[313x350]
- Как вы поняли, что это я?


Достаточно было найти самую красивую женщину в этом зале, Скарлетт.


(из диалога Скарлетт Охары и Рэта Батлера "Унесенные ветром")




В большом зале было много народу: молодые люди и девушки - все мои друзья, с которыми сегодня я вижусь последний раз, но никто из них даже и не подозревает, что эта встреча прощальная. Все смеются, что-то весело обсуждают, расставляя столы для предстоящего "лицея"...
Лишь я стою у окна, опираясь основанием ладона на подоконник. Он задерживался. "А обещал прийти вовсремя..." - стучит в висок назойливой мухой мысль. Пытаясь отмахнуться от нее, я незаметным движением заправляю локон за ухо.
- Настя! - послышался голос от двери. Он стоял, прислонившись к косяку, и, казалось уже давно изучал мою фигуру.
Теперь я видела все со стороны, но уже его глазами: на моем лице, словно подернутом легкой дымкой тумана от яркого дневного света, появляется мягкая улыбка, и каждое движение, замирая, шепчет: "Пришел!" В полнейшей тишине, так как мои друзья шокированны появлением незнакомца, четко цокая высокими острыми шпильками по леннолиуму, я иду к нему.
- Как ты нас нашел?
- Поплутал немножко, но как видишь, все-таки нашел, - улыбается он. - А ты меня просмотрела, не заметила как я прошел. О чем удала?
- Тебя ждала. - Тихо говорю я. - Думала уж совсем заблудился... - Я обернулась к друзьям. - Знакомьтесь, это Андрей - мой жених.
- Эльза, - представилась одна из девушек, - руководитель этой группы.
- Наслышен, - стандартно улыбнулся Андрей.
- Как громко - ЖЕНИХ. Неужили и вправду, такой молодой, а уже намерен жениться? - продолжала она.
- Грех - не жениться на такой девушке, пока не отобрали.
- А что, есть подазрения?
- Есть опасения, - поправил он ее.
- Они беспочвенны, Анри, ты же знаешь... - тихо говорю я, положив руку ему на плечо.
- И все же хотелось бы обезопасить себя, - неприклонно настаивает Андрей.
- Как видишь, спорить бесполезно... - улыбаюсь я Эльзе.
- Да... Он еще упрямее тебя, - говрит она. - Что с таким делать-то будешь?
- За спину прятаться, - честно признаюсь я. - Итак, продолжаем наше знакомство: Ксения - сама скромная из нас; Надя - самая ответственная из нас; Катя - самая трудолюбивая и красивая...
- Ну, на счет трудолюбивой, я, конечно, не знаю, но в остальном - нагло лжешь... - игриво улыбается волюбленный.
- А вы мне открыто льстите... - Хлопаю я ресницами. - Если хотите посмотреть на красоту, езжайте в Лувр, Ваше Ситятельство - Джаконда уже двано написана.
- Зачем мне Джаконада и все Лувры на Земле, если у меня есть ты?
- Ой, только не сравнивай меня с Джакондой - я не стою и ее мезинца.
- Потому что даже Джаконда имеет свою цену, а ты - бесценна.
- А это Лена, Люба, Катя и Таня - они как и наша Дюймовочка тоже учатся на худграфе и потрясающе рисуют.
- Если позволишь, портрет смой красивой женщины на земле я им заказывать не буду. - Он огляделся. - Мне кажется, или здесь кого-то не хватает.
- Люцифер как всегда не пришел, но я тебя все равно с ним познакомлю, даже если мне прийдется тащить тебя к Сашке домой.
Потом был вечер. Андрей наблюдал за мной сидя на стуле в полоборота, словно запоминая все мои шутки и смех, чтобы потом, когда мне вдруг станет грустно, пересказать все это как красивую сказку.
Все удивились, когда под откуда-то взявшуюся здесь мелодию "На берегу Дуная" (или "Дунайские волны") Андрей вдруг закружил меня в вальсе. Венский вариант танца в нашем исполнении был настолько "заразителен", что вскоре почти все стали разбиваться на пары. Какое-то время спустя было зажигательное танга (между прочим, инициатива уже моего мужчины), в котором с нами уже никто не посмел соперничать. На последних движениях танца я споткнулась и чуть не упала, но партнер ловко, умело привратил мою ошибку в запланированное движения и шепнул на ухо: "Я тебя люблю!"
Хлопнула входная дверь. И я сломалась. Упала на колени и тихо заплакала так, что задрожали плечи... "Сейчас, любимая, сейчас..." Одновременно с моим движением в коридоре гаснет свет и только отсветы от уличных фанарей, проникающие сквозь ночные окна, дают кое-где сумрак... Легкая тень появляется из полной тьмы прихожей и, делав несколько шагов останавливается около меня - это последнее, что я вижу. Чувствую, как что-то приподнимает меня от земли, извивающуюся от боли, словно дикая кошка. "Потерпи, малыш, потерпи еще чуть-чуть..." - витает над подсознанием тот же голос. Сльные руки только репче прижимают, давая утонить в аромате одеколона.
Усадив меня поудобнее на кровать, он первым делом сам снимает с меня шпильки. Звук упввших на пол туфель заставляет меня нервно передернуться от неожиданности.
- Говорил же что тебе вредно носить шпильки и вообще обувь на каблуках... у тебя потом все болит... - твердин он, не переставая меня целовать. - следом летит, сбрасываемая кое-как одежда...
Прохлада постельного белья действует как успокоительное; в сочетании с теплом его тела - странным образом лечит... Тонкая простыня накрывает сверху как перышко.

Над чем-то весело смеялась
В платье из тонкой тафты...
Шутила, дерзила, игралась...
"Живой" ее знал лишь ты.

Терпел ее в порывах боли
Совсем не такой теперь...
И чувствовал эти роли,
Но только закроется дверь...

Она упадет на колени,
Сломается тонким лучом,
Будто свистнули тени
По телу серым мечом.

И вместе с ее движеньем
Вокруг тихо гаснет свет -
Только руки прикосновеньем
Знают беззвучный ответ.

Содрогнется фигурка в плаче -
Ласково прижмешь к груди:
"Вот увидишь, будет иначе...
Милая, все впереди!"

- Зачем тебе это было нужно? - Спрашивает меня Андрей на следующий день, когда я открываю глаза.
- Понимаешь, я вчера всем им доказала, что сама многе могу.