В огромном липовом саду,

— Невинном и старинном —

Я с мандолиною иду,

В наряде очень длинном,



Вдыхая теплый запах нив

И зреющей малины,

Едва придерживая гриф

Старинной мандолины,



Пробором кудри разделив...

— Тугого шелка шорох,

Глубоко-вырезанный лиф

И юбка в пышных сборах. —



Мой шаг изнежен и устал,

И стан, как гибкий стержень,

Склоняется на пьедестал,

Где кто-то ниц повержен.



Упавшие колчан и лук

На зелени—так белы!

И топчет узкий мой каблук

Невидимые стрелы.



А там, на маленьком холме,

За каменной оградой,

Навеки отданный зиме

И веющий Элладой,



Покрытый временем, как льдом,

Живой каким-то чудом—

Двенадцатиколонный дом

С террасами, над прудом.



Над каждою колонной в ряд

Двойной взметнулся локон,

И бриллиантами горят

Его двенадцать окон.



Стучаться в них — напрасный труд:

Ни тени в галерее,

Ни тени в залах. — Сонный пруд

Откликнется скорее.



========



«О, где Вы, где Вы, нежный граф?

О, Дафнис, вспомни Хлою!»

Вода волнуется, приняв

Живое—за былое.



И принимает, лепеча,

В прохладные объятья—

Живые розы у плеча

И розаны на платье,



Уста, еще алее роз,

И цвета листьев — очи...

— И золото моих волос

В воде еще золоче.



О день без страсти и без дум,

Старинный и весенний.

Девического платья шум

О ветхие ступени...



2 января 1914



* * *



Над Феодосией угас

Навеки этот день весенний,

И всюду удлиняет тени

Прелестный предвечерний час.



Захлебываясь от тоски,

Иду одна, без всякой мысли,

И опустились и повисли

Две тоненьких моих руки.



Иду вдоль генуэзских стен,

Встречая ветра поцелуи,

И платья шелковые струи

Колеблются вокруг колен.



И скромен ободок кольца,

И трогательно мал и жалок

Букет из нескольких фиалок

Почти у самого лица.



Иду вдоль крепостных валов,

В тоске вечерней и весенней.

И вечер удлиняет тени,

И безнадежность ищет слов.



Феодосия, 14 февраля 1914



С.Э.



Я с вызовом ношу его кольцо

— Да, в Вечности — жена, не на бумаге.—

Его чрезмерно узкое лицо

Подобно шпаге.



Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно - великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.



Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза — прекрасно-бесполезны! —

Под крыльями распахнутых бровей —

Две бездны.



В его лице я рыцарству верна.

— Всем вам, кто жил и умирал без страху.

Такие — в роковые времена —

Слагают стансы — и идут на плаху.



Коктебель, 3 июня 1914



АЛЕ



1



Ты будешь невинной, тонкой,

Прелестной — и всем чужой.

Пленительной амазонкой,

Стремительной госпожой.



И косы свои, пожалуй,

Ты будешь носить, как шлем,

Ты будешь царицей бала —

И всех молодых поэм.



И многих пронзит, царица,

Насмешливый твой клинок,

И всё, что мне — только снится,

Ты будешь иметь у ног.



Всё будет тебе покорно,

И все при тебе — тихи.

Ты будешь, как я — бесспорно —

И лучше писать стихи...



Но будешь ли ты — кто знает —

Смертельно виски сжимать,

Как их вот сейчас сжимает

Твоя молодая мать.



5 июня 1914



2



Да, я тебя уже ревную,

Такою ревностью, такой!

Да, я тебя уже волную

Своей тоской.



Моя несчастная природа

В тебе до ужаса ясна:

В твои без месяца два года —

Ты так грустна.



Все куклы мира, все лошадки

Ты без раздумия отдашь -

За листик из моей тетрадки

И карандаш.



Ты с няньками в какой-то ссоре

Все делать хочется самой.

И вдруг отчаянье, что «море

Ушло домой».



Не передашь тебя - как гордо

Я о тебе ни повествуй! —

Когда ты просишь: «Мама, морду

Мне поцелуй».



Ты знаешь, все во мне смеется,

Когда кому-нибудь опять

Никак тебя не удается

Поцеловать.



Я — змей, похитивший царевну, —

Дракон! — Всем женихам — жених! —

О свет очей моих! — О ревность

Ночей моих!



6 июня 1914



П. Э.