Согласие на учреждение в губернском Орле Института благородных девиц дал Николай I. Так он ответил на просьбу орловских дворян, в 1851 году решивших, что надобность в подобном элитном учебном заведении назрела. Конечно, дворянских девочек отправляли учиться в институты Москвы и Петербурга, но эти случаи все же не были массовыми.

Между тем образование уже давно стало необходимой частью воспитания сословной дворянской корпорации. Институты благородных девиц, открытые по указу Екатерины II еще в 1764 году, были призваны одухотворить нравственные потребности дворянки, дать ей первоклассное, хотя и специфическое образование. Оно включало в себя обучение языкам, русской словесности, музыке, танцам, рисованию, рукоделию, но уже и тогда обязательными для изучения считались основы математики и физики. Учили в институтах очень хорошо, и образование приобреталось качественное.

Для открытия института орловские дворяне должны были собрать 220 тысяч рублей. Николай I разрешил добавить к этой сумме доходы от имений покойной графини Анны Александровны Орловой-Чесменской. Ее имения находились в Московской, Орловской и Ярославской губерниях.

Место под институт отвели в дворянской части города на Полесской площади, где до 1847 года стоял деревянный театр. В начале 1865 года здание института было полностью отстроено. 6 февраля 1865 года оно было освещено Преосвященным Поликарпом в присутствии губернатора Н. В. Левашова, попечительницы института А. М. Апраксиной и многочисленных гостей. Первой начальницей Орловского института стала Агнесса Александровна фон Вессель.

Огромный и сложный институтский комплекс размещался на территории, ограниченной улицами Салтыкова-Щедрина, Октябрьской, Полесской и современным Бульваром Победы. Само трехэтажное здание с домόвой церковью во имя Святой Анны, матери Пресвятой Богородицы, стояло по красной линии от Дома творчества детей и юношества имени Ю. А. Гагарина до Бульвара Победы, который раньше назывался Школьным переулком и размещался чуть левее современного уровня. Школьный переулок, кстати, назывался так потому, что был переименован из Институтского. В самом начале 30-х годов в бывшем помещении института разместили 32-ю школу, и переулок переименовали в Школьный, снизив, таким образом, его «социальный» статус.

До реформ Александра II такие институты были закрытыми учебными заведениями, причем настолько закрытыми, что до выпуска девочек не отпускали домой даже на каникулы, а еженедельные свидания с родными происходили в присутствии классных дам. Разумеется, выйдя из стен своей альма-матер, институтка иногда не знала элементарных вещей и радовалась мелочам, которых была лишена в течение десяти лет своего детства. Она, например, не знала, как расплатиться с извозчиком, подчас слишком эмоционально реагировала, когда видела, допустим, кошку, ибо в казенном доме не допускалось пребывание животных, была излишне прямолинейна, ибо институтское братство ценило справедливость как высшую ценность и проч. Ее внешность также несла в себе признаки сословия. По моде начала и середины XIX века дворянка должна была быть тоненькой, бледной, чуть эфемерной, с маленькой ручкой, изящной ножкой и т.д. Эта внешность так восхищала дворян Александровского и Николаевского времени. Ее потом так сильно критиковали народники второй половины века XIX. Но! Институты уступали требованиям сословия, культивируя подобные признаки родового отличия, поэтому до реформ Александра II питание институтки было несбалансированным, отличалось отсутствием витаминной пищи, и вообще было довольно скудным, ибо считалось, что девочка не ест много. Такое питание вызывало частые анемии — воспитанницы тайно ели мел, грызли грифели, что иногда вызывало графитное отравление и проч. Дети страдали от недостатка движения, поскольку танцы стояли в расписании раз или два в неделю и положения не спасали. Приличия требовали, чтобы и на перемене воспитанницы вели себя чинно, не кричали и не бегали.

Одеты девочки были по моде времен супруги Павла I императрицы Марии, которая и утвердила указ об их одежде. Институты вообще входили в ее ведомство. Оно так и называлось: «Ведомство Императрицы Марии». Когда белые пелеринки, фартучки и платья на многочисленных крючках вышли из моды, девицы очень негодовали, что их вынуждают по-прежнему носить то же самое. Однако потом одеяние такого рода стало старинным, и с ним примирились. Далее все привыкли к нему как к форме, и именно в ней институтки предстают перед нами на фото, волей случая сохранившихся.

Здание Александринского института явилось подлинным украшением губернского центра. Величественное, трехэтажное, классической постройки, оно было обращено фасадом к парку и к современному Музею Изобразительных Искусств. (Заметим, что три институтских этажа — это все наших шесть). Жаль, что никто из орловских фотохудожников не отснял его портала — территория была закрыта для посторонних. На современную улицу Салтыкова-Щедрина, тогда Борисоглебскую, выходила часть строения, выдававшая его строгую красоту, но там не было парадного входа.

Хотя Орловский институт был выстроен по традиционному проекту для учреждений такого рода, здание имело большое количество нововведений, среди которых важное место занимала уникальная система парового отопления, современные по тем временам ванные комнаты, иначе устроенные подсобные помещения и т.д. Для своего времени строение было образцовым.

Но главное новшество заключалось в том, что была изменена сама система дворянского женского образования. Этому Орловский институт был обязан реформам Александра II, перевернувшим устоявшуюся систему. Орловский институт, получивший имя этого императора, сразу оказался в числе передовых учебных заведений своего времени. По указанию царя тогда уже была произведена ревизия содержания образования — оно стало современным. Огромные изменения произошли в преподавании русского языка и литературы, истории, географии. Вводились математика и физика качественно иного уровня, космография. Последний класс становился педагогическим. Гимнастика, теннис, движение стали необходимыми элементами воспитания. Помимо традиционного музыкального образования и изобразительного искусства, институт учил домоводству. Изменился институтский рацион. Девочкам разрешили проводить в кругу семьи рождественские, пасхальные и летние каникулы.

