Сказку выгладила, как могла. За указанные неточности и нестыковки буду признательна. 

 

Шаман умирал страшно. Духи, которыми он столько лет успешно управлял, теперь метались вокруг, истошно вопя, рвали в клочья ставшую беззащитной душу. Старик уже даже не кричал, только дышал тяжело, с болезненными, булькающими хрипами. Худое изломанное тело выгибалось дугой на посеревшей от ужаса траве.

Рядом с ним никого не было. Молоденькая, совсем ещё девочка, травница думала, было, помочь, но ничего не смогла сделать. Даже прикоснуться не посмела. Отошла к остальным.

- Ну? – резко бросил хмурый рыцарь, счищавший с меча что-то зелёное и липкое.

- Ему уже не помочь.

- Беда. Придётся искать другого шамана, - кровь последней для старика твари никак не хотела оттираться и понемногу разъедала металл. – Сядь.

- Но… - дёрнувшийся, было, к умирающему русоволосый юноша замер под тяжёлым, в землю вжимающим взглядом.

- Сиди. Или хочешь лечь рядом?

- Нет…

- То-то же. Сожги его.

- Он же ещё… - бледный в зелень волшебник содрогнулся всем телом.

- Думаешь, это лучше твоего огня?

- Не знаю.

- Я знаю. Сожги, и идём отсюда.

- Давай, - потребовала травница. Лепесток золотистого пламени в ладонях её мужа разгорался медленно и неохотно, словно обладал собственной волей и тоже не желал делать, что должно.

-

Закутанная в длинный, подметающий обтрёпанными полами землю плащ маленькая женская фигурка выскользнула в ночь. Отошла подальше от человеческого жилья, опустилась на колени прямо посреди дороги, аккуратно расстелила лёгкую ткань, принялась быстро выкладывать под ледяной лунный свет плоские камешки. Тихий шёпот её сливался в низкий, монотонный гул, упорно не желающий разбиваться на отдельные слова.

Дождался, пока закончит ворожбу.

- Ты идёшь со мной, - даже не вздрогнула. Будто знала, что не одна.

- Зачем?

- Нужен шаман.

- Одумайся. Я не могу исцелять. Совсем. Не дано мне. А у тебя травница в отряде. Не целитель, - точно. Знала. Хорошо. Значит, сгодится.

- Не важно. Ты идёшь со мной.

- Как скажешь. Но со мной сложно.

- Капюшон сними.

- Нет. И имён не надо. Ни ваших, ни, - короткая, почти незаметная запинка, - моего.

- Почему?

- Так лучше. Для вас.

Бессмысленно спорить. И заставить невозможно. В мире, где злое колдовство – не сказка, шаман отряду необходим. А больше поблизости нет никого. Раз ходит одна ночью ворожить на перекрёсток, значит, не боится. Значит, справится.

-

Новая шаманка смеялась. Всегда. Над всеми. Не со зла. Просто не умела иначе. А ещё наблюдала. Тоже за всеми. Люди вызывали у неё наивное, детское любопытство, для удовлетворения которого она смотрела и слушала.

Травница оказалась не интересна совершенно. Только голос заставлял болезненно морщиться. Её ручной волшебник будил в душе едва ощутимую, на грани безразличия, жалость. Ни одна женщина не должна так помыкать мужчиной.

Воин просто был. Не слишком умелый, не слишком нужный, не слишком полезный. Он чувствовал себя чужим и пытался прижиться, как мог, но его не принимали. Да и не могли принять.

Рыцарь, громкий и жестокий, пугал. Когда он оказывался за спиной, шаманка вздрагивала и втягивала голову в плечи. Только страх этот не мучил ожиданием беды, не заставлял защищаться. Лишь не позволял ослушаться, а потому был полезен. Пока.

Ближе всего оказался, как ни странно, мальчишка. Открытый и тёплый, он вызывал стремление уберечь. И вернул бесконечно давно, вместе с прошлой жизнью, потерянное желание дарить материнскую заботу.

- Что тебе надо от него? – сам рыцарь мог быть с братом сколь угодно суров, но в обиду не давал никому и никогда.

- Ничего, - шаманка пожала плечами и отвернулась, вновь занявшись странными своими тряпочками и камешками.

- Отвечай! – схватил за плечо, разворачивая к себе.

