Верхний ангар вдоль и поперек иссекают ряды свежезаснеженных с открытого борта ваншипов и сквозь спирающий легкие вьюжный гул слышится шелест сотни дворников отчаянно и тщетно сгребающих со стекол нескончаемый снег. Крутанувшись насколько позволяют затянутые до предела ремни безопасности, я вижу в серовато-молочной северной мути разбегающиеся от бортов в обе стороны, насколько хватает запорошенных белизной глаз, перемигивающиеся тусклые огни стартеров с мерцающими номерами. Или это снежная иллюзия или стартовые стойки действительно парят без всякой опоры, будто пришпиленные к воздуху.

Ревет серена, давая сигнал 'на позиции' и в первом ряду ваншипов свистят шасси. Мы стоим в четвертом и пока передние отъезжают, успеваем заметить какое-то движение позади.

С дальнего ряда что-то взвевается. Дикими скачками ракетой взвихряется вверх, каким-то непонятным образом скользнув в сантиметрах от бортов четырех вокруг стоящих ванов и упирая нос почти в потолочные переборки - красивый обтекаемый белый ваншип. Как пилот не сносит себе голову (если она там вообще есть) - я не знаю, но, обжигая искрой девственно белого, с чьим-то зычным "YAHOOOO!!!" он крученным штопором уходит прочь с борта. Ничего себе скоростя! А разве ваны так летают??! Я открываю было рот, но тут же захожусь кашлем - глотку забивает снегом. Позади слышится громкое, даже сквозь вой ветра, сопение Лави и ее мрачный голос:

- Все, Клаус, я вылезаю нафиг и иду пешком домой. Оговаривались гонки на ваншипах, а не на вот этом...

Горько фыркаю и давлю на газ - ё, чуть не пропустили свой ряд - и, бесцветно улыбаясь, бросаю:

- А какие претензии, Лав? Это и был ваншип…

- Если ЭТО ваншип, то у нас - летающая ванна!

Секущий порыв ледяного ветра заставляет заткнуться обоих и швыряет лицом вперед. Если б не мои убожеские бинокуляры, я рассадил бы себе нос об циферблат спидометра.

Под напористым толчком урагана, в стартовую стойку мы практически врезаемся и если б не благословенные на века ремни безопасности, мы отправились бы в свободный непилотируемый полет до дизетских скал.

Металлические щупы с мощными магнитами на концах намертво присобачивают ваншип к стойке, так что даже незаглушенный мотор только беспомощно трепыхает его в этих бульдожьих тисках. Отлично, мы так сожжем в холостую полбака, прежде, чем они старт додумаются дать…Как истинно по-гильдерски…Я злобно смахиваю со стекол очков снежный навал.

Начинаю придумывать как повиртуозней обматерить Дельфину за такие меры 'безопасности', но меня прерывает почти испуганный возглас Лави.

- Клаус! Глянь!

Она указывает куда-то за спину, но из-за распроклятого снега, навалившего сугробы арктики мне на очки, я не как не могу разобрать на что. Выругавшись, сдираю их вовсе.

В паре метров от нашего хвоста белым могильным крестом пугающе беззвучно висит "звезда смерти" - штурмовик Гильдии.

- Твою мать… - Лави до треска сжимает борт ваншипа и исступленно трясет головой, отмахиваясь от снежного ада.

- Они так просто коронами не швыряются! - усмехаюсь, краем глаза замечая замельтешившие цветовой каруселью огни стартера. Обратный отсчет…

- Лави, готовься! - не слышит.

- Прикинь, как круто, Клаус, они всех перестреляют нафиг! Они любого собьют кто курс будет срезать! Охренеть, я люблю Гильдию!

- Лави, газ! - рявкаю я и тяну штурвал, когда держатели отлетают от бортов.

Маленький ваншип серебряной пулей взрезает брюхо урагана и свистит сквозь снежную преисподню.

Старт.



- Восток, на два часа скалы, каньон на четыре…Дииявол! На три, запад! - в волнах леденящего до кишков ветра, Лави истекает доводящим до звериного бешенства кипящим потом, посекундно смахивая с приборов эту белую снежную гадость.

