Это цитата сообщения gayfield Оригинальное сообщение

Зеркала

Это совершеннейший неканон. Просто совершеннейший. Это эльфийская мистика, потому что в Средиземье Толкина такого быть не может. Но мне всё равно нравится. Даже не потому, что я автор. Мне нравится далеко не всё из того, что я пишу. Если бы "Зеркала" написал кто-то другой - а это бы непременно кто-нибудь написал, - моё отношение ничуть бы не изменилось. :)
Может быть, ещё что-нибудь здесь поправлю, но вряд ли текст основательно изменится.
P.S.: Хысик, скоро я соберу всё это добро в кучу и с жалобными глазами а-ля "Зак клянчит у Сефирота Масамунэ подержать" стану просить повесить всё это на Гору, потому что обновлять сайт сама я научусь примерно тогда же, когда канонический Манвэ изобразит на Ойлоссэ собачку. :))

Автор: Гейфилд
Название: Зеркала
Жанр: слэш, romance, эльфийская мистика
Пейринг: Феанор/Фингольфин
Рейтинг: PG-15
Предупреждение: strong AU, OOC, слегка horror, ненормативная лексика

Крикнул. Его не слыхали,
Он, оборвавшись, упал
В зыбкие, бледные дали
Венецианских зеркал.
Н. Гумилёв, «Венеция»

Феанор сделал их только вчера, и, будто на глади безмятежной воды, любой мог увидеть себя в чудесном стекле. Визг и хохот стоял весь день, эльдар испытывали новшество, но гордый Финвион Второй не появился в комнате, уставленной устройствами для любования собой, а не тем, что вокруг.
Но под покровом ночи юный принц бесшумными шагами пересёк замок отца, не разбудив чутко спящего младенца Финвиона Третьего, и вошёл в залу – лабиринт зеркал. Кто-то бросился ему навстречу, и он испуганно уставился в голубые глаза незнакомца, которого видел уже где-то, точно видел; его нервным жестом чужой эльф поправил лохматую прядь, настырно выбившуюся из простого хвоста, прянул в ту же, что он, сторону… и лишь тогда Фингольфин увидел простую чёрную раму, когда эльф исчез за ней, будто растворившись в воздухе.
– Зеркало!.. – в восторге воскликнул юный эльда и кинулся к волшебному стеклу, прижал к нему пальцы, оставив лёгкие тёплые отпечатки на холодной глади. – Вот оно, зеркало!
Он подмигнул, высунул язык, сделал вид, что собирается заплакать, и звонко рассмеялся тому, что он-второй в зеркале повторяет всё в точности за ним.
Всю прошлую ночь Феанаро и Финвэ возились в пустой зале, устанавливая отражающие стёкла в правильном порядке. Фингольфин спал и не слышал тогда серьёзного голоса Финвиона Старшего:
– Никого не пускай сюда ночью. Доброго не выйдет.
Услышь его Фингольфин, пришёл бы нарочно – посмотреть на недоброе. Он ничего не боялся.
Восторженный, Финвион Второй повернулся – и семь золотоволосых эльфов уставились на него, улыбаясь от уха до уха.
Да, это ведь лабиринт! А лабиринты нужно проходить до конца!..
Ночной свет заливал зеркала серебром, и хрупкий юный эльф бабочкой метался от одного к другому, ища новые закутки и коридоры.
Где же играют скрипки?..
И вдруг – чуть не закричал.
В огромном, в два его роста высотой и три – шириной зеркале отражения уже не было.
Было золото и та же зала, словно рама – окно, а в золоте танцевал его отец, моложе, без тех горьких морщин, что изукрасили его лицо тончайшей сетью; он танцевал, но женщина в его объятиях была не мать, другая… Серебристые волосы гладкой волной, белое пышное платье… Ноло никогда не видел её – единственную из эльдар не видел, потому что до его рождения она уже была мертва.
– Мириэль, – услышал он, – подожди, Мириэль, ещё потанцуем!..
Но дева вырвалась из рук своего возлюбленного и молнией метнулась к стеклу, Фингольфин отшатнулся, увидев её безумное лицо и тонкие сильные руки, по локоть высвободившиеся из пены рукавов. Цепкий взгляд впился ему в глаза и потянул…
Взвыли скрипки, побелевший мальчишка кинулся бежать, шарахаясь от каждого своего отражения.