- Не нужно так делать,- отстранилась мягко, но человек дёрнулся, словно обжёгся. – Не люблю чужие руки.

- Не зли меня.

- Мне ничего от него не нужно, - вздохнула тяжело, но объяснить всё же попыталась. – Он хороший мальчик. Добрый. И тёплый. Это помогает мне оставаться с вами.

- Оставь его.

- Не бойся. Ему другое нужно. Не я.

- Может, ты даже знаешь, что?

- Знаю. Но не расскажу, - спокойно и ровно. И требовать ответа бесполезно. Уже пытался, тогда, с капюшоном.

- А тебе?

- Это давно уже не важно. Не вернуть. Переболело.

- Мне не нужны проблемы, как… - договаривать тоже не нужно. И так всё ясно.

- Знаю. Их не будет. Добрых снов, рыцарь. Не тревожься ни о чём.

-

- Там люди пропадают. В лесу, - рыцарь был непривычно взбудоражен. Словно отыскал что-то серьёзное и важное.

- И что? – волшебник лениво приподнял голову с коленей жены.

- Паломники. Идут туда и не возвращаются обратно.

- Звери жрут?

- Тебе сказок не рассказывали в детстве?

- При чём тут сказки?

- Вспоминай. Поземный храм. Идол, исполняющий любое желание или забирающий душу. Ну?

- Кажется, что-то было такое. И что?

- Вот искать этот храм с идолом мы и пойдём.

- Да нет же, - раздражённо фыркнула шаманка. – Нет там никакого идола.

- А что есть?

- Древний.

- Кто древний?

- Вы ничего о них не помните?

- Нет. Рассказывай, не тяни.

- Дракон привёл их в мир, когда понял, что людям нужны чудеса. Поселившись в подземных дворцах, они исполняли его волю, сколько могли. Но просто чудес оказалось мало. Нашлись те, кто стал убивать древних, надеясь получить хоть часть их дара. Дурость, конечно. Такое несёт только беды. Но перебили почти всех. А оставшиеся к людям не выходят.

- Это всё?

- А что ещё нужно?

- Зачем их убивали?

- Ради их дара, - терпения шаманке было не занимать.

- Какого дара?

- У каждого он был свой. Даже в нашей памяти сохранилось не много, - она говорила быстро, отрывисто. Оговорку, кажется, не заметили. -  Щит, становящийся кораблём. Роза, обращающая сады в пустыню. Кинжал, позволяющий жить в тенях. Книга, исцеляющая или убивающая души. Копьё, разгоняющее тучи. Огниво, гасящее любой свет.

- И зачем всё это?

- Каждый предмет впитал в себя суть того, кому принадлежал. Потеряв его, древний исчезает. Растворяется в  мире.

- Значит, чтобы убить древнего, нужно забрать у него…

- Да.

- А что у того, которого мы нашли?

- Не знаю.

- А кто знает?

- Только он сам.

-

Утопающий в густом сумраке лес встретил их настороженной тишиной. Даже птиц не было.

А потом отовсюду, то поодиночке, то группами, стали появляться люди. Живые люди с пустыми глазами.  Они шли, пошатываясь и натыкаясь на всё подряд, не понимая, куда идут и зачем. Ни слова, ни вскрика не слетало с застывших губ. И молчание это душило неведомой жутью.

- У них души мёртвые, - потрясённо – испуганно? – всхлипнула шаманка. – Как же так?  Нельзя такое…

- Защищай нас – приказал рыцарь. – Это уже серьёзно. Бейте насмерть, чтобы никого не касались.

Где-то рядом тяжело сопел воин,  срывались комочки огня с ладоней волшебника, готовила свои бинты и зелья травница. Но было это там, будто за невидимой, неощутимой стеной. А здесь тёплые, заговорённые, матерью-Луной заклятые плоские камешки послушно укладывались в круг, оберегая доверившихся им людей. Их мягкое, почти незаметное мерцание выжигало ту отраву, что несли в себе убитые души.

Но искавших подземный храм было много. Исчерпавшие собственный запас камешки принялись тянуть силы из той, что их зачаровала.

Бывшие  паломники не сопротивлялись. Просто шли вперёд, тянули руки, стараясь дотронуться хотя бы до края одежды. Этого бы хватило.

Почти всех издалека убивали волшебник и оказавшийся неплохим лучником мальчик. Те немногие, кому удавалось добраться до круга из камешков, доставались рыцарю и воину.

