"Для Эстер, как и для большинства ее ровесниц, сексуальность была приятным развлечением, основанным на соблазне и эро­тике и не предполагавшим никакого особенно­го участия чувств; быть может, любовь, подоб­но жалости у Ницше, всегда была всего лишь сентиментальным вымыслом, и ее изобрели слабые, чтобы пробудить в сильных чувство вины, поставить предел их природной свободе и свирепости. Раньше женщины были сла­быми, особенно в момент родов, поначалу они нуждались в могущественном покровителе и для этого придумали любовь, но теперь они стали сильными, независимыми, свободными и отказались как внушать, так и испытывать чувство, лишенное всякой конкретной почвы. Извечная мужская цель, в наши дни замеча­тельно выраженная в порнофильмах, — ли­шить сексуальность любых сентиментальных коннотаций, вернуть ее в пространство чис­того развлечения, — в этом поколении оказа­лась наконец достигнута. Эта молодежь не мог­ла ни почувствовать, ни даже толком понять то, что чувствовал я, а если бы и смогла, то пришла бы в замешательство, словно столкнувшись с чем-то смешным и немного стыдным, с каким-то пережитком прошлого. У них получилось — после десятилетий усиленной дрессировки им наконец удалось изгнать из человеческого серд­ца одно из древнейших чувств, и теперь это свер­шившийся факт, разрушенное уже не восстано­вится, как осколки чашки не могут склеиться сами собой; они достигли цели: в своей жизни они никогда, ни в какой момент, уже не узнают любви. Они свободны."