Настроение сейчас - опятьневысплюсь

Продолжение первой главы. И да, напоминаю, все права принадлежат The Cure и Zomba Books, я только перевожу и не получаю ничего, кроме удовольствия, текст корректору не отдавали , опечатки и англицизмы все мои =)

       19 февраля Easy Cure снова дали концерт в The Rocket с Lockjaw на разогреве – местным панк-ансамблем, где обретался басист Саймон Гэллап.

        Роберт: «Они играли более жестко, как The Clash, в то время как у нас наблюдалось больше мелодии, как у Buzzcocks. Все их песни были в чрезвычайно быстром темпе, и это был единственный раз, когда они выступали в The Rocket, потому что паб просто разнесли. Им разрешили играть только потому, что у них вышла пластинка, и мы сказали, что они крутая группа!»

      Саймон: «Выпуск той пластинки был огромной ошибкой. Мы отослали пленку  фирме звукозаписи Raw Records, и они решили, что мы – талантливая группа из предместья, но на самом деле мы были дерьмом. Они подписали с нами контракт и издали сингл ‘Radio Called Sign’ с ‘The Young Ones’ на обратной стороне. Если сегодня я его увижу, разобью к чертовой матери.

      Я слышал о Лоле еще в школе, потому что он встречался с девушкой, которую я знал, и она не раз говорила, что он нереально крут – увидев его, я всегда переходил на другую сторону улицы!»

       29 мая Easy Cure разорвали отношения с Hansa, не вызывающие ничего, кроме чувства неудовлетворенности, после того, как фирма отказала им в выходе ‘Killing An Arab’. Роберт мудро оставил за группой все права на песни. В апреле ребята вновь встретились с Lockjaw в Редхилле.

       Роберт: «До этого я был с Саймоном едва знаком, но мы хорошо провели время вместе, напиваясь с пяти вечера до двух часов утра, и стали настоящими друзьями».

       Саймон: «Когда Lockjaw и Easy Cure выступали на одной площадке, мы с Робертом шли в какой-нибудь клуб и просили ди-джея поставить что-нибудь вроде ‘Night Fever’, так что мы могли танцевать диско, пока все панки изображали пого».

       17 апреля Роберт приобрел некоторые новые инструменты.

       Роберт: «Я купил орган Bon Tempi, гитару Top 20 и отстойный маленький усилитель WEM – идеальная для меня аппаратура. Звук на альбоме Элвиса Костелло был очень дешевым, мне был нужен такой же».

       3 мая Порл ушел.

       Роберт: «Песни становились резче, проще, и я был близок к тому, чтобы возненавидеть лид-гитару Порла. Я пытался заставить его играть аккордами, но ему это не понравилось, и всё только усложнилось, когда Порл и моя сестра начали встречаться, потому что мы репетировали у меня дома, пока не было родителей, а они вдвоем пропадали где-нибудь. Помню, мы пришли к выводу, что нам нужно об этом поговорить, поэтому Лол, Майкл и я зачем-то отправились в теплицу и обсуждали будущее группы до седьмого пота. Мы решили не репетировать пару недель, а когда снова приступили к репетициям, то просто не поставили Порла в известность».

       Порл: «Музыка менялась, и раз я был известен как гитарист-виртуоз, то когда пришел панк, я почувствовал себя устаревшим, поэтому решил заняться чем-нибудь другим. Я учился в художественном колледже и играл в двух группах типа Roxy Music – The Exotic Pandas и A Lifetime of Trials».

       Группа же приняла решение плюс ко всему поменять и название.

       Роберт: «Я всегда считал, что в словосочетании Easy Cure было что-то американское, нечто американское, отдающее Западным побережьем (West Coast). Я ненавидел его, что выводило Лола из себя, когда он думал об этом. У всех любимых нами групп перед названием было “the”, но The Easy Cure звучало глупо, и мы сократили его до the Cure. Это расстроило нескольких старых фанатов, но… в общем, мне казалось, что the Cure ближе к ощущению ‘Есть, вот оно!’».

       27 мая the Cure в новом составе – теперь это было трио – отправились в маленькую студию Chestnut в Сассексе, чтобы записать демо из восьми треков; оплатить сессию помог брат Саймона, Рик, уставший смотреть на их ни к чему не приводящие усилия. Меньше чем за 50 фунтов (плюс денежки на пиво), ребята записали ‘Boys Don’t Cry’, ‘It’s Not You’, ’10:15’ и ‘Fire In Cairo’ и отправили кассету с сопроводительным письмом и фотографией всем крупным фирмам звукозаписи

       Роберт: «Лол работал химиком, протирая штаны в лаборатории. Майкл исполнял роль грузчика в психиатрической клинике, отвозил умерших в морг по утрам, а я был

сыт по горло пособием по безработице. Поэтому мы сделали пленку и разослали ее всем».