Прошло всего двадцать минут, а мы чувствуем себя так, будто совершили кругосветный моцион по экватору Престейла. Двигаться против ветра (нам как всегда везет) не легче, чем проламываться сквозь бетонную стену. Всего соколиного зрения Лави с поддержкой радара с очень большой натяжкой хватает, чтобы обозначить путь хотя бы на ближайшую сотню метров. Да и навигационная карта, как выяснилось, мало соответствует той ландшафтной засаде, что есть в реале. Продираясь сквозь кашу из снега, скал и чужих ваншипов, я еще как-то умудряюсь изящно лавировать между острых пиков, игриво взметывая снег и дарить ободряющие улыбки пролетавшим мимо знакомым пилотам. Не знаю почему, но когда спидометр шкалит, у моих мозгов отрубает тормоза.

Но только вот урагану вертикально до моего чемпионского настроения и он продолжает сминать металл и рвать его о скалы с гулким воющим хохотом взбесившейся стихии.

Насильно подхваченные вихревым шквалом, мы несемся на скорости, запредельно сбавляющей маневренность, так что моей первоначальной игривости, пожалуй, стоит заткнуться. Видимость опасно быстро падает до десятка метров и нету вины Лави в том, что мы, не видя, влетаем в донельзя узкий коридор между двумя рядами скал, шкрябая и лязгая брюхом ваншипа по их поверхности, будто специально ощерившейся резкими выступами. Я до скрежета сжимаю зубы, но штурвал дергаю с эмоциональностью коматозника. Потому что лучшим пилотам Анатоли рули на поворотах выдирать не пристало, да и клетки нервные я предпочитаю экономить для более эпохальных эпизодов жизни…

Когда наш ваншип лязгает брюхом обо что-то твердое внизу, я инстинктивно выпускаю шасси. Буквально задом чую - ландшафтик резко изменился. И чую правильно - колеса ведет по льду.

- Лави, сбрось тягу до половины, пожалуйста! - за дисгармонией ураганно-машинных звуков не слышно ни хрена, поэтому я ору, но ору вежливо. - Будь так любезна, посмотри на карту! Здесь поблизости случайно нет каньона или типа того?

- С какого перепугу?! Тут же скалы! - Лави дырявит мой затылок недоуменным взглядом.

- Если ты не заметила, мы катимся по льду! Лави, блин, тут же река замерзшая! Проход от устья расширяется, может он в озеро выйдет ….

Лави слегка офигевает, но перегнувшись за борт, действительно видит, что мы идем на выпущенных шасси и, решив оправдать занимаемое место навигатора, покорно вперивается в навигационную карту. Рассчитав нужное масштабирование, скрипит зубами. Реально, речное русло.

- Если сохраним скорость, до озера доедем где-то через три с половиной минуты…

- Вот и хорошо, все здорово, замечательно, - отвечаю даже для самого себя тошнотворно спокойно. Слишком сумрачный у нее голос. Опять будет бить мне морду, думая, что я не доверяю ей настолько, чтобы даже просто по-дружески наорать. Просто у меня нет поводов… - Досчитай до пяти и включи левый ускоритель...

Лави стискивает маленький рычаг. Один…Два… Три….

Я чуть задираю штурвал, забирая вверх и складывая шасси. Теперь можно не бояться посшибать башкой сосульки, и я веду еще выше.

Четыре…

Напряг. Пять.

- Лави, жми!

Позади полыхает жаром и на материю куртки со спины брызгает в секунду вскипевшими талыми каплями. Позвоночник уходит в кресло, а легкие сдавливает мощным прессом, начисто выгоняя из них кислород. Охренительное ощущение…Я, кажется, сейчас кончу… Я не знаю с чем это сравнить, только потому что и сравнивать тут просто физически невозможно. Я просто тащусь, когда в грудь с первым вздохом после ускорения острыми льдинами врывается ветер, стегает и действительно ощутимо режет по щекам снег…

Реагируя для самого себя удивительно точно, я успеваю поднырнуть за секунду до того, как врезаться во что-то большое и белое на скорости шатла мелькнувшее перед носом.

Ложась на бок, я вижу в полуметре слева от себя чей-то белый ваншип. Белый…В голове затренькало - Гильдия. Опаньки…Сейчас поиграем.


- Клаус! - Лави терпеть ненавидит, когда я начинаю бортаться, потому что это обычно ОЧЕНЬ плохо заканчивается, к тому же, Гильдия - это такое паскудство, в которое лучше не вляпываться, иначе рискуешь не выбраться. Но в ГрандРэйсе нет Гильдии, Норикии и Дизета. Есть только грязная краска номеров на бортах. И на белом ваншипе - номер восемь.

Через пару секунд сквозь заснеженный блендер Дизетского каньона борт к борту летят два ваншипа. Наш - на полном ходу и Гильдерский - похоже, прогулочным шагом.