Только бы не наткнуться вновь на то же зеркало…
Он бежал, бежал, не помня себя, тщась найти выход, и, сам того не зная, приближался к центру лабиринта.
«Теперь тебе весело, сын золотоволосой шлюхи?!»
Мириэль кинулась на него из крохотного зеркала в овальной раме, и, прижавшись спиной к ледяному стеклу, Финвион завизжал, позорно, как девчонка, рухнул на четвереньки и пополз, зажмурившись, мечтая проснуться, вырваться из этого кошмара, самого страшного в его жизни. Он слышал сказки о Мириэли, и видел иногда сны, что его мать тоже умерла и лежит в Лориэн на ложе из ирисов. Тогда он просыпался с криком и бежал к Индис, убедиться, что она жива и с ней всё в порядке.
Тихий голос вывел его из кошмара; приоткрыв глаза, в очередном зеркале Фингольфин увидел отражение Феанора. Брат стоял к нему спиной, прямой и спокойный, как всегда, а поверх его плеча виднелась серебристая голова прелестной женщины.
– Что ты хочешь, мама?
– Убей эту дрянь!
Фингольфин не знал, но почему-то сразу понял: это о его матери, и он хотел убежать к отцу и сказать ему всё-всё, что здесь его другая жена уговаривает Феанора убить маму, что она хотела схватить его и втянуть в свои зеркала навсегда, выпить его жизнь и выйти наружу, а его оставить бесплотной тенью, что она, верно, сбежала из Мандос и укрылась в творении своего сына, ведь то, что он делает, непокорно Валар, что здесь поют скрипки и бродит тень Финвэ, что страшные тени с выженными глазами, заключённые в цепи, стонами преследуют каждого проходящего мимо… но не мог двинуться и не мог кричать, мог смотреть только, как его старший брат опускает голову и молчит тоже.
– Я хотел бы, чтобы ты вернулась, мама. Но не такой ценой. Я уже говорил. Бери меня.
– Мне не нужен ты! – Тень Мириэль завизжала от ярости и забилась в стекло. Феанор смотрел на неё с мукой в глазах; там, в отражении, они стояли сейчас вместе, словно чёрная колонна – он, и подобная мечущемуся смертоносному туману – она. – Мне не нужен никто! Дай мне Индис! Я хочу Индис!
– Валар не простят тебе Индис. Не простят смерти любого из эльдар, кроме меня. Бери меня и иди, а я останусь в зеркалах. Я внесу свою жизнь за твою, как ты когда-то отдала за меня свою, не спросив. Я готов вернуть твою жертву! Ну же, бери меня, Мириэль, и я буду счастлив здесь, один, в отражениях мрака! Оставь меня, я стою десяти, двадцати эльдар! Почему ты не хочешь меня взять?!
– Потому что я не вернусь, пока она здесь!
– Так вернись и прогони её вместе с её детьми! Вернись, дай пощёчину Финвэ, но вернись к нему, ведь он любит тебя! Сделай его снова молодым и счастливым, заставь его забыть! И пусть я умру, и, ради Эру, не надо больше детей! Кто знает, кем они родятся?!
– Дети… – прошептала Мириэль, не слыша его. – Я вижу здесь отпрыска Индис. Отдай его мне!..
Феанор прислушался – и кошкой метнулся к одному из завитков чудесного лабиринта.
– Нет!.. – завизжал перепуганный Фингольфин, сжимаясь в комочек, когда из всех зеркал разом на него ринулась Мириэль, с оскаленными зубами и расширенными зрачками; скрипки ревели, откуда-то посыпалась призрачная пыль, и он бился и визжал, когда его сгребли холодные крепкие руки и потащили в зеркала. – Нет, нет, Мириэль, отпусти меня!.. Я не хочу умирать как ты, не хочу в зеркала!.. Не хочу!..
– Кому интересно, что ты хочешь?! Заткнись! – рявкнули ему в ухо, и средний сын Короля притих, поняв вдруг, что это не Мириэль, что Феанор несёт его на руках, схватив в охапку, по зеркальному лабиринту.
– Отдай его мне, отдай!.. – вопили беловолосые призраки, ударяясь об изнанки зеркал. – Дай мне жизнь! Её детей мне хватит на двести лет!..
