Так Нагло.

Дура.

  [показать]

- Я люблю его, мама, люблю его...

- Ирочка, у тебя муж...

- Ты не понимаешь, я ТАК его люблю, ТАК люблю...

- Дура ты, доча, помнишь в 15 на первом курсе училища, как ты страдала по... как там его звали...

- Георгий. Георгием его знали... но это было совсем другое, такое невинное, совсем не...

- Не сексуальное. – закончила за дочь Светлана Петровна и вернулась к плите, помешивая щи и гусиное жаркое . – Вот был бы отец, побил бы он тебя, дуру, за твои выходки.

- А мне кажется, он бы меня понял.

- Это почему же?

 - Он тогда в 93-м ушёл на 3 месяца ради...

- Молчи, вредина! – Мамя опять её перебила, и пригрозила большой столовой ложкой. – Много ты знаешь, тебе было-то 10 лет тогда!

- Тогда может и не понимала, но потом с отцом разговаривала, и он мне много чего рассказал!

- Ну и что ж он тебе рассказал, ловелас козлиный?

- Не расскажу. Дала слово.

- Так он уж и помер давно, могла бы и рассказать...

- А не буду.  Только скажу тебе, что уверена - он бы меня понял.

Ира давно не стеснялась, курила, пила и материлась при матери. Они перестали церемониться друг с другом, и скорее походили на сестёр нежели на дочь и мать...  В конце концов многие грани стирались когда они не виделись годами, и всё общение проходила в письмах и на телефоне.

Светлана Петровна села на табуретку по свою сторону стола, вытерла руки грязной кухонной тряпкой, и вынула сигарету из дочкиной пачки.

- Дура ты Ир.  Когда-то если мужик не пил, не бил, не гулял, и приносил домой деньгу, он уже был идеальным. А твой Колька-то, любит тебя как студент, цветы дарит, одевает, готовит, дитё просит тебя родить. Золото а не муж.  А тебе дома не сидится, вот припёрлась сюда, мужа дома оставила, и мало того – сказала ему что едешь не к маме а к хахалю.

- Макс не хахоль. Я его люблю. – быстро вставила Ира.

- Хахаль он, мозгоёб и хахаль. А Колька твой не заслужил такого к себе отношения. – Мать сбросила сантиметр пепла, стряхнув его в старую банку из-под бычков в томате своим пожелтевшим  указательным пальцем. – Зачем, зачем нужно было ему говорить, что едешь на блядки?

- Мама, выбирай выражения! Я не хотела ему лгать. Не хотела, вот и всё! А что если бы Макс меня принял, а муж начал искать меня у тебя? Я бы запарилась обьяснять!

- Скажи мне, а если бы Макс тебя принял, и предложил остаться, ты бы всё-всё бросила и уехала к нему в Москву?

- В Москву... нет наверное, но какую-нибудь другую страну вместе с ним, кроме США...

- Боже мой, какая же ты идиотка, ты даже об этом думала?

- Думала, ну и что... Я строила планы, видела нас вместе, встретившихся в первый раз после трёх лет знакомства, наше первое обьятье и наш первый поцелуй, наше... – Ирина опять тихо заплакала, она разучилась громко плакать, ибо это делала в Нью-Йорке каждый день, когда муж храпел под громкие звуки телика, так и не дождавшись её в постели, и когда она в 5 утра тряслась в своём старом Вольво, слушая утренние новости...

- На, утри нос! – мать подала дочере рулончик импортной туалетной бумаги, который использовала вместо носовых платков. Ира погасила сигарету, и громко высморкалась.

- Я понимаю, что у меня есть всё, что мне нужно. В какой-то момент я просто перестала это всё хотеть. И эту квартиру, и работу, и Колю с его бесконечными корпоративами, дружками, тачками и шашлыками с купаниями голышём, я ничего этого не хотела больше, ни-че-го... Потом... Максим... это было как озарение... Он заразил меня желанием жить... Заставил... заставил найти в себе то,  что я потеряла с Колей...

- Ну-ну... и что же ты «потеряла», душа моя?

- Я потеряла себя! Стремление быть лучше, если не для себя, то для кого-то ещё... Доказать ему, что я ЕГО достойна...

Мать думала-что то добавить, но Ира говорила и говорила, уставившись на старые часы с кукушкой, она говорила то ли для матери то ли для себя самой... Ей непременно хотелось решения этой проблемы. Пока никакого другого выхода не оставалось, кроме того, что бы высказать наболевшее.

- Ты представляешь, я нашла у Любы свою старую гитару, я начала записывать песни. Был бы у тебя интернет, я бы тебе поставила. Я так хорошо никогда не играла и не пела, правда... Люба слушала, плакала от моих песен, сказала что теперь они ожили, потому что мне теперь по-настоящему хорошо и больно, понимаешь?  Я рисовала для него, писала ему стихи, я жила им... Я... – она опять начала плакать, голос её дрожал, но она продолжила исповедь. – я держала папку с его фотографиями спрятанную на рабочем столе, снимала тайком его улыбку через веб-кам... Он был моим богом, мам... Это была не любовь, это было выше любви, понимаешь?..

- Нет, не понимаю. Отказываюсь понимать. Ты понимаешь хоть сама, что виртуальные романы это самоудовлетворение двух самовлюблённых идиотов?

- Мама, я вижу девчёнок на форумах, я вижу, что они сидят там, начитанные и насюськанные, готовые влюбиться в первого адекватного виртуального мужчину, но поверь мне, с Масиком было совсем по-другому. Он просто не думал обо мне как о своей девушке, мы было просто очень хорошими друзьями... Потом мы поняли как нам обоим одиноко и как нам не хватает друг друга...

- Ну и где он, почему не звонит?

- Я не знаю ждать теперь его звонка или нет... Я ведь приехала против его желания. Он не хотел чтобы я летела сюда. Но я больше не могла ждать... Каждый раз, когда Коля ласкал меня, мне хотелось чувствовать на себе худые и женственные руки Максима, его нежную волосатую грудь, чтобы пряди его волос падали на моё лицо, пока он вглядывался в него, приподнимаясь надо мной на своих руках... я... я... а он... он не хотел что бы я приезжала!... аааа....

- Дурдом по тебе плачет, Ир. Пойду я проверю бельё на улице

Светлана Петровна как-то резко поднялась с места, погасила дотлевшую сигарету о дно жестяной банки, и вышла в коридор. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к стене и тихо плакала, зажав рот руками и сотрясаясь всем телом... Тихо, ибо громко плакать она уже больше не умела, не смотря на то, что  рядом больше не было того, от которого она должна была прятать свои слёзы.

27 Января 2009г

Харрисбург; США