- Ба! Какие люди! - театрально вскидывает руки гильдер, сидящий на месте пилота. На нем нет шлема, а ремни безопасности беспечно реют по ветру. Парень определенно экстримал. Или псих.

- Люсиола, радость моя, притормози, а? У нас тут приятная компания…- он отворачивается от штурвала вовсе и удобно устроив свою отнюдь не здоровую голову на сложенных на краю борта руках, втыкается в меня мутными влюбленными глазами. - А я думал, я один такой умный. Если срезать через реку, до финиша в половину меньше лететь.

Тут он откалывает такую штуку, от которой даже мой железобетонный вестибулярный аппарат дает конкретный сбой - гильдер приподнимается с места и усевшись задом на ребро борта, свешивает ноги вниз, в ревущую пропасть урагана…

Больной…

- Ну давай, что ли знакомится, а то как-то стремно, когда не знаешь своих основных конкурентов, - говорит звонко, певуче и ногами болтает как девочка-школьница на клумбе цветочной. - Я - Дио, это вот Люсиола. А ты кто будешь?

Я только рот открываю. И закрываю. Этот придурок вообще понимает что творит? Нет, Гильдия Гильдией, но он в конце концов такой же пацан как я и будет очень некруто, если он сейчас расшибется в котлету, только потому что ему мозги на скоростях вырубило.

- Слышь, парень, ты б на дорогу глядел, - не лучшее, что можно было сейчас сказать, но мне и без того проблемно говорить, обоими глазами смотря на гильдера и перед собой одновременно.

- Че я там не видел? - хихикает. Придерживаясь за борт руками качается взад-вперед. Меня начинает подташнивать. - Ты скажи как звать тебя!

Я пытаюсь сказать, но получается какое-то бульканье. Он сначала хмурится...А потом резко вытягивает руку и кончиками пальцев касается моей щеки. Пальцы как провода оголенные. Младенчески заливисто смеется, когда я вздрагиваю и отпрядываю назад. В серебренной растрепанной косичке сверкают осколки снега.

- Ну, тогда давай поиграем,…- медово-тягучий, оплавливающий взгляд. - Догони меня - и я весь твой…Ой! В смысле, ты мне свое имя скажешь...

Кувырок назад. Золотые искры полос на бортах - белый ваншип вырывается вперед и падающей звездой уходит в непроглядный полог бурана.

Я заторможено смотрю ему вслед. Разобьется, идиот…

Сквозь гипнотический паралич прорывается звенящий восторгом голос Лави.

- …пятьсот метров!

- Ч-чего?

- Я говорю до конца полкилометра всего, а до финишной прямой вообще пара шагов!

- Второй ускоритель! Он же сейчас уйдет! Этот гад сейчас уйдет! - ложусь на штурвал и круто пропарываю очередную снежную стену, выстроенную ураганом перед нашим ваншипом.

Смотрю на топливную отметку - на донышке. Если с правым ускорителем не покроем оставшийся кусок трассы хотя бы за пятнадцать минут, то все. Сушите весла, господа.

По правому борту взвивается голубое пламя. Пространство вокруг превращается во взбесившуюся снежную карусель. Впереди полыхают десятком яростных солнц огни финишной прямой. По тающим клочьям зеленоватого дыма можно догадаться, что там же проносится гильдерский ваншип.

С уменьшением расстояния между нашим и белым ваншипами ухмылка моя растет вширь. Сверхтехнологичная гильдия еще отсосет у меня под клетчатыми флажками финиша…

Где-то исподнизу что-то свистит, но занятый ужасанием своей кровожадностью, я этого не замечаю. И только услышав Лавино воистину изумленное "Еб твою мать!", вижу как под ваншипом что-то, блеснув, набирает высоту. И набирает очень быстро…

Удар. Такой силы, что мне кажется, будто перед сейчас с мясом снесет. Нас резко заносит вверх и поворачивает кверху ногами, так что мы рисково, вместе с чем по-идиотски повисаем на ремнях безопасности. Да здравствуют ремни безопасности!

Бесплатным приложением к уже и так безвозвратно сбитому курсу присоединяется особенно сильный шквал ветра, налетевший поперек хвоста, и, возможно, переломавший бы его пополам если б не тяжелые титановые крепежи. Нас закручивает, будто в миксере и артистичным штопором посылает вниз, впервые заставляя порадоваться, что тут так много снега.