– В другой раз, – прорычал Финвион Старший. Судорога исказила на миг его лицо, когда он прошёл мимо зеркала-золота, где восхитительная пара эльдар кружилась в танце.
– Отдай его мне! Отдай, кто бы ты ни был, сгусток тьмы, мрачный эльда, тёмный! Ты заточил меня! Отдай! Я вернусь к Финвэ! Отдай!..
– Закрой глаза, – тихо велел Феанор, и присмиревший Ноло послушался. Три тихих слова над его ухом – и магия подействовала, затихли вопли, а когда юный полунолдо распахнул мокрые ресницы, в зеркалах был лишь сосредоточенный Феанор и он сам, испуганный и будто похудевший за короткую летнюю ночь.
– Почему она тебя не помнит? – прошептал Фингольфин, обхватив брата за шею – первый раз в жизни. – Ты так её любил…
– Я так и остался для неё между сном и явью, – улыбнулся Финвион Старший, и сто зеркал отразило горечь и пустоту в его чёрных глазах. – Кусочек тьмы, поглотившей её фэа… вот и всё. Смешно – она знает всё о тебе и не помнит даже первой буквы моего имени, и каждый раз, входя сюда, я вынужден представляться ей заново… не ходи сюда больше ночами, ночами лабиринт – мои владения. Мои и её – с обратной стороны зеркал. Где твоя спальня? Я отнесу тебя.
– Почему ты меня спас? – спросил юный эльда вместо ответа, продолжая доверчиво цепляться за Феанора, нынешней ночью впервые прикоснувшегося к нему и заговорившего с ним. – Ты ведь всегда ненавидел меня… и маму, и брата… и…
Он мог ещё многое сказать, позабыв о гордости и пропасти, что всегда лежала между ними, но Феанор оборвал его сухим и коротким:
– Потому что ты жив, Ноло. Так где твоя спальня?..
Он был немыслимо чужой в отделанной позолоченной лепниной спаленке взрослеющего ребёнка, взлелеянного любящей матерью; растрёпанный, черноволосый и в чёрном с ног до головы, словно клякса на белом листе, он стремительно прошёл к кровати и опустил на неё Фингольфина.
– Теперь спи.
– Пожалуйста, оста…
Но лёгкая ладонь Мастера легла ему на глаза, и тотчас Ноло уснул.
***
Завтракать второй принц явился последним, растрёпанный и в мятой вчерашней одежде.
– Переоденься после завтрака, мы собираемся устроить в новом лабиринте Финвэ прятки! – объявила Индис к всеобщему восторгу. Даже крошечный Финарфин загукал на руках няньки.
– Это лабиринт Феанора, – сумрачно поправил Фингольфин, покосившись на брата. Феанор всегда сидел на трапезах молча и почти не ел, не поднимал глаз, если к нему не обращался Финвэ, и не вступал в беседы. Теперь слова второго сына отца вызвали у него интерес, и под его тяжёлым заинтересованным взглядом, как ни странно, Ноло почувствовал себя бодрее. – Феанор его придумал.
Индис презрительно скривила губки.
– Феанор? – повторила она с издёвкой, брезгливо косясь на пасынка. – Конечно. Этот недоучка. Что он может сделать без воли Финвэ? Верно, Финвэ?
– Ты неправа, милая, он всё придумал сам, я только помогал ему расставить зеркала по задумке, – поправил Финвэ спокойно.
– Ах так?! – Королева вскочила и швырнула в мужа салфетку. – Быть может, ты и Мириэль считаешь живой?!
Ноло испуганно взглянул на отца, на его исказившееся лицо, и встал тоже.
– Мама! – воскликнул он. – Зачем ты так разговариваешь с Королём?!
– Сядь, – велел Феанор и за плечо потянул его вниз. – Не ввязывайся в это.
– Убери свои грязные лапы от моего сына, исчадье тьмы! – завизжала Индис, и в ответ на её голос в ушах Фингольфина эхом отдался шёпот Мириэли: «…сгусток тьмы!». – Что… что ты сделал с ним?! Убирайся вон, тварь, иначе я попрошу Валу Манвэ заточить тебя в Мандос к твоей сумасшедшей матери!..
