Все было к исходу дня
лимонным и синим, мама.
Все было к исходу дня,
как на сердце у меня.
А сердце его глухое
молчало, меня казня!
...Все было к исходу дня
лимонным и синим, мама.
/Х. Р. Хименес/
«Ты чего?»
«У меня просто руки замерзли…»
«Что, любовь не греет?»
У моей Любви у самой руки, как ледышки.
И сама она холодная.
Вечно кутается в теплые пальто и длинные шарфы.
Куда уж ей греть еще и мои руки?..
Она, конечно же, верит в «лучшее» и в то, что оно не за горами. Только вот нет в ее городе никаких гор.
Ни одной.
А еще она спит под пледом. Просто оттого, что попросту не умеет вдевать одеяла в пододеяльник. Она путается в ткани и, злясь, бросает это дело прямо на пол.
Она не плачет.
Ни на людях. Ни ночью в теплую подушку.
Она не позволят себе такой роскоши.
Только лишь иногда, она может залезть в полунабранную ванную и, поджав коленки к груди, тихонечко вздрагивать плечами. И слушать как в этой тишине из крана, тихой поступью капают капельки воды.
Кап.
Кап.
Кап-кап.
Кап.
Кап.
Кап…
А еще у нее пушистые ресницы.
И глаза у нее одинокие. Зато такие красивые…
На полочках в ее квартире все еще стоят его фотографии.
Я все выкинула, а она хранит…
Сто раз просила – «Выкинь ты их! Сердце не терзай воспоминаниями»
А она помолчит-помолчит, посмотрит на меня с легкой грустью и пойдет по своим делам.
Да, что это я…
Ну, кому какая разница, какая она у меня?
Раз даже рук озябших согреть не может. [280x218]