingener сетевому промоутеру джаза.

К музы’ке страсть им заменяла яд кино,

Они влюблялися в обманы и Верди, Листа и Гуно!

Шутка.


Что называется, задать атмосферу книги – звуковой эпиграф:

http://www.svobodanews.ru/audio/broadcastprogram/242172.html


Придётся согласиться с критикой: роман «кафкианского» ареала – писать современный роман под 700 страниц умозрительного содержания!? – интеллектуальный эскапизм…, что отражает биографическую особенность – одиночество интродуцента: «японец по происхождению, англичанин по языку и гражданству…».

Использовав топографический характер романа «Замок» Кафки, содержательно же и идеологически ассоциируя с романом «Игра в бисер» Гессе, его нереальной гипертрофией культурного контента, Исигуро добивается lightсаспенса, более эргономичного для читательской консумации, и, предложенные, необычные обстоятельства романа постепенно принимаются,

усиливая заинтересованную связь с происходящим.

Азиатская музыкальность и японская не исключение - поставить в центр мироздания музыку сфер, и её же наделить основной человеческой экзистенцией – музыка, по Шопенгауэру, наиболее полная объективация жизни - не кажется – это в пандан к мысли о софт кафкианстве – уж столь абсурдной; кажется, небольшая мутация соответствующих долей мозга, и литеры, как носитель информации, будут заменены

нотами…, - нет! для лишённых слуха всё, конечно, останется по- прежнему!

***

Во стоящий, и, даже, перешагнувший черту впадения в аномию, Европейский город NNприезжает известный музыкант с харизмой, не только профессии, но и как медиатор (специалист по досудебному улаживанию конфликтов); собственно музыкант и есть посредник между композитором и СЛУШАТЕЛЕМ.

Поразительна причина апории(тупика) жизни преуспевающего города, выглядит метафорой – ошибочные, по общему мнению жителей, трактовки произведений, стоящего, даже, над муниципальной властью руководителя оркестра …! и, не согласие с исповедуемыми им, общетеоретическими представлениями.

Музыка, как эквивалент бытия! - его цель и смысл, энтелехия, т. е. животворящая сила! – провиденциализм и криационизм; питающая и дух, и плоть!

Реализация, всегда казавшихся анекдотичными, впрочем, таковыми и бывшие, высказываний:

«надо де, что-то поправить в консерватории» – изначально консервативном учреждении – и дальше «всё пойдёт, как по нотам», действительно, не задача ли музыкального деятеля… .

«Нота» в дипломатической сфере никого не удивляет, некоторая

амплификация, и партитура конституции не кажется абсурдом!

Можешь жить по строгим законам «партии», а можешь выбрать импровизационный стиль – полифония государства становиться только богаче.

Новая ситуация: масоны из вольных каменщиков, поклоняющихся Архитектору, перевоплощаются в вольных художников с центральной фигурой Великого Маэстро!

***

Кафкианство «первичное» не было, дополнительно! усложнено ещё и релятевизмом, на что пошёл Исигуро. К относительности

места и времени присовокупилось пространствовремя с космологическими моделями, в частности, с «червоточинами» и путешествиями во времени, правда, всё это в латентных формах. Ощущение, что ты находишься,

одновременно, в замке курфюрста, кичащегося своими музыкантами и, скажем, в эксплуатирующем имя Моцарта современном Зальцбурге или, на сохраняющих, что есть мочи, статус-кво, балах императорской Вены.

Архаичные, идеалистические представления Аристотеля или, скорее, ментально ближе (ха-ха) Исигуро – Конфуция, ставшие нравственным императивом, для протогониста Райдера, его целеполаганием: проводить социальную гармонизацию общества, через правильные установки, другими словами через настройку инструментов – над чем горько иронизировал ещё Принц Датский, предлагая сыграть на дудочке - дирижизм, как политологический термин, приобретает всё более музыкальную коннотацию или смешивается до состояния неразличимости.

***

Текст кажется сексуально дистиллированным, даже чувственность, если и подразумевается, то вполне призрачная.

Её наличие(чувственности) возникает постфактум, кода половые отношения, после невинного адажио взрываются фортиссимо, - да ещё в извращённой, теперь, скорее, политкорректной, геронтообразной форме, - композиция романа напоминает сексуальные практики йоги или тантризма! – прелюдия, длительное искусственное сдерживание и, оргазм без …эякуляции - другими словами, виртуальный, в воображении спившегося рамоли(ка).

Очень неровен график эмоционального, вызываемого текстом, состояния, характеризуемый термином «циклотемия» – анданте нарратива сменяется смехом нервного срыва, при, то и дело, возникающих гротескных ситуациях.

Вольности интерпретатора всегда сомнительны, но автор

сам, кажется свободным импровизатором: персонажи, вдруг,

покидают, по-английски (от них и набрался?) авансцену, сюжеты исчезают непрояснёнными, «характеристики» героев лабильны… - если автор хотел добиться эффекта миража, то это его триумф!

***

Названия упомянутых в романе музыкальных произведения коррелируются с музыкальной доминацией, не исключающей утилитарность из интеллектуальности: «Асбест и волокно», «Стеклянные страсти», «Эпициклоиды»…

Ирония, как элемент реальности – представить три части музыкального произведения из детализации производства асбестового волокна или страсти по поводу технологического процесса выдувки стеклотары невозможно без насмешки.

Но что странно, в реальности, любители музыки, зачастую, воспринимают её как прямую цитату, как подстрочник, иллюстрацию к событию, насильно возгоняют в воображении картины, часто природы…и т. д. – конечно, первопричиной, сингулярностью может быть всё что угодно, но оформившись,

расцветясь инструментовкой, а главное, передаваемая опосредованно, через исполнителей, музыка приобретает вне личностные, универсальные, трансгрессивные качества.

Привнесённые обстоятельства в виде кинофильма, стихов,

артефактов, конечно, влияют на восприятие организованных

звуков, но амбиции музыки всегда шире, она стремиться к полной эмансипации…

П.С.

Не смотря на идеализм романа в нём присутствует весь драматизм жизни, а значит и промежуточные, пограничные ситуации трагикомедии и, больше, трагифарса!