[401x604]
Можно, я расскажу вам сказку? Самую обычную, волшебную и немного смешную, как и все эти детские, нелепые до жути истории. А вы слушайте да кушайте, не то баба Маша опять будет ругаться. Она же у нас бабушка строгая, старых правил: за столом молчать, еду друг у друга не отбирать… Эй, Таня, хватит кашей кидаться, а то кто полы мыть будет?
Ну, ладно, попробую начать. В далёком-предалёком царстве, большом-пребольшом государстве жила девочка, и звали её Сонечка. И была эта Сонечка дочерью шута горохового. Кто такой шут? Эх, как бы вам объяснить… Это такой дядя-придворный, который царя развлекает: то сказку ему расскажет, то песенку споёт… Прямо как я вам.
Так вот, дальше. У царя того был сын, и звали его… Нет, не правильно, не Эдик. И не Денис. А звали царевича просто- Ваня, ибо мать его была простая русская женщина и не любила всяких там Сонечек- Денисочек. А Эдиков тем более.
И так получилось, что дети росли вместе. Шут смешил старого царя, а маленькая Сонечка забавляла Ваню: то расскажет ему что-то необычное, то игру какую-нибудь придумает. Только вот матушка-царица девочку почему-то невзлюбила. То ли потому, что была «русская душою», то ли смущала её красота Сонюшкина. Зато царь-отец девочке благоволил. И она сама всё его дедушкою звала, да за бороду дёргала. Да-да, самого царя! Бесстрашная она была, эта Сонечка!
Но шли годы; дети росли, а взрослые старели. И вот в один непогожий день, когда дождь смывал пыль с улиц, а грозные чёрные тучи ругались между собой, царь подавился куском сыра и… умер. И не смейся, Федя, между прочим, это очень печально. И жители царя долго-долго оплакивали. А царица, когда зашла на трон, первым делом запретила царевичу видеться с Сонечкой, а охране приказала шута с его дочерью в замок не пускать.
И вот прошло десять лет. Дети выросли, а друг дружку не забывали. Царевич нет-нет, да и вспомнит о своей Сонечке. Да и сама шутова дочь сядет вечером за рукоделие, вспомнит о своём ненаглядном и задумается: «Где он? Как он? Нашёл ли он себе царевну, по красоте и уму ему не уступающую?» Думала о нём, а по щеке скупая девичья слеза скатывалась. И сам старик-отец смотрел-смотрел на тоску дочери и придумать пытался, чем же помочь ей можно. Но об этом я расскажу вам позже, а пока о Соне: ей минуло уже шестнадцать лет, и все считали, что пора бы ей уже найти жениха, тем более, что она была не только умной, но и сказочно красивой: длинная-длинная золотистая коса, лучистые-чистые голубые глаза, россыпь веснушек на носу и радостная улыбка, точь-в-точь, как у нашей Тани сейчас.
Царевичу в эту пору было восемнадцать, и мать-царица наказала ему жениться, да так, чтобы невеста по красоте ей не уступала, да чтобы умная была, а то вдруг на иностранном приёме царскую семью опозорит. Вот и присылали царевичу портреты знатных дам со всего царства, а он смотрел на них, вспоминал свою Сонечку да и отказывал всем. И закрепилась за ним слава гордеца: мол, красавицу ему подавай, да такую, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Дворяне да бояре тут и перестали портреты своих дочерей посылать, а мать-царица поседела от горя: видно, не женить ей своего сына, не нянчить внуков.
А теперь пора вспомнить про шута. Решил старик счастию своей дочери помочь да царевичу её посватать. И говорит он ей: «Сонюшка, дочь моя, довольно тебе слёзы лить горькие. Не могу я тебе делом подсобить, так хоть советом помогу. А ты слушай старика, да не серчай, а лучше делай так, как я велю. В воскресение после обедни одевай на платье свой лучший передник да выходи в Верхний сад. Там царевич будет гулять, барских дочек примечать. А ты садись на скамеечку да тихонечко на него поглядывай. Как посмотрит на тебя, так тотчас же вставай и уходи. На следующее воскресение возвращайся в сад, жди царевича, а как подойдёт он, чтобы имя твоё спросить, так улыбнись ты ему и снова уходи». «Зачем вы, отец. Не бывать тому, чтобы царевич в дочь бедняка влюбился,»-только и пробормотала Сонечка, покраснев. И нет, Таня, старый шут ничего не ответил. И даже не засмеялся, как ты, Федя.
А ты, Витя, прекрати чавкать. А то рассказывать дальше не буду.
Ну, тише, тише, дети, я продолжаю.
