Комплекс вины
Всем родителям так или иначе приходится учить детей различать верное и неверное поведение, объяснять, как важно уметь контролировать многие свои желания, насколько необходимо осваивать бесчисленные правила общественной жизни. Именно через это обучение мы превращаем явившегося на свет ребенка в цивилизованного человека. Каким бы прелестным он ни был, очевидно, что он входит в жизнь, не имея даже самого смутного представления о добре и зле. Различать эти понятия он учится у людей, у тех, с кем общается в младенчестве. Верное представление о добре и зле, которое постепенно складывается у ребенка, принято называть совестью. Разумеется, все мы обладаем ею в большей или меньшей степени. Совесть останавливает нас, когда мы порываемся действовать под влиянием сильных чувств, и, хотя в качестве тормоза может выступать страх, совесть не превращает нас в трусов. Напротив, она учит нас, что лучшая из добродетелей — чувство меры.

Комплекс вины неизбежно связан с формированием чувства ответственности перед окружающими. По существу это не что иное, как эмоциональное обострение совести. Комплекс вины напоминает, что у нас есть совесть, но делает это лишь после того, как мы НЕ ВОСПОЛЬЗОВАЛИСЬ ее советами. Словом, мы осознаем, что допустили ошибку. Даже в малой степени это ощущение неприятно, а когда чувство вины приобретаем обостренную форму, оно оказывается столь же тягостным, как и наказание. В силу глубоко эмоционального характера, а также из-за причин, порождающих этот комплекс, он проявляется самым неожиданным образом. И возникает не только после того, как мы совершим какой-нибудь плохой поступок, но даже в том случае, когда наши намерения не осуществляются. Скажем, ребенок разгневан на своих родителей и хотел бы отомстить им, но не делает этого. Однако сама только мысль о мщении уже заставляет его испытывать чувство вины.

Иными словами, мы все способны судить о себе строже любого суда. Но если по закону нас признают виновными за совершенный проступок, то для суда совести достаточно одного лишь намерения совершить дурное. Ведь говорится в Ветхом завете: «Кто посмотрел на женщину с вожделением, уже совершил прелюбодеяние в душе своей». Это внутреннее ощущение, что мы согрешили или совершили какой-то недостойный поступок, и есть про явление комплекса вины, вызывающее в нас укоры совести, порой даже преждевременные, но цепко держащие нас. Вместо того чтобы составить представление о самих себе и понять, насколько нам удается контролировать свои желания, мы огорчаемся из-за самого факта их возникновения. Судить же себя столь строго — то же самое, что думать о себе плохо, дабы поступать хорошо. А здесь уже до рождения чувства страха и уныния всего один шаг. В подобных обстоятельствах даже самое большое наше усилие — всего лишь полумера, а крах, к которому оно приводит, только обостряет и упрочиваем в нас комплекс вины.

Попытка избежать чувства вины порождает такие формы поведения, которые внешне вроде бы и не имеют никакого отношения к нашей боязни совершить что-то дурное. Ребенок, например, может превратиться в маленького ханжу. Поступая так, как ждут от него окружающие, хитрец цепляется за их любовь, подменяя ею любовью к самому себе. Хотя со стороны кажется, будто все у него нормально, слишком многие потребности остаются неудовлетворенными, и он не может не ощущать огромной пустоты в своей жизни. Другой способ избавиться от чувства вины можно распознать в некоторых особенностях поведения и детей и взрослых. Если человек то и дело проверяет, выключен ли газ, часто моет руки, спешит освободить пепельницу от окурков, едва они появляются в ней, без конца наводит порядок в квартире, часто что-то трогает или теребит — все это признаки (если они непрестанно повторяются) рабской зависимости от привычек, невольно возникших у него в условиях дискомфорта и внутреннего напряжения. Бесспорно, значительная доля этого напряжения порождена именно комплексом вины, даже если мы и не связываем поведение человека с этим понятием.

Как же возникает комплекс вины? Почему у одних он проявляется сильнее, у других слабее? Происходит же следующее. Воспитывая нашего ребенка, мы очень часто спешим выразить свое одобрение или неодобрение, чтобы он понял, чего от него ожидают. В то же время, видя, как мы всеми силами стараемся удовлетворить его основные нужды, ребенок начинает воспринимать нас как часть самого себя. Ему принадлежит не только наше имя, но и наши руки. Ведь именно они укачивают его, кормят, моют, согревают. Неизбежно, что в конце концов и наши мысли делаются его мыслями. И наступает момент, когда нам уже незачем находиться рядом, чтобы объяснять ему, какие из его намерений дурные, а какие - хорошие,— очень скоро наши суждения становятся его суждениями.

Это не означает, однако, что совесть ребенка, его представления о добре и зле, усвоенные у нас, удержат его от дурных поступков. Он все равно может сделать что-то плохое, хотя и будет сознавать, что поступает нехорошо, и способен пойти на это даже в нашем присутствии, даже слыша наши укоры. Дело в том, что у ребенка уже пробудилась совесть, и сам по себе факт, что она у него имеется, может вызвать комплекс вины. Действительно, мы ведь неодинаково осуждаем ребенка за его моральное поведение и за его недостаточную осведомленность в тех или иных вопросах. Мы никогда, например, не будем утверждать, что ребенок плохой только по тому, что он сказал, будто Христофор Колумб открыл Америку в 1942 году. Никто из нас не вскипает гневом и не заявляет, что не любит своего 3-летнего малыша за то, что он все еще путает левую и правую стороны.

Иными словами, целая пропасть лежит между ошибками, какие допускает ребенок, не зная чего-то, и теми, что касаются реальных его поступков. Если в первом случае наша реакция спокойна и объективна, то во втором берут верх наши чувства. Когда мы проявляем гнев, нетерпение и вдобавок применяем наказание, мы тем самым как бы говорим ребенку, что не любим его. И даже если станем сразу же уверять его в обратном ребенок все равно останется при своем мнении, поскольку увидит наше далеко не дружеское и не ласковое отношение.

Для ребенка все это имеет очень большое значение и оставляет глубокий след в его сознании по двум причинам:

До тех пор, пока он зависит от нас, он понимает, что наша любовь — самая большая гарантия, что мы и впредь будем удовлетворять все его нужды.

Поскольку ребенок ощущает себя частицей нас, он вскоре станет смотреть на себя нашими глазами. А это означает, что он с горечью почувствует себя плохим, недостойным родительской любви, и решит, что он гораздо хуже, чем думал о себе прежде.

Если родители столь суровы, что выражают свое неодобрение более эмоционально и чаще, чем следует, ребенок испытывает недостаток их любви. Сознание, что его любят, оказывается для него роскошью, а не нормой, он начинает относиться к себе с меньшим уважением. Неуверенный в себе, не обладающий должным мужеством лишенный многих интересов, ребенок испытывает боязнь и необходимость извиняться или заранее оправдываться перед всеми.

Разумеется, невозможно растить детей, не выражает одобрения или неодобрения их поступков, точно так же как нельзя пробудить у ребенка совесть, не породив при этом комплекса вины. Самое лучшее, что можно сделать в таком случае,— соблюдать чувство меры. Мы должны всячески стараться уменьшить комплекс вины, а НЕ ПЫТАТЬСЯ достичь нереальной цели — совершенно избавить ребенка от него.