Ноло, из последних сил вцепившись в рубашку старшего брата, медленно проваливался в обморок. Отдалялся крик матери, рык Феанора над ухом становился всё тише, и, наконец, всё сущее стало сухой безмолвной ватой, упокоившей его голову, будто плотный кокон.
***
– Расскажи мне, – велел Финвэ. – Что случилось?
Феанор стоял у окна, повернувшись к нему спиной.
– Ноло забрёл ночью в лабиринт, а я вывел его. Он теперь вообразил, что я ему благоволю. Можно подумать, я специально дожидался возможности его спасти.
– Но ведь… это просто волшебные зеркала, – удивился Король. Сын улыбнулся самому себе, но серьёзный, ласковый его голос не изменился ничуть.
– Да. Что взять с мальчишки. Завидит тень – поджилки трясутся. Не волнуйся за него, отец. И… обещай мне, пожалуйста.
– Что ты хочешь?
– Никогда не заходи в лабиринт ночью. Никогда. Что бы ты ни услышал оттуда.
– Ты говорил, зеркала никому не смогут причинить вреда!
– Я недостаточно их отладил. Нужно испытать. Два-три дня, отец. Две-три ночи. А пока – не ходи. Странные штуки случаются среди зеркал. И ещё… никогда не вноси туда огонь.
***
Ночью Ноло вскочил на кровати и прижал к губам холодные пальцы.
Нет, мать ему не снилась.
Он шёл по лабиринту, и в каждом зеркале ему виделся Феанор, чёрный изломанный Феанор с белым лицом, с провалами зрачков в рамах пушистых ресниц, его старший брат, неизмеримо взрослый, а на самом деле – старше его едва ли на двадцать лет, совсем мальчишка по понятию остальных.
Феанор создал лабиринт, сияющий зеркальный лабиринт, и в центре его Феанор оставил свою несчастную изорванную фэа, похожую на тень огня – или странное, холодное серебристое пламя, такое, как звёзды или молнии. Нет, нет… молния – Мириэль, та ужасная красавица Мириэль с безумными глазами, зовущая шлюхой мать и не узнающая собственного сына.
Двигаясь неслышно, Фингольфин натянул домашнюю тунику и быстро зашнуровал лёгкие туфли. Финарфин в соседней комнате не запищал, как пищал обычно от любого звука в коридоре, и, дойдя до лестницы, Финвион Второй уже не стерёгся, бежал стремглав. Звонко колотилось холодное сердце, заключённое в груди в зеркальную ловушку, и пиликала бесконечный танцевальный мотив зловещая скрипка…
На пороге лабиринта его встретили серьёзные эльфы, растрёпанные юноши с угловатыми плечами и тонкими руками, в коротких, до колен, штанах.
– Я не боюсь! – сказал себе Ноло и побежал.
Зеркало золотой залы сегодня молчало, и Финвион понял вдруг, что зала там – эта самая… зала первого супружеского танца…
Он бежал, и отражения бежали с ним, за ним, от него и ему навстречу.
Он верил, что найдёт центр, успеет, вбежит до того, как Феанор её уговорит, и разобьёт проклятое зеркало, то самое, где заключена фэа Мириэли.
Стараясь сдерживать дыхание, он прислушивался к шёпоту брата, едва различимому, приближающемуся и удаляющемуся, и почему-то боялся закричать.
Закричал, лишь ворвавшись всё-таки в сердце колдовского лабиринта.
– Феанор!!!
Но Феанор протянул руку, и бледная тонкая кисть легла на его ладонь, искромсанную краями зачарованных стёкол и едва зажившую. Упала на запястье белая пена кружева, завыли скрипки, и, склонившись, Финвион Первый почтительно поцеловал эту кисть и эту пену, а женщина в белом рассмеялась и вырвала руку.
– Иди! – приказала она.
– Пусть отец не скорбит обо мне. Помни, ты обещала. Помоги ему забыть.
Ноло не успел.
Он хотел удержать, хотел повиснуть на плечах брата и втолкнуть назад страшную эльдэ с серебристыми глазами как молнии, хотел… но холодное стекло ударило ему в пальцы.
– Феанор, Феанор! – закричал он, ударил в зеркало плечом.
Белая, словно бесплотный призрак или лориэнский туман, Мириэль склонилась с улыбкой к огонькам, трепетавшим на фитилях трёх свечей.