Падение. Страшно, но недолго. Хорошо хоть мягко. После приземления ваншип без признаков жизни теперь живописно торчит из большого сугроба на склоне горы, где резные снежинки переливают светом таких болезненно близких огней финишной полосы.

-Та-да! - торжественно нарушаю зависшее и от своей тяжести уже за пять минут застоявшееся молчание. Отстегиваю и с холодной ненавистью отшвыриваю от себя ремни, приподнимаюсь и неуклюже оступившись, вываливаюсь из кресла вниз головой, уходя под снег по пояс.

- Охренительно здорово… - выныривая и отплевываясь, становлюсь все злее и злее.

- Сорок один, - глухо буркает Лави, тупо смотря в одну точку.

- Чего? - такое чувство, будто меня сейчас будет продолжительно и мучительно выворачивать на этот вдруг ставший таким омерзительно белым снег.

- На ване, который нас сбил, был номер сорок один.

Я сразу перестаю тихо кипеть и смотрю на Лави теперь уже с ликом божьего просветления. Мою грудь раздирает приступ нервозного хохота и я, задыхаясь, валюсь обратно в сугроб.

Ну кто бы сомневался.

Сорок первый - ваншип Татьяны Вислы.



Через три с половиной часа нас нашел патрульный истребитель Гильдии и благородно отбуксировал на брюхе обратно на корабль.

Вот вам и первый заезд... Мы с ураганом станцевали бешеное танго,
но нам подставили нечестную подножку.

†††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††

- ААААПЧХИИИИ!!! Ааа, черт… - это восьмой раз, когда я чихнул за последние сорок секунд. Если продолжу с такой же амплитудой, то через часок оставлю свои мозги на память Дизету на стенке каюты. Оочень шумно шмыгаю носом, поглубже внедряясь затылком в подушку и приглушенно воя, стараюсь забыться в тяжком простудном бреду.

После того как из-за своего трагического крушения мы 'прохлаждались' на свежем Дизетском воздухе в спортивные сорок градусов мороза, я заполучил роскошный насморк, первоклассную ангину, а еще вагон и тележку препоганого настроения. К тому же ваншип превратился в загадку для механика - переднюю часть смяло в гармошку, левое шасси болталось на соплях, правое мы вообще не нашли. И движок подрало капитально. Короче, на пылесосе реальней победить, чем на этой тонне железного хлама. Если завтра не свершится чудо, ну, скажем, ко мне не явится Господь Бог в голубом вертолете, излечит меня от всех недугов и подарит новый ван…Короче, если такого не случится, то мы с Лави в глубокой беспросветной знаете чём. И даже учитывая тот факт, что мы в принципе никому ничего не должны, я сам себе голову откушу просто из принципа. Прежде пропев хвалебный дифирамб Татьяне aka Грандиозной Сучке, за посильное участие в убиении моего фамильного ваншипа и похерении Алексовых наполеоновских планов. Нет, с ее монаршими замашками, ей определенно надо было родиться в Гильдии…

В моем воспаленном мозгу пробегает парочка занятных юри-сценок с Вислой и Дельфиной в главной роли, но в полной мере ими насладиться (возбудиться?) я, о горе, не смог, потому что несмазанная дверь каюты шарахает слишком громко, чтобы это игнорировать.

- Клаус, я задолбалась торчать в этом корыте и хочу прошвырнуться по дизетским достопримечательностям. Ты пойдешь со мной.

- Достопримечательности в лице пьяных Дизетских морд?

- Ну, типа того.

- Упиться с горя за компанию до пупырчатых чокобо? - я с досадой отмечаю про себя, что до семнадцати лет мне нальют максимум стакан горячего молока. Занятно, я могу в кровь и мясо расшибаться насмерть на ваншипе и никто и не вякнет о моем несовершеннолетии, а на табак, алкоголь и проституток запрет остается. Не то чтобы я во всем этом особо нуждаюсь, просто это еще раз напоминает мне, что я один…Не стоит думать, что независимость это так уж круто…Когда в пятнадцать лет ты дважды старше.

Впрочем, для моего ноющего горла молоко с медом в каком-нибудь местном баре кажется отличной идеей. Так что я бодро чихаю в вопросительную физиономию Лави, обдавая ее дыханием болезни. Она мрачно отирается, но вежливо осведомляется:

- Я так понимаю ответ положительный?

Я просто молча плетусь к двери.


При входе на нас дышит жаром Преисподней. Душащий полумрак, объемно наполняющий небольшое помещение бара физически ощутимо давит на тело, липнет и оседает на коже, скручивает вокруг горла дымных питонов из чужих сигарет. И сквозь марево затхлого воздуха я вижу лица, искаженные бурыми отсветами грязных светильников, лица, мало напоминающие человеческие. На пару секунд мне кажется, что я иду сквозь жаркие недра ада.

