***

Наличие дома нужней, чтоб туда не писать.
И улицы липнут, как пух на губах Птицелова.
Ты только молчи, если будут меня убивать.
Наличие Смерти
дороже
наличия
Слова.

Кто раньше стрелялся — в себя продолжает стрелять.
Кто брал твой почтовый,
тебе безразличен,
как паспорт.
У времени наста
есть ценное свойство — «опять».
Все прочие свойства работают только по красным.

И улицы — липнут.
И город похож на коня.
От этого кофе во рту непроглядная вьюга.
Пожалуйста, люди, не больно убейте меня.
Наличие Смерти
скорее
наличия
Друга.


МузЫчность

На самом деле муза длинношеяя,
Как Белла Ахмадуллина.
Извне
слова приходят в виде приглашения,
как пропуск к нескончаемой весне.
Давно бытует музы двуязычие:
слова-музей — и музыка из слов.
И жжет, и ржет,
довольна неприличием,
как маечка с нашивками fuck off.
Есть что-то в ней от древней бухгалтерии:
проступки и прозрения в кредит.
С процентами оправдывать доверие
приходит бронзы звон или гранит.
И тем вдвойне поэты виноватее,
когда подделки замуж выдают.
Пусть пишут хрестоматии предатели.
К ним музы все равно не подойдут.

***
Задохнись от наркотиков.
Или от скуки.
Все равно не найдешь свой потерянный мир.
Я смотрю на твои волокнистые руки
и уже не пугаюсь наличию дыр.

Я смотрю на глаза, дорогие до смерти.
Каждый отблеск огня по-особому лжив.
Я уйду.
Ты уйдешь.
И кого пожалеть мне,
если каждый из нас одинаково жив?

Я не буду жалеть!
Тем не менее — жалко.
…мне тебя не спасти…
…ты меня не простил…
Я смотрю,
как ты плавишь себя зажигалкой,
и тихонько реву от отсутствия сил.


Государство — это он

Господин государство!
Мне кажется, я старею.
Мне больше не хочется вас и себя менять.
Не хочется плакать.
Не хочется лезть на шею.
Не хочется пере-,
и про-,
и вообще -живать.

Господин государство,
мне хочется быть кораллом.
Скромным, послушным
— и строить со всеми риф.
Многие мне говорили, что я устала:
— верю
— не верю
— ищу отпускные рифм.

Многие мне говорили, что я растрачу
сны до копейки,
себя не одев в броню.
Только подумайте:
сколько живой удачи:
веку на блюде быть поданным как меню.

Только подумайте:
подданство без границы,
а не до паспортных смен и кредитных нор
………………………………………………
— Господин государство!
Вы будете очень злиться,
если я временно выставлю вас в игнор?


***

Поговори со мной.
Мне очень плохо.
От Горького.
От эха за спиной.
От вечера, от вечности, от вдоха,
от выдоха - и от себя самой.

Поговори со мной.
Мне слишком мало
уже перенесенных разберих.
Не выбрала, поскольку выбирала
не для того, не тех и не таких.

Поговори со мной.
Скажи хоть что-то.
Какой-нибудь "привет" или "пока".
Дрожу.
Дышу.
Подсчитываю льготы
на право предпоследнего звонка.


Шестое февраля. Вокзал.

А ты не заметил, меня уже нет.
Иду потихоньку, как дождь или снег.

А рядом
английский,
ангина
и запах
«Шанели»,
шинелей
и в елочных лапах

остатки тепла и остатки комет.
А ты не заметил, меня уже нет.

А в сердце
печаль
обвенчать
не успели.
Так странно,
так радостно
пахнут метели.

— Так дымно гореть в кожуре сигарет…
А ты не заметил, меня уже нет.

А возле
морозным
распяты узором
все небыли,
были,
какие-то ссоры…

И все притворялось. — Один турникет
по-прежнему знал, что меня уже нет.

Парфюмер

Здесь всё притворяется мнимым,
здесь всё притворяется мной.
Жизнь пахнет деревней и дымом,
жизнь пахнет бульваром и хной.

Здесь каждый навеки случаен,
здесь каждого бьют напрокат.
Жизнь пахнет свечами и чаем.
Здесь ждут, и живут, и гостят.

Жизнь пахнет... Да чем ни спросили б!
У каждого свойский уют.
Без запаха только Мессия,
которого здесь — продают.


На жизнь поэтов

Нет у поэта ни пола, ни пола.
Первый - животный.
Второй - не помыли.
В вечность сползают стихи-приговоры,
не замечая, что этим убили.

Гибнут друзья, превращаясь в знакомых
или в живущих в Сети астронавтов.
Гибнет любовь под воздействием сонных,
старых и плохо вменяемых фактов.

Жизнь погибает всеместно, всечасно.
Жизнь подменили движением ловким.
Нет у поэта ни горя, ни счастья.
Есть только томик в посмертной трактовке