Так продолжалось долго. Наверное, несколько часов. То не было никого, то лес встревожено замирал, чтобы выплюнуть новых чужаков. Именно чужаков. Мёртвое никогда не станет родным живому.

А потом всё как-то вдруг кончилось. Раздалась робкая птичья перекличка, погасли камешки, опустилось оружие.

Короткая радость победы сменилась тревогой. Кучей тряпок замерла на земле шаманка.

- Посмотри, - бросил рыцарь пристально изучавшей волшебника травнице.

Она шла осторожно и медленно, словно боялась скорчившуюся на земле девушку. Пальцы, когда убирала тёмную ткань капюшона с её лица, заметно дрожали.

Резкий рывок назад. В способные защитить от любого зла руки мужа.

- Ну? – рыцарь не терпит чужой слабости.

- Не могу, - лицо её совсем белое. В огромных серых глазах плещется ужас. – Не знаю, как лечить это… эту… такое…

-Смотрите, - тот, кого шаманка с ласковой насмешкой звала мальчиком, уже сидел рядом с ней, внимательно изучая всегда скрытые капюшоном черты. Зачарованный факел давал почти настоящий свет.

Чёрные, чуть вьющиеся волосы. Густые, невозможно длинные ресницы. Узкое, кажущееся острым лицо. Серая, остывшей золе подобная, кожа. Под приоткрытыми губами, голубоватыми, сухими, растрескавшимися, видны длинные, тонкие, молочно-белые клыки и зажатый ими кончик чёрного языка. Нежить.

- И что с ней теперь делать? – волшебник брезгливо поддел носком сапога ворох тканей. – Сжечь?

- Куда мы дальше без?.. Не смей её трогать!

Суровый окрик запоздал. Так и не отмытыми от крови – тетивой рассёк -  пальцами юноша осторожно провёл по щеке шаманки. И удивлённо охнул – на её коже не осталось и следа. Зато ресницы дрогнули.

- Уйди от неё!

Не услышал или только сделал вид? Провёл теперь уже по губам всей ладонью.

Даже самому сильному человеку не сравниться в реакции и скорости с нежитью. Молочно-белые клыки легко пробили обнажившееся запястье.

Пара глотков, и распахиваются огромные шальные глаза. Маленькие руки с длинными чёрными ногтями с неженской силой отталкивают прочь.

- Никогда больше так не делай, - голос хрипит то ли от слабости, то ли от злости.

- Ты совсем дурной? – звонкая оплеуха. И полный обиды взгляд мальчика, баюкающего прокушенную руку.

- Прости, - шатающаяся от слабости шаманка вдруг оказалась рядом. Ледяные пальцы обхватили запястье, острый кончик языка заметался по ранкам, заживляя их и унимая боль. Повторила мягко, почти жалобно: – Никогда больше так не делай, ладно?

Потом, у костра, она сидела ещё дальше от всех, чем обычно. Глотала горячий, тёмный в черноту, горько пахнущий отвар и смотрела на пламя.

Когда остальные разошлись отдыхать, рыцарь пересел чуть ближе.

- Совсем плохо? – ни тени сочувствия в голосе. Она может хоть умереть, но так, чтобы это не повредило отряду.

- Справлюсь.

-Значит, совсем.

Где-то далеко болтают ни о чём беспечные птицы, спят или тихонько переговариваются вымотанные люди. А здесь тишина. Только огонь перешёптывается с ветром, да тяжело дышит хмурый человек.

Шаманка что-то шепчет над кружкой, добавляет новый порошок, снова шепчет, делает глоток, высыпает уже всё, что оставалось в мешочке. Выпивает залпом, качает головой. Замирает, прислушиваясь к себе.

- Ну?

- Нельзя больше.

- А того, что уже выпила, мало?

- Да.

- И что делать?

- Нужна кровь. Живая. Или отдыхать несколько ночей, - больше не удивителен её странный отсчёт времени.

- На, - рыцарь протянул руку.

- Уверен?

- Нет. Бери, пока не передумал.

Боли не было. Вообще никаких ощущений не было, кроме лёгкого холода.

- Всё. Достаточно.

- Так мало? – ни следа на коже.

- Не все меняются ради силы и крови.

- А ты?

- Чтобы не умереть.

