Это цитата сообщения Дмитрий_Шепелев Оригинальное сообщение

Дэвид Гудмэн, или История Повторяется. Роман в четырех частях.

 

Вспоминая теперь о своем знакомстве с Гудмэном, я вспоминаю и себя, каким я был тогда, десять лет назад. Впечатления от тех давних событий – ведь для меня с тех пор прошла вечность – складываются сейчас передо мной в своеобразный узор, красоту и смысл которого я не всегда могу понять. Одно я знаю точно: человеческая память – это не склад информации, упорядоченной и готовой для последующего использования, и нам не дано знать, что из пережитого нами будет волновать нас десять лет спустя. Вот и теперь мне кажется, что история будет неполной, если я не расскажу немного о себе. Для меня это было временем становления, обретения своего внутреннего «я». Будучи от природы человеком замкнутым, я получал основную часть впечатлений из книжного мира, бредя на ощупь сквозь лес имен, названий и понятий. Открывая для себя новые имена в искусстве, я отбирал те, что казались мне наиболее важными, наиболее близкими – это было похоже на обретение воспоминаний после летаргического сна – и таким образом я формировал свой внутренний мир.

Тогда мне казалось, что каждая книга имеет только свое одно единственное прочтение, и я не мог принять такую точку зрения на близкую мне книгу, которая не совпадала бы с моей. Например, для меня Говард Лавкрафт был, прежде всего, мастером готической новеллы, поэтом мрачной старины, прославившим наш скромный городок; и я был очень неприятно удивлен, прочтя в одном журнале, что главной заслугой и основным вкладом Лавкрафта в искусство следует считать создание Мифа Ктулху, этой серой мешанины из доисторических монстров и кошмарных культов.

Как несложно догадаться, друзей у меня было не много, поскольку мои интересы не находили широкого отклика среди моих сверстников, поэтому я особенно ценил общение с теми, кто как-то разделял мои взгляды. Придя в тот день домой, я позвонил своей знакомой, Бетти Фишер, с которой мы учились в одном классе. В нашей дружбе не было ничего романтического, по крайней мере, с моей стороны, поскольку в то время я был без памяти влюблен в актрису Мишель Джонсон, которая навсегда покорила меня в образе Чайны из фильма «Музей восковых фигур». Это не было пустой иллюзией. Просто, тогда я так чувствовал.

Между мной и Бетти Фишер произошел разговор, примерно, следующего содержания.

- Привет, Бетти. Это Ньюлан.

- Ньюлан, привет. Как дела?

- Отлично. Знаешь, я сегодня встретил невероятного человека.

- Невероятного?

- Ага. Он, вообще-то, немного странный. Но, по-моему, забавный.

- Где же ты его встретил?

- Я осматривал один старый дом, и он там оказался. Он провалился сквозь ступеньки лестницы, и я помог ему добраться до его дома. Кажется, он переломал себе все кости.

- Какой ужас. Бедняга. Волнующее было приключение?

- Да уж. А потом, когда он пришел домой (он живет на набережной), представляешь,… у него из-под плаща выпал кол. Деревянный кол.

Бетти издала звук, средний между вдохом и отрыжкой, долженствующий означать крайнюю степень сопереживания.

- Мне он сразу показался странным, - продолжал я, - а после кола я подумал, что, может, он там на вампиров охотился?

- Хи-хи-хи.

- Ха-ха-ха.

- Ну и знакомые у тебя…

- Да уж, просто кунсткамера.

- В гости собираешься?

- А то. Кстати, он мне книжку дал.

- Книжку?!

- Да. Точнее, я сам выбрал. Ну, вроде как, за труды.

- Он подарил тебе книжку?

- Нет. Не подарил. Почитать дал. То есть, теоретически, я должен ее вернуть. Так, вроде, полагается.

- Значит, правда, пойдешь в гости?

- Вообще-то, я думал тебя захватить.

- Э-э-э.

- Нет, правда. Что-то в нем есть. И кроме того, мне он показался вполне безобидным. Почти как большой ребенок.

- В смысле, он чокнутый?

- Да нет. Не чокнутый. Просто, я же говорю, немного странный.

- Хм-м…

- В общем, прочитаю книжку, тогда видно будет.

- А какая книжка?

- Ширли Джексон. «Мы живем в замке».

- Не читала.

- Я тоже.

- А что он там делал? В том старом доме.

- Не знаю. По-моему, он не сказал.

- Да-а… Вот такой вот дядечка. А помнишь ту жуткую церковь, ну, которую ты мне показывал?

- Да! Вот это – вещь. Просто нечто.

- Ху-ху… Вот бы его туда отвести… Может, провел бы там обряд экзорцизма. Или черную мессу.

- Хе-хе… Уж, скорее, экзорцизма.

Что до книги Ширли Джексон, то ей суждено было стать одним из краеугольных камней моего мироздания. Это, как раз тот случай, когда, читая, ты испытываешь ощущение, как будто автор писал эту книгу для тебя, про тебя. Как будто, он высказал то, на что у тебя не хватило смелости или таланта. Простая и печальная история преображалась внутренним миром рассказчицы в удивительное повествование, словно приглашая на прогулку по волшебному лабиринту, сотканному из фантазий и реальности. Две молодые сестры, живущие со своим престарелым дядюшкой в старой усадьбе, вызывали во мне чувство странной привязанности. Я говорю странной, потому что оно не подтверждалось доводами моего разума. Неадекватность младшей сестры, ее гротескный внутренний мир, и тихая, возвышенная красота старшей, казались мне вполне естественными в пределах старой усадьбы; однако, для обитателей поселка, обе они были не более, чем жалкими сумасшедшими, вызывавшими в них презрение и тупую ненависть. Я знал, что любой психиатр согласился бы с ними, но поселковые, с их мелкими мыслишками и кровожадными инстинктами были мне отвратительны, и так же ясно я чувствовал отвращение и ненависть к ним со стороны Ширли Джексон.

Через неделю я дочитал эту книгу, и решил, что нужно отнести ее Гудмэну. Хотя, на самом деле, мне просто захотелось пообщаться с ним. Я позвал с собой Бетти, и мы вдвоем отправились к нему. Дойдя до красного кирпичного дома на набережной, мы поднялись на третий этаж, и остановились перед зеленой дощатой дверью. Краска во многих местах облупилась, а медная ручка была покрыта мутным налетом. Я взглянул на Бетти и нажал кнопку звонка. Дребезжащий звук возвестил о нашем прибытии.