– Жива… – проговорила она, протянув пальцы – и ожглась о свечу. – Жива!
Ноло в испуге прижался к зеркалу спиной, увидев в отражении, как она берёт тяжёлый канделябр, и, небрежно встряхивая им, вышвыривает свечи. Живой огонь погас.
– Ты не нужен мне, Ноло, – нежно улыбнулась Мириэль. – Отойди, чтобы я могла разбить зеркало. Я буду тебе хорошей мачехой, обещаю. Ты забудешь моё тёмное порождение. Все забудут.
– Он вернул тебя к жизни! – закричал Фингольфин.
– Не забывай: он же и отнял её у меня.
– Не смей!..
Она была сильнее и неумолимо приближалась к зеркалу, сжимая канделябр, а Ноло висел на её руке и никак не мог помешать. Отражения отражений Феанора спокойно ждали расправы вокруг него, и белый призрак надвигался на главное зеркало лабиринта, без труда отодвигая слабого подростка.
– Уходи, Ноло, – попросил Феанор из зеркал. – Уходи и прощай.
– Нет! – завизжал Ноло и в приступе почти животного страха вцепился в руку эльдэ зубами. Та вскрикнула и уронила канделябр.
– Ну ладно, – протянула она певуче и отступила. – Сегодня ты его защитил… но помни, Ноло: он уже не вернётся!..
Слушая затихающий шелест шагов, Фингольфин припал к ледяной глади зеркала и умоляюще посмотрел в глаза старшему брату.
– Ты же вернёшься, Феанор?
– Нет, да и что в том проку.
– Но… – От волнения Финвион Второй начал заикаться. – Но как же… я так хотел, чтобы ты был моим старшим братом… Феанор… пожалуйста… я очень-очень люблю тебя… я знаю, я тебе не нравлюсь… но я ни за что не позволю твоей матери расколотить зеркало!
– Шёл бы ты спать, Ноло, – тихо сказал Феанор, глядя на него; в чёрных глазах мерцали серебряные искры. – Но прежде выучи три слова и пообещай мне, что, когда я сойду с ума и тоже захочу выйти, ты произнесёшь их, и что ты никогда не внесёшь сюда живой огонь и не пустишь ко мне никого ночью.
– Я обещаю… – прошептал Ноло, и три произнесённых шёпотом слова врезались в его память; Феанор провёл ладонью по стеклу напротив его глаз, и юный эльф медленно сполз на пол и заснул, сжавшись в комочек.
Присев на корточки, Феанор долго смотрел на него, нежеланного младшего брата, сына ненавистной Индис; Фингольфин спал, по-прежнему прижимаясь к стеклу, и в его снах сын Мириэли видел себя и свои отражения. Незадолго до наступления утра он быстро сказал три слова, и все отражения пропали, оставив юного и теперь старшего из живых Финвионов в одиночестве.
***
Никто не спросил, куда исчез мрачный первенец Короля. Нольдор приветствовали возвращение Королевы. Индис вернулась в дом своего брата, оставив двух принцев с отцом. Слабый болезненный Финарфин, родившийся слишком скоро после своего брата, на руках Мириэли смеялся и тянулся к ней так, будто Индис не приходилась ему родной матерью. Королева была прекрасна, её поцелуи разгладили сеть тонких морщинок на лице Финвэ, её доброта исцеляла любые хвори, её смех и песни вселяли радость в фэар эльдар, её гобелены надолго останавливали на себе взоры, её танцы завораживали, и лишь теперь ставший замкнутым и молчаливым одиночкой Фингольфин начал понимать старшего брата. Мириэль любила его; больше не было страшной эльдэ, её безумие осталось в зеркалах, но шрам от укуса на правой руке она прикрывала рукавом, и с той ночи Ноло не мог доверять никому из живых, как ни желал того.
Он просыпался после полудня и редко покидал замок. Его покои теперь были на первом этаже, рядом с залой зеркал, дверь куда заколотили по его же просьбе.
Вход в залу он пробил из своей спальни, и каждую ночь зеркала оживали, являя чёрную тень с белым лицом.
Ноло всё ещё надеялся.
***
– Ты не думаешь, что с нашим мальчиком что-то не так?