- Никогда?

Горькая, непонятная усмешка.

- От тоски. Отдохни. Мне теперь долго не нужно спать.

-

Ледяные пальцы шаманки коснулись ладони. Безумных усилий стоило не отдёрнуть руку.

- Тише, рыцарь, - а голос всё тот же. Глубокий, низкий, обволакивающий. Одуряющий. – Я не трону. Выслушай, прошу.

- Говори.

- Я чужая вам, вот и могу это видеть…

- Не чужая. Мы взяли тебя с собой, значит, своя. Не важно, кто.

- Нет. Вы с братом друг другу свои, - говорила быстро, путано, часто запинаясь, осторожно подбирая слова. - И волшебник с травницей, - теперь ясно, почему всегда избегала имён. Хоть за это спасибо. - Ваш воин… он… он где-то между, понимаешь? Его не принимаете ни вы, ни они. Он старается стать своим, но не может. Не нужен. А я не стараюсь даже.

- Дурость.

- Волшебник любит. Она – не знаю. Не думаю. А вы с братом нужны друг другу. Забери его. Уведи.

- Мы не родные даже.

- Знаю. У вас кровь разная, - человек дёрнулся, представив, как острый кончик чёрного языка скользит по голубоватым губам, задевая влажно поблёскивающие клыки. Но перебивать не стал. – И души тоже разные. Только тебе нужна его доброта. А ему - твоя защита. Уходите. Вы погибнете так.

- Как? Что ты видишь? Точнее.

- Не вижу. Это другое. Нельзя в такое, когда не вместе. Когда нет дела до других.

- Есть.

- Не правда. Ты будешь беречь брата, а надо волшебника. Он будет следить за женой, а надо жечь то, что там. Воин снова полезет вперёд и погибнет, доказывая что-то неважное.

- А ты?

- А я выведу тебя и мальчика.

- Как?

- Не важно. Меня не тронут. Кровь одна. И память.

- Выведи всех.

- Не смогу. Они холодные. Чужие.

Не выдержал. Расхохотался. Только веселья в этом смехе не было.

- Холоднее тебя?

- Пока нет. У них время до утра. Станут.

- Что?!

- То, что там, заберёт их.

-Нет!

- Заберёт. Их или вас. Но вас я не отдам.

- Почему?

- Кровь. Вы были добры ко мне.

- И что?

- Мы умеем быть благодарными.

-

Вход охранял дракон. Невероятное, невозможное чудо. Сказочное существо, способное танцевать в небе.

Неопытное дитя, для которого весь мир пока не более чем игра.

Тоненькая, нежная ещё чешуя цвета крови и пламени сияет на утреннем солнышке. Золотом отливают аккуратно сложенные вдоль спинных шипов хрупкие крылья. Длинная узкая морда покоится на скрещенных лапах. Чуть поблёскивают острые, совершенным клинкам подобные, когти. Мечтательная улыбка приоткрывает белоснежные клыки. Наверное, он видит во сне такой чистый и прекрасный мир, какой только и способны измыслить самые юные и счастливые из его народа.

Закашлялся, вдохнув густой дым его дыхания, воин.

Распахнулись алые глаза, полные наивного детского любопытства. Чуть приподнялась кажущаяся людям огромной голова.

Травница взвизгнула. Волшебник поднял руки, готовясь убивать.

- Не смей, - едва сдерживая бешенство, зашипела шаманка. Тело её напряглось, пальцы изогнулись подобно когтям хищной птицы. – Он ещё дитя. Не смей.

И уже совсем другим тоном, ласково поглаживая дракона:

- Тихо, мой хороший. Они тебя не обидят. 

«Кто это и зачем они здесь? Мне не должно пропускать их» - ему нет нужды говорить словами, чтобы быть услышанным. Уютные, тёплые мысли растекаются вокруг живым, смеющимся ветром, дразнят ароматами первых весенних цветов, завораживают тёмной колдовской музыкой.

- Им нужно пройти.

«Покажи».

Шаманка опустилась на колени и, бестрепетно сбросив капюшон, заглянула в сияющие бездны с узкими щелями зрачков.

И утреннее солнце не причинило ей боли. Дар дракона позволял менять не только мир его снов.

«Идите», - кажется, за несколько коротких мгновений он стал серьёзнее и взрослее. Её никогда не учили делить свою память. Прятать жестокое и страшное не учили тоже.