Но сев за свободное место с краю стойки я чувствую только приятное тепло, изливающееся в поры моей кожи и если б не Лави, то наверно я уснул бы прямо здесь.

После перепалки с барменом, который вопреки административным правилам
на запрещение спиртного детям, раздобрился аж на молоко с виски, я умудряюсь-таки без кровопролития получить свой напиток богов без излишних примесей.

Уже расслабленно возлежа на стойке и потягивая горячую сочную жидкость через соломинку, я полусонно глазею на подпитый народ, битком набивший эту грязную дрянную забегаловку. Одну из многих, на которых за эти три сумасшедших дня первого тура ГрандРэйс Дизет срубит столько бабок, сколько не увидит и за год спокойной жизни.

И я путешествую мутным простудным взглядом по небритым лицам пилотов не о чем членораздельном не думая, утопая в этом приятном грязном тепле….

Зудящий приглушенный ропот чужих голосов грубо пропарывает чье-то животное ржание. Я аж подскакиваю.

На другом конце стойки окопалась белая стая…

- Чегоооо? - я продираю ладонью больные, налитые кровью глаза. - Гильдия в баре? Гильдия в стремном Дизетском баре?!

- Грядет апокалипсис? - Лави зевает, меланхолично мерея глазами кутящую компанию царских выродков. Но тут она находит в толпе что-то такое, что заставляет ее глаза налиться пламенем ада.

- Клаус, я сейчас, - сквозь сжатые зубы. Лави поднимается и армейским шагом отправляется куда-то в противоположный конец бара. Я слежу за ее направлением и, как и ожидал, ловлю надменный блеск улыбки Татьяны. Сейчас будут разборки в Бронксе. Мне же самому не хочется ее даже видеть. Просто я ненавижу, когда мои худшие представления о людях сбываются.

И я возвращаюсь взглядом к неуместным среди декораций бетонных стен, замызганных столиков и заплеванных полов девственно чистым гильдерам. Один из которых рассевшись на стойке, болтает ногами и судорожно трясется в приступе какого-то нездорового шизоидального хихиканья. С этими пугающими конвульсиями он запрокидывает голову назад, и я вижу взметнувшуюся вверх тонкую серебристую косичку. Это он.

Или мой взгляд обретает физическую силу, или Гильдия имеет чувствительную к чужому вниманию ауру, но косичка мотается теперь в мою сторону и меня окатывает липким жаром хищных раскосых глаз.

Тело, закованное в обтекаемую белизну, голодной гюрзой скользит по залитой стойке. Мутным отголоском дремоты лижет по ушам звон разбивающихся о бетонный пол стаканов. Переливы тусклого света в брызгах вхолостую плескающего алкоголя. И белые изгибы, плывущие, льющиеся через полумрак…

Когда чужая колючая челка касается кончика носа, я шарахаюсь назад как от удара в двести двадцать вольт, резко, так, что чуть не навернулся с табуретки на пол, но тонкая, запечатанная в перчатку рука невидимым движением впивается в ворот комбинезона и неожиданно сильно рвет на себя. Падая теперь уже вперед, я локтем цепляю, чью-то полупустую бутылку и сшибаю ее на пол. Почти болезненно резкий звон отрезвляет от простудной дремоты окончательно и я широко распахиваю глаза.

Передо мной, оседлав барную стойку сидит странное неземное существо и сверкает ласковым оскалом в тридцать два акульих зуба. И я болезненно ярко вижу, как они втыкаются мне в шею. Отрывая куски мяса и нежно посасывая искромсанную кожу…

- Хочешь... я угадаю как тебя зовут?

Я чуть не падаю во второй раз.

Игриво подрагивает ресницами и растягивается передо мной в позе Лары Крофт. Голос как у девственницы райской. Но в слух врезается едким цианидом. Потому что звучит как из динамика магнитофона. Нереальный. Мертвый. Мучительно хочется махнуть перед собой рукой и развеять этот серебристый мираж, эту эфемерную галлюцинацию с сытой ухмылкой чеширского кота.

- Я Клаус Валка, - устало тру виски. Голова начинает пухнуть простудной болью.

Тут гильдер косится на мое молоко и его коробит так, будто перед ним стоит полный стакан опарышей. Он наотмашь закатывает по нему и рассаживает об стенку бара. Бармен нагибается за осколками. Молча. У него не так уж много здоровья чтобы разбазаривать его на гильдерских гавнюков.

