. . . люди должны были рождаться перед смертью и  жить  до зачатия.  То есть в противоположную сторону...     Уже в  самом начале они обладали  бы  жизненной мудростью,  опытом и  приходящими  со временем спокойствием  и  рассудительностью.   Они  совершили бы  уже  все  свои  ошибки,    измены  и  жизненные промахи. У них были бы уже все шрамы и морщины и все воспоминания, и жили бы они в другом направлении. Кожа у них делалась бы все глаже, и с каждым днем любознательность их становилась бы все больше, волосы не такими седыми, глаза блестели бы ярче, сердце становилось все сильнее и  открытее, чтобы принимать новые удары и новые любови. А потом, в самом конце, который стал бы одновременно началом, они исчезали бы из этого мира не в горести, не в страданиях, не в отчаянии, но в экстазе зачатия. То есть в любви.

(с)