Он сидел на стулокресле с широкой спинкой, в одном из этих каменных круглых домов, в середине которых был каменный очаг с пылающим огнем, а каменный же пол был устлан шкурами, сидел облокотившись на спинку и играл, с чувственным расслаблением, едва касаясь струн – так, чтобы звук мягко растворялся в потрескивании костра не покидая домика. Через проем входа, обычно занавешиваемый шкурами, но сейчас открытый, было видно лагерь, где он остановился, деревянный частокол вокруг него, грубо сколоченные деревянные башни наблюдателей и каменные укрытия. Хмурое болото за пределами.

Вино на столе и вкусная добрая пища. Здесь его принимали как родного, здесь и еще в тысяче мест, куда забредала его лошадка с ним вместе, в седле, а завтра и этот очаг он оставит позади ради новой поездки в одиночестве, ради встречи с товарищами и познания того, что таинственно и неразгаданно, а потом когда-нибудь его снова будут встречать как родного незнакомые люди в краях, где все еще не успели стать злобными и нелюдимыми. Путешественник, который всегда и везде дома...

Эта мысль позабавила его. Он так и уснул в кресле, с гитарой в руках, под потрескивание дров в камине и с недопитым бокалом вина на грубом каменном столе.