– Всё пройдёт. Твоё возвращение стало для него слишком большим шоком, – успокоил Финвэ. – В юном возрасте мальчики очень ранимы… Феанор тяжело воспринимал твой уход и вёл себя точно так же…
– Не говори о нём, – нежно проговорила Мириэль, сжимая обеими ладошками руку мужа. – Что потеряно, того не вернуть… мне грустно вспоминать о нём…
– Дух его рано или поздно излечится в Лориэне, и он вернётся к нам, как ты.
– Быть может, Финвэ, meldonya, быть может…
***
Бледный, с запавшими глазами, накрепко запершись изнутри в своих комнатах, Ноло отодвинул настенный гобелен и вошёл в скрытый от чужих глаз проём.
– Здравствуй, Феанаро!..
Он уверенно шёл по лабиринту, и зеркала отражали статного молодого эльфа с золотыми волосами, заплетёнными в тугую косу, одетого просто и не носящего украшений.
– Феанаро… – позвал он, произнеся три слова, знакомых и важных, как воздух, и в темноте главного волшебного стекла обрисовался ещё более тёмный силуэт.
– Здравствуй, Ноло.
– Я пришёл сказать… – прошептал Фингольфин, прижавшись к зеркалу, – ты знаешь, что родители решили разбить твой лабиринт? Мне кажется, Мириэль догадалась… она слишком часто спрашивает меня, почему я не веду бесед с прекрасными эльдэр, почему редко отлучаюсь из замка и сторонюсь её… что мне делать, Феанаро?..
– Забыть меня, – сказал Феанор. – Что до зеркал, я был готов к этому ещё двадцать лет назад. Мне достаточно приятных воспоминаний о тебе, чтобы провести вечность в одиночестве без особенных страданий.
– Но как же я?!
– Ты молод. Ты забудешь обо мне, как другие, Ноло.
– Я не хочу!
– Мир не руководствуется одними твоими желаниями.
Феанор тремя словами превратил лабиринт в обычную коллекцию зеркал, но теми же тремя словами Фингольфин снова его вызвал.
– Что тебе нужно?
– Вернись!
– Я не вернусь, я умер.
– Феанор!.. Ты не умер!.. Ты со мной разговариваешь!..
– Мало ли что привидится.
Потухли и ожили вновь зеркала.
– Вернись! Почему ты не хочешь вернуться?!
– Я уже сказал: я умер.
– Ты же вернул свою мать!
– И что? Я всю жизнь к этому шёл.
– Я хочу вернуть тебя!
– И кого ты намерен принести в жертву? Финарфина?
Ноло осёкся.
– Так-то.
Зеркала потухли.
– Нет! Вернись! Феанор! Я не могу без тебя жить! Я лю… Будь ты проклят, кто тебе разрешал тушить зеркала?!
Зеркала ожили.
– Ты меня не дослушал?!
– Это мои зеркала. Я могу делать что мне вздумается – хотя бы здесь.
– Хотя бы послушай меня!!!
– Ну?
– Я люблю тебя!
– Спасибо, ты тоже хороший мальчик.
– А ты меня разве не любишь?!
– Разве мой ответ что-то изменит? – Принц в зеркале криво улыбнулся и отвёл глаза. – Забудь меня. Пора выйти из замка и увидеть красоту мира. Поверь, в чёрной пустоте нет ничего хорошего.
– То есть моё мнение для тебя ничего не значит?!
– Я знаю, что для тебя лучше, поверь мне.
– Может быть, для меня лучше лично разбить зеркало?!
– Мудрое решение, Ноло.
Фингольфин зарычал и, бросившись к погнутому канделябру, вооружился им.
– Я тебе покажу истинно мудрое решение, брат!
– Что ты намерен делать? – заволновался Феанор, и отражения заметались в зеркалах.
– Всё узнаешь в своё время, – заверил Ноло, торопливо вставляя в гнёзда канделябра свечи, целый запас которых хранился в ящике под небольшим столом. Зачарованный камень для розжига огня был здесь же; эльда зажёг свечи в канделябре, но ему казалось мало; подержав над огоньками, он ставил прямо на пол и на стол новые свечи и зажигал их тоже; в зеркалах танцевали блики.
– Прекрати! Прекрати, слышал?! Затуши все свечи и убирайся! Сюда нельзя вносить живой огонь! Он расплавит стекло!