       В ожидании ответа the Cure 9 июля отыграли в the Rocket специальный концерт, озаглавленный “Оплакивая Ушедших”.

       Роберт: «Многие говорили ‘О, вы должны вернуть Порла – не хватает гитарных соло’, поэтому мы устроили это концерт. В качестве подложки у нас была пленка, которую я записал дома, используя орган, драм-машину и церковные песнопения, в итоге получилась пародия на религиозную церемонию длиной 40 минут. Спиритический сеанс в пабе – восхитительно! Я прибил кусок дерева к [своей гитаре] Top 20, чтобы было похоже на крест и надел рясу, а декорации у нас были в стиле Cabaret Voltaire.

       Лучшая часть вечера – когда тайком пришел Порл в шляпе и макинтоше, мы не знали, что он среди публики, пока в конце нашего выступления он не поднялся на сцену и не вылил Лолу на голову пинту пива! Неожиданно мы вновь стали друзьями!»

       14 июля the Cure выступали в Брайтоне вместе с Lockjaw, а пять дней спустя Роберт замутил недельную вечеринку для всех местных панков у себя дома, в отсутствие родителей. Каждый день ребята проверяли почту.

       Крис Пэрри, будучи успешным барабанщиком в Новой Зеландии, в 1969 году переехал в Лондон, сдал экзамены по маркетингу и пять месяцев проработал в международном отделе Phonogram Records. Один из его старых друзей убедил Уэйна Бикертона, главу отдела по артистам и репертуару на Polydor, что из Криса выйдет отличный агент[1], и в конце 1974 года Пэрри перешел туда и организовал контракт с The Chanter Sisters, чей хит вышел в 75-ом. Потом настало время панка.

       Пэрри: «Мне было ясно с самого начала, что происходит нечто из ряда вон выходящее, нечто грандиозное. Я тусовался с журналисткой Каролин Кун и посещал самые ужасные концерты; изо всех фирм я был там первым. В своей канадской егерской куртке и обросший бородой я торчал там, как заноза в пальце!

       Я видел the Pistols, the Clash, Siouxsie… но на Polydor почему-то считали, что с ними не стоит связываться, и первые две группы заполучила другая фирма. Потом Шейн (сейчас он в the Pogues) рассказал мне о the Jam, я увидел их в клубе the Marquee и решил, что эту возможность я упускать не собираюсь».

        Крис Пэрри продюсировал the Jam для Polydor, так же, как Ottway & Barrett, и, в конце концов, склонил компанию на подписание контракта со Siouxsie & the Banshees. Но фирма расширялась, возможностей для продвижения подобной музыки стало меньше, и разочарованный Пэрри начал подумывать о создании собственного лейбла.

        Пэрри: «Демо приходили на Polydor мешками, я забирал солидную пачку каждую пятницу. Ну вот, воскресенье, полдень, я читал спортивный раздел и вдруг услышал ‘drip, drip, drip’. ‘Мило’, сказал я себе, проиграл пленку снова, и ’10:15’и ‘Boys Don’t Cry’ по-настоящему меня зацепили.

        Также меня взволновала идея трио, в них было что-то необычное, и запись эта пришла из глуши, никто еще ее не слышал.

        В ней присутствовали настроение, атмосфера, она мне понравилась, я написал ребятам и попросил их позвонить мне».

        10 августа состоялась встреча the Cure с Крисом Пэрри.

        Роберт: «Положительный ответ мы получили только от Polydor, поэтому, естественно, я позвонил. Пэрри спросил, сыграем ли мы в Лондоне, а я ответил нет, сначала мы должны встретиться и просто поговорить. Было бы глупо, если бы наш первый концерт в Лондоне оказался ужасен – не по вине нашей аудитории – так что

мы договорились встретиться с ним в офисе Polydor».

       Майкл: «Мы прибыли вовремя, и швейцар с манерами военного сообщил нам, что его нет, и мы ждали, расстроенные, в фойе. В итоге мы спросили, появится ли он вообще, и в ту же минуту Пэрри возник на пороге. Швейцар сказал ‘Да вот же он’, а Крис выглядел так, словно замышлял какое-то преступление, на что он, насколько я знаю, вполне способен. В его облике было что-то от Полковника Гаддафи – та же прическа “паж” и резко выдающаяся вперед челюсть».