И вот настало воскресение. Сонюшка одела своё единственное платье, повязала праздничный передник и уложила свою золотую косу венком. Нет, Танюш, принцессы так не выглядят. Но даже в таком одеянии Сонечка была краше всякой принцессы, и уж тем более боярской дочки. Итак, девушка вышла в парк, села на скамеечку и достала своё вязание. Сидит она, рукодельничает, а сама то и дело поглядывает, не пришёл ли Ваня. Тут услыхала девушка шепоток среди боярских дочерей: «Глядите, царевич! Ах!» Оглянулась она, и правда, на белом коне к воротам сада скачет парень, что ни в сказке сказать, ни пером описать, а глаза – один в один как у маленького царевича. Сонюшка охнула и, встав, уронила рукоделие. Царевич её увидел, и только хотел к ней подъехать, как она, глупая, убежала, даже не подняв вязания. Отбежав за поворот, девушка опустилась на траву под деревом и, уткнув голову в колени, горько-горько разрыдалась. А Ваня ещё долго смотрел вслед дочери старого шута.
Всю следующую неделю Сонечка почти не выходила из дома. То она крутилась на кухне, то вязала у окна, а по щеке то и дело скатывалась слеза.
Царевич тоже не мог найти себе места. С утра до вечера он бродил по огромным залам и что-то тихонько бормотал. «Что с тобой, Ваня?»- спросила однажды царица-мать. «Нет, нет, ничего. Наверное, я обознался,»- едва слышно добавил он.
И вот снова настало воскресение. Едва отзвенели колокола, возвещающие полдень, царевич вскочил на своего белого коня и поскакал в Верхний сад. Да, Танюш, ты права: он искал там Соню. Ваня ждал час, другой, третий… И только когда часы отбили пять, он понял, что это безнадёжно. В печали царевич отправился бродить по городу, и, сам не осознавая этого, подошёл к дому шута горохового. А была у старика с дочерью избушка ветхая, маленькая, будто для гномиков построена. Удивился царевич. «Кто, - думает,- в этакой избушке жить может?» И заглянул в окно. А там, дети, Сонечка сидит, вяжет да плачет: «Как же быть мне, как же жить без моего ненаглядного? Ведь он- царевич, а я-… шутова дочь. Как же он меня полюбить может?»
«А вот как!»- крикнул царевич и вбежал в избу. Сонечка ахнула, увидев своего ненаглядного, спицы с вязанием звякнули о пол, и через секунду царевич и шутова дочь уже держали друг друга в объятьях.
Тут бы и закончить сказку хорошими словами, да нет же. История ведь дальше следует, а вы, я знаю, не заснёте, пока всё до конца не выведаете.
Приехал царевич домой и привёз с собой шутову дочь. А мать-царица как на неё посмотрела, так сразу и узнала. «Как ты посмела,- начала она причитать,- к сыну моему подойти, оборванка? Как посмела своротить его с пути истинного? Не нужна народу глупая царица, а моему сыну- нищая жена». И выгнала девушку из замка.
Шла Соня по дороге и рыдала: счастье было так близко, так больно оказалось его терять. Поняла она, что кроме царевича никто ей больше не нужен… И решилась девушка на злое дело. Дождалась она ноченьки тёмной, чтобы никто её не увидел, пришла к озеру около царского замка, в кустах скинула платье, оставшись в одной рубашке, и шагнула в холодную, тёмную воду.
А в это время печальный царевич прогуливался вдоль берега. И вот услышал он плеск воды и увидел фигуру, в омут бросившуюся, сверкнувшую знакомым золотым блеском волос. Прыгнул он за девушкой следом и вытащил её из воды, почти бездыханную.
Соня, приоткрыв глаза, узнала своего спасителя и сызнова лишилась чувств. Нет, Федя, не от страха. Она просто не поверила глазам своим.
Царевич же поднял её на руки, лёгкую-лёгкую, и понёс к старику-шуту. «Здравствуйте, дядя,»-«Здравствуй, сынок. Тяжело ль вину свою нести? Али своя ноша не тянет?»-«Простите, дядюшка, за то, что столько зим, столько лет прошло до нашей новой встречи. Ну а мне снова в дорогу пора собираться,»- сказал царевич. «Что же ты со мной делаешь, Ваня? Счастья последнего лишаешь! Погибнет ведь она без тебя…»- пробормотал шут, и по щеке его скатилась солёная старческая слеза. «Помилуйте, дядя, неужто я её теперь когда-нибудь оставлю?»
А Сонюшка в это время открыла глаза и увидела отца: «Тятечка, и вы тут, в раю? И Вася?» Она всё не могла понять, что жива, что спаслась. А старик же только улыбнулся широко-широко и сказал: «Доброе утро, царевна».
На самом деле, уже светало, а когда окончательно рассвело, царевич со своей царевной отправились в путь. Долго ли они шли, коротко ли, но наконец оказались в маленькой деревеньке, далеко-далеко от Столицы и от царицы-матушки. Там они и обвенчались, и стали жить-поживать, деток наживать, долго и счастливо, как всегда в сказках живут. Ах, да, правильно, Таня, и умерли они тоже в один день.
Ну вот, ребятушки, и всё. Сказка закончилась, свеча догорела, а в сенях я уже слышу шаги бабы Маши. Ну-ка все бегом в постель, не то туго придётся! И засыпайте поскорей, ведь завтра я расскажу вам новую сказку…