– Я того и добиваюсь! – огрызнулся младший из двух Финвионов.
– Я всё равно не выйду!
– Тогда я войду.
– Я тебе башку оторву, глупый мальчишка! Убирайся вон!
– Стану я тебя слушать!.. Я всё знаю, я разгадал загадку. Я смогу к тебе войти и закрыть от всех наши зеркала!
– Ты будешь проклинать меня за то, что я утащил тебя с собой во тьму! Одумайся! Здесь пустота и холод, здесь ничего нет!..
– Там есть ты, вдвоём как-нибудь согреемся. – Сжимая канделябр, Фингольфин подошёл к зеркалу. – Отодвинься немного, чтобы я тебя не ударил.
– Я не дам тебе войти!
– Выйти из зеркала нельзя, но войти ты мне запретить не можешь!
– Зачем я тебе?! Ноло, подумай, не надо!
– Ты единственный, кто мне нужен. И десяти лет мне хватило, чтобы понять это.
Протянув руку с канделябром вперёд, он шагнул… и рука ударилась о ледяное стекло.
Феанор с облегчением выдохнул.
– Уходи, Ноло, у тебя ничего не получится.
– Ха!..
Очертив огнём по стеклу закопчённый круг, золотоволосый эльда ударил кулаком в центр, и рука провалилась за стеклянную грань. На миг ему стало страшно.
– Ещё не поздно… – шептали отражения Феанора, но сам Феанор молчал. – Уходи, Ноло, Ноло, уходи…
Ноло рванулся вперёд, и зеркало пропустило его.
– Вот я и пришёл… – немного безумно улыбнулся Фингольфин и с размаху ударил канделябром по обратной стороне зеркала. – Теперь никто не сможет разбить твоё убежище, Феанаро…
Старший брат смотрел на него молча, едва ли не с испугом, и кусал губы.
– Зачем тебе это? Ты теперь понимаешь, что наделал, дурак?!
Сын Мириэли схватил Ноло за плечи и встряхнул, в ярости глядя ему в глаза.
– Глупый самонадеянный мальчишка, идиот, тупица!.. Ты навечно заточил себя здесь со мной и отрезал себе все пути к выходу! Что ты теперь будешь делать?! Ты знаешь, что теперь будет?!
– Конечно, знаю, – усмехнулся Фингольфин и, как в первую ночь в лабиринте сделал мальчишкой, обхватил его за шею. – Я тебя поцелую. Мне надоело после твоего ухода целовать зеркало. Оно, знаешь ли, ледяное… а ты такой тёплый…
Феанор всё ещё стискивал его плечи, но не оттолкнул. Для начала уже было неплохо.
***
В залу вернули украшения и восстановили золотую лепнину. Зеркала вынесли, потому что Финвэ отказался восстанавливать расколоченное центральное стекло. Тело Фингольфина заняло место в Лориэне по соседству с телом Феанора. Финвэ ожидал, что рано или поздно они оба вернутся, как Мириэль десять лет назад.
Его прелестная жена снова танцевала с ним в зале, где состоялся первый супружеский танец. Финарфин рос и не переставал их радовать, хотя не обходилось и без странностей.
Мальчишка всюду таскал с собой карманное зеркальце какой-то неправильной формы, словно в оправу заключили осколок, и без конца в него смотрелся.
– Что тебе снилось, Финарфин, колокольчик мой? – ласково спросила у него за утренней трапезой Мириэль.
– Куруфинвэ и Нолофинвэ, – проворковал мальчик и посмотрел на зеркальце, лежавшее с ним рядом на столе. – Как будто бы в зеркале.
– И что они делали? – Голос Финвэ дрогнул.
Финарфин прелестно опустил глазки и тихо сказал, улыбаясь:
– Целовались…
Мириэль и Финвэ переглянулись, а Финвион Последний и Единственный снова покосился на свою игрушку.
«Будешь ещё за нами в зеркало подглядывать тайком – перестанем с тобой разговаривать!» – строго сказал Феанор, а Ноло из-за его плеча улыбнулся и подмигнул.

11.01.2008

____________________
Примечание: в данном тексте ваниар (а Фингольфин по обычаю матери) употребляют названия «Мандос» и «Лориэн» как существительные женского рода, а нольдор – как существительные мужского рода, отсюда и разница в употреблении.