- Yo, Фарфалина, - белобрысый оборачивается куда-то назад и махает своей своре. - Изволь поделиться с больным человеком нашим 'горючим'! А то у него сейчас мозги через уши польются…

Меланхолично шмыгаю носом. Значит, выгляжу я так же как и себя чувствую.

Длинный одноцветный парень, которого нарекли Фарфалиной, вручает 'косистому' гильдеру небольшую фляжку, от которой подозрительно сильно несет Клавдием.

- "ГрандСтрим", - Фляжка оказывается у меня в руках. - Ресиус, старый козел, выдал рецептик. Выпьешь - забегаешь. Аспирины и колдрексы отдыхают.

Недоверчиво кошусь то на гильдера, то на его 'ГрандСтрим'. Сколько хвостов у меня вырастет, когда я это выпью? Или может, у меня голова отвалится? Идея неплохая, потому что гриппозная мигрень - штука немилосердная. Взбалтываю фляжку. Полупустая. Есть основание рискнуть…

Чужие пальцы оказываются быстрее и, пока я теряюсь в сомнениях, матрично быстро отвинчивают крышку и вливают содержимое в мой приоткрытый рот.

Через секунду я узнаю, что такое напалм. Горящим пластиком оплавливается горло и течет в закипающий желудок. Мне становится страшно. Я почти вижу это: слезающая подпаленными полосами кожа, рассыпанные в мелкую крошку от стиснутости зубы и сваренные жаром глаза. Жидкий Гильдерский ад.

-Во, во! Торкнуло! - белогривое чудовище с косичкой в обдолбанном восторге хлопает в ладоши.- Ну как? Бодрит?

- Я кажется сейчас умру….- хриплю и заваливаясь на бок как подстреленный лось.

- Ой, да брось! Ты кажется сейчас заново родишься! Как тамагочи! - гильдер намертво зажимает мое плечо в подобии дружеского объятия и даже сквозь огненный ураган внутри я чувствую, что эта хватка причиняет мне вполне ощутимую боль. Гильдия иногда не умеет рассчитывать собственных сил. - Ну так уж и быть, по секрету скажу тебе рецепт, надеюсь мне за это башку не оторвут - он наклоняется к самому моему уху и дыша пожаром шепчет...И оттого, что он там шепчет, мне делается плохо…

- А главное, если проснешься - как ангел небесный, залетаешь! ГрандСтрим окрыляяяяееееет!

Не просто плохо, а ПЛОХО. Обгоревший желудок начинает выделывать недвусмысленные сокращения. Здорово, на каждый дерьмовый день по дерьмовому завершению - осталось только загадить собственными кишками местный бар и можно будет спокойно сдохнуть. Окрылиться, так сказать.

- Простите, мне нужно выйти… - я пытаюсь приподняться, но с гравитацией я, кажется, больше не дружу и отправляюсь в недолгий полет по курсу лицо-стойка.

- Ишь ты нежный, роза майская… - гильдер вцепляется в мои лохмы, прежде, чем я успеваю состыковаться с очень немягкой дубовой поверхностью, и оттянув мне башку назад, вперивается в мое лицо своими трупными глазами со зрачками-точками. Гильдия балуется героином или это национальная особенность?

- Знаешь, а я проиграл…- я не сразу понимаю, что это я сам говорю. Я ВООБЩЕ уже мало что понимаю. Меня как будто порвало четко на тело и мозги. И вот они-то как раз сейчас работают автономно. - Мы почти к финишу подлетели…Я даже огоньки эти видел…Оранжевые такие, - гильдер слушает со странно ясной улыбкой и в глазах его тлеет теплый сероватый туман. Я наполняюсь этим туманом, затапливаюсь до края, тону, задыхаюсь…И даже сквозь мутную одурь в собственной голове, замечаю, что эти глаза я точно уже видел, но на чьем-то другом лице. - А Татьяна нас - бац! - и сшибла. Сучка. Мы - по уши в сугробах, она - второе место, - алкогольный правдодел в действии… - Ваншип можно в металлолом сдавать. Анатоль обломалась с мировым господством…А я обещал…Я Софии обещал…

- Клаус Валка полетит в ГрандСтрим, - сквозь давящий паланкин налегающей дремоты я чувствую щекочущую челку в изгибе шеи. Прядки чужих волос между пальцев. Жесткие…- Клаус Валка будет первым.