Тяжёлый, судорожный вздох. Морда вновь на лапах. Человеческим непокоем отравленный взгляд направлен куда-то бесконечно далеко.

- Прости меня, - впервые за проведённые с людьми месяцы она едва не плачет.

«Я поселю таких в своём сне»…

-

А  дальше много чужой смерти и много ран, кое-как чем-то залитых, заговорённых и перевязанных травницей. Стылые, тёмные, давным-давно забывшие солнце коридоры. Наспех подпираемые подвернувшимся под руки хламом двери. Тишина, разрываемая на куски никому не нужными гостями.

И безумный от этой тишины древний, забавляющийся со сгустками холодного голубоватого пламени.

Когда-то такие, как он, пришли в этот мир, чтобы оберегать его от зла и дарить людям чудеса.

Теперь он сам жестокая гибель и страшное посмертие для тех, кто всё ещё ищет в подземном храме надежду.

- Вы пришли за моим мечом, - расхохотался древний, поднимая на посмевших нарушить его одиночество выжигающий души взгляд.

Дёрнулась и застыла, оберегая людей, шаманка.

- Берите, - безумный хохот, кажется, заполняет весь огромный зал. Окутанный тёмным пламенем серебристый клинок скользит прямо  в руки воину.

-Не трогай,  - вместо слов лишь хриплый, срывающийся шёпот. – Не дайте ему…

Поздно.

Короткая вспышка. Едкий и горький дым, рвущий горло мучительными спазмами.

Мёртвый человек, так и не выпустивший из обожжённых ладоней светлую рукоять.

- Не лезь, - приказал брату рыцарь. Быстрая, короткая затрещина волшебнику, чей вдруг ставший бессмысленным взгляд вцепился в жену, сломанной куклой замершую у стены. – Отвлеки его.

Злое отчаянье человека сорвалось с его пальцев взбесившимся пламенем.

Капли густой, тёмному перламутру подобной крови покатились из глаз древнего.

Ещё удар. Ещё. Ещё.

Вспыхнула и осыпалась пеплом волна тяжёлых, спутанных волос.

Надломилось и обвисло когда-то жемчужное, а теперь грязно-серое крыло.

На смену растерянности существа, давно забывшего, что такое боль, пришла ярость оскорблённого бога, жгучим искрами заметавшаяся по залу. Страшный то ли вой, то ли свист забился в высоких сводах.

- Скорее, - беззвучно молила рыцаря вконец обессилившая шаманка. Тот только отмахнулся, бережно, как любимое дитя, укутывая меч в заговорённый шёлк.

- На выход, - приказал наконец заждавшимся этого людям.

Шаманка подхватила с пола ненужный более воину щит. Говорить уже не могла, только водила по иссечённому дереву дрожащей от напряжения ладонью. Те несколько глотков живой крови, которыми поделился с ней рыцарь, спасали сейчас от гибели их души.

- Дай сюда, - мальчик. Как всегда, пытается помочь даже там, где не знает, чем.

Застывший взгляд волшебника полыхнул обречённой решимостью. И то, что ещё несколько мгновений назад было человеческой волей, растворилось в глазах древнего. Сил или смелости не хватило ему, чтобы остаться в мире без жены?

-

Дракон у входа спал, занимаясь единственно важным делом – видел новый мир, принадлежащий теперь таким притягательным, таким переменчивым и живым человеческим детям. Что в сравнении с этим происходящее вокруг?

Боявшиеся встречи с ним люди опустились в траву, словно и не было позади ни подземного храма, ни могущественного, безумного, обречённого теперь отголоска почти забытого прошлого.

Нежить тяжело привалилась к горячему, жёсткой чешуёй покрытому драконьему боку. Острые льдинки её глаз впились рыцарю в душу:

- И что? Стоила того твоя добыча?

- Стоила, - ладонь, лаская, скользила по тонкому шёлку. Клинок сиял, и сияние его пробивалось сквозь слои ткани. Спящий дракон беспокойно дёргал хвостом. – Он управляет такими, как этот.

- Прощай, рыцарь. Береги брата. Прощай, мальчик. Брось клинок в океан, пусть никто никогда не найдёт. Ими нельзя управлять.

Шаманка улыбнулась, закрыла глаза и растворилась в драконьем сне.