Забегая вперед, скажем, что институтское образование ценилось в обществе. Выпускницы институтов со времен Александра II могли преподавать не только дома, но в гимназиях. Мы знаем, например, что сестра знаменитого орловского доктора Владимира Ивановича Турбина Елена Ивановна по окончании Петербургского Еленинского Института благородных девиц стала преподавателем словесности Первой Орловской мужской гимназии, считавшейся элитной.

Летом 1867 года Александр II с сыном Владимиром посетил Институт благородных девиц в Орле, прибыв в учебное заведение специально. Вся Московская и Болховская улицы, по которым следовали высокие гости, были заполнены народом и украшены флагами, зеленью, коврами и цветами.

А в Институте с утра томились в волнении и нетерпении. К встрече готовилось и начальство, и воспитанницы — событие, конечно, представлялось очень значительным. Любопытство, безусловно, возбуждал и 20-летний красавец Владимир, сын царя. Законоучитель учебного заведения священник Макарий Трифонович Троицкий отслужил тогда божественную литургию, на которой присутствовал император. Александр долго беседовал с девочками, «кушал чай», принимал детское рукоделие. Неизвестно, отдал ли царь орловским институткам свой платок. Обыкновенно в Москве и Петербурге царь сразу вручал девочкам свой носовой платок с императорским вензелем, потому что бывали случаи, когда девчонки тайно уносили платок как реликвию, разрезали его потом на мелкие кусочки и делили между собой. Операцию похищения обычно производила какая-нибудь отчаянная «мовешка» (в переводе с французского «плохишка». Противоположностью мовешки считалась «парфетка», что значит «идеальная, совершенная»).

Александр легко расставался с платком, но просил не трогать его собаку Милорда. Царский пес был чрезвычайно покладистого характера и терпеливо ждал, пока маленькие ножнички не перестанут выстригать его шерсть, чтобы оставить ее кусочки себе на память. Выглядел Милорд после таких операций удручающе. Не раз и не два маленькие ножнички стригли также и царскую шубу: частички ее меха считались за редкий сувенир. Но про шубу царь молчал, ему было неудобно говорить о какой-то там шубе. Наш царь был джентльмен. Конечно, Орловский институт на момент того посещения Александра существовал всего два года, и наши девочки еще вряд ли были столь бесстрашны как столичные штучки. Им, наверное, и в голову не пришло бы портить царские вещи, но платок, вероятно, по традиции они все же получили.

Второй раз семья Александра II навестила институток в конце июля 1869 года. Тогда вместе с царем в Орел прибыли его супруга Мария Александровна, великий князь Николай Николаевич-младший и дети — 9-летний Павел и 16-летняя Мария. Супруга и дочь императора отправились в Институт, где их уже ожидали. Молоденькая великая княжна и ее сверстницы оказались очень интересными друг другу. Ласково прощаясь с девочками, начальницей института и попечительницей А. М. Апраксиной, императрица пожалела, что парк еще недостаточно тенист.

Да! Тогда институтский парк еще был очень молод. В альбоме Веры Исаковой видно, какими густыми стали парковые аллеи к 1913 году, как разрослись деревья. Теперь это был роскошный уголок природы в центре губернского Орла.

Однако кроме институток этот парк никто не навещал. Это была «вотчина» воспитанниц. Это для них тут имелись летние беседки, скамейки, качели и теннисный корт. Руководствуясь новыми принципами физического воспитания, в институте поощрялось катание на лыжах.

И тут мы сделаем существенную оговорку. При всем том, что правила послеалександровского времени не были чрезмерно жесткими, и институтки могли на каникулах проводить время дома, не забудем, что это были закрытые учебные заведения. Девочки никогда не появлялись на улицах города в одиночестве. Не раз приходилось читать и слышать в орловских средствах массовой информации, что «на улицах Орла легко можно было встретить институтку». Но этого просто не могло произойти!

Иногда девочки, предводительствуемые швейцаром и классной дамой, чинно совершали прогулку вокруг ограды здания. Иногда с лыжами они шли кататься на Орлик в сад Гермут — это известный нам сад Дворянского гнезда, в котором был зарезервирован специальный участок для подобного, скрытого от нескромных глаз, катания. Редко-редко воспитанницы направлялись в Кадетский корпус на бал. Несколько чаще кадеты строем приходили на такие же мероприятия в Институт. Когда в городе устраивались совместные балы гимназистов и гимназисток, тоже, впрочем, редкие, никому и в голову не приходило приглашать на них девочек с Тургеневской улицы (такое название получила Борисоглебская улица в начале XX века. Интересно все же, что на Тургеневской улице оказались тогда столько тургеневских девушек!). Бывшие институтки вспоминали, как всем было любопытно посмотреть на них, едва лишь они выходили за ограду («на нас все смотрели»). Известен случай, когда уезжавшие на фронт молодые офицеры однажды увидели идущих куда-то девочек и попросили их классную даму: «Пожалуйста, покажите хорошеньких!» И та, никогда не поощрявшая подобного интереса, не сумела отказать людям, отправлявшимся на войну. Грустно улыбаясь, она указала рукой: «Эта, и эта, и эта».

С тех пор прошло без малого сто лет. Здание Института благородных девиц уцелело во время революции и гражданской войны, простояло ещё около 30 лет, и было разрушено при отступлении немцев из Орла в 1943 году.

Место на карте
Источник:http://www.orel-story.ru
Фото: http://www.orel-story.ru