       Лол: «Он походил на итальянца, очень вежливый, напоминающий управляющего банком. Мы пошли в паб, разговаривая с нами, Крис в задумчивости проливал пиво на свои ботинки. Именно тогда мы решили, что он нам подходит – человек, который не боится показать себя в невыгодном свете».

       Пэрри: «На самом деле мы встретились у меня в офисе. Они вошли, и то, как они смотрелись, мне понравилось. Смит в штанах  с завышенной талией произвел на меня впечатление, и я был рад узнать, что вокалист – он. За пивом мы познакомились поближе. После пары пинт меня слегка развезло, и они отнеслись к этому с пониманием».

       Майкл: «Мы не привыкли пить днем, поэтому “поплыли”».

       Роберт: «Это был приятный полдень. Мы просто нажрались горьким Directors. У Криса на плече было птичье дерьмо – первый встреченный нами деловой человек, не принимающий себя всерьез. Казалось, что он занимается этим бизнесом ради собственного удовольствия.

       Помню, цыганка везла на тачке огромное растение по Стрэтфорд Плейс, Крис остановился и произнес ‘Я всегда желал иметь такое растение. Извините, леди, сколько вы за него просите?’ – она ответила ’15 фунтов’, ‘Я дам вам 12’ сказал он и протянул деньги. Мы подумали, во дает. Крис стоял в обнимку с этим огромным растением с розовым цветком посредине, улыбаясь словно идиот. Однако когда он принес его домой, выяснилось, что цветок фальшивый – просто прикреплен к ветке».

       Пэрри: «Цветок был прикреплен и оставался там много лет. Это ребята его оторвали, на вечеринке. Чем не символизм?»

       Роберт: «Крис сказал, что не может предложить нам весь мир, и мы с этим согласились, но когда он добавил, что хочет, чтобы мы подписали контракт с его собственным лейблом, мы были немного разочарованы, так как думали, что подпишем контракт напрямую с Polydor. После того как он объяснил свои идеи более детально, мы пришли к выводу, что его предложение нам нравится».

       Пэрри: «Все они были счастливыми, весьма остроумными людьми. Мне импонировал тонкий английский юмор Демпси. Лол изредка вставлял пару слов, но было ясно, что лидер – Роберт, и то, что думает он, волновало меня больше всего».

       Пэрри прислушался к совету Роберта посмотреть на группу в знакомой ей обстановке и 27 августа поехал на их концерт в Lakers (Редхилл) с другом по имени Дэйв Элкок, которого Лол по ошибке принял за Роберта Стигвуда…

       Майкл: «В отеле Lakers по воскресеньям проходили концерты, тем вечером там выступала джаз/ фанк/ регги фьюжн группа The Hotpoints. Они были хедлайнерами, а нам досталось место около сцены».

       Пэрри: «Они играли на полу, а не на сцене. Дэйв и я присоединились к нескольким зрителям в первом ряду, помню, я повернулся к нему и сказал ‘”Эта группа заработает мне кучу денег’. Не то, чтобы я такой весь из себя меркантильный, просто так получилось. С самого начала я считал, что они добьются успеха. Мне казалось, что они найдут отклик во всём мире, вот почему я перевел свой энтузиазм в денежные термины – группы, популярные во всем мире, неминуемо зарабатывают кучу денег. Я думал ‘Их музыка неглупа, свежа и задевает за живое ’».

       Роберт: «Крис посмотрел, как мы играем, после чего мы отправились в паб The Home Cottage, куда все ходили после наших концертов, потому что там продавалось ужасно крепкое пиво. Крис раскрыл свои дальнейшие планы насчет нового лейбла, каким образом этот лейбл будет связан с Polydor, и сказал, что он искал группу, для того, чтобы начать свое дело, и желает знать, готовы ли мы рискнуть, в противном случае он организует нам прямой контракт с Polydor. Ну, к тому времени мы уже много размышляли об этом и решили, что лучше быть независимыми, так чувствуешь себя намного уютнее. Мы подумали, что Polydor попытается давить на нас, и после опыта с Hansa приняли решение подписать контракт с Fiction.

       Вообще-то Крис хотел назвать лейбл Night Nurse, но мы заявили, то если он это сделает, то мы не станем с ним связываться. Тогда он предложил назвать фирму 18 Age (Восемнадцатилетние), что также не имело смысла. ‘Что будет, когда нам стукнет по 20?’, спросили мы. И лейбл получил название Fiction».

       Майкл: «Крис так и не объяснил, что он в нас увидел. Мы были трио, the Jam тоже, и у меня возникло чувство, что, возможно, он подумал ‘Заполучу-ка я еще одно’ – не осознанно, а типа того, что когда вам нужны новые ботинки, в магазине вы берете то, к чему привыкли».