Год назад... Лев.
Сначала люди уходят быстро, без предупреждения. А потом уходят медленно, постепенно, стираются из нашей жизни.
Уже давно в наших телефонных книгах нет ее имени. Уже не молчим всю дорогу до кладбища, слушая Митяева. Уже сделан ремонт в ее комнате, и там теперь все по другому. Уже нет флакончиков ее духов, ее книг, ее игрушек. Только лев. Лев все еще валяется в ее комнате.
И мать просит - заберите его. Но кто ж захочет его забрать. Он - последняя часть музея. Он должен оставаться в этом уже несуществующем музее. И понимаем мы наверно, что никто не хочет жить в этом музее. Но мы тоже не хотим приносить музей в свой дом. Не хочется нам, возвращаясь домой видеть этого льва. Не хочется вспоминать каждый день о том, что когда-то нас было не трое, а четверо. У меня есть утенок. Но он ни о чем не напоминает. Просто ее утенок. Он запрятан в дальней угол шкафа. Потому что даже он может напомнить. А лев. Все-таки будет справедливо, чтобы лев остался в той комнате, которая когда-то была ее. Даже если никто не хочет его там видеть.

Сейчас... Звонить или не звонить.
Семь лет назад такой вопрос казался немыслимым.
Моя двоюродная бабушка всегда относилась ко мне исключительно хорошо. И только один раз сорвалась. Когда ее сестра, моя родная бабушка понесла показывать ей мою школьную медаль. Она выгнала бабушку с криками - Что ты творишь? Неужели не понимаешь, что моя родная внучка в этом году тоже могла бы закончить школу, тоже с золотой медалью. Только не закончила, уже никогда не закончит.
До этого случая подсознательно, после этого - совершенно осознанно, я старалась минимизировать свое общение с двоюродной бабушкой, и тем более никогда в разговоре не затрагивала тему ее внучки. Моей сестры, между прочим, единственной и любимой.
Несправедливо. Но так уж сложилось. На нас, живых - вина. Вина за то, что мы смеемся, плачем, добиваемся успехов, терпим неудачи, влюбляемся...живем...
И мы чувствуем эту вину каждый раз, глядя в глаза родственников наших недоживших ровесников.
Семь лет назад, когда не стало нашего хорошего друга, нам казалось немыслимым не приехать к ее родителям, не позвонить им. И мы звонили, и приезжали, в день ее рождения, в день ее смерти, поздравляли ее родителей с новым годом, днем учителя, днем рождения. Да, все эти годы мы звонили все реже и реже, мы приезжали только один раз в год.
Но сейчас впервые встал вопрос - приезжать или нет? И мы понимаем, что рано или поздно, это все равно случится. Рано или поздно мы не приедем. Наверно настанет и такой момент, когда мы даже не приедем на кладбище. Но к родителям мы не приедем раньше. И так сложно сделать этот шаг. Так сложно не приехать в первый раз. В первый раз не позвонить. И мы оправдываем себя тем, что может им совсем и не радостно нас видеть. Что мы своим присутствием тревожим старые раны. И что хуже, мы живем, мы продолжаем жить, несмотря на то, что их дочери уже нет.