.. .. [284x342] [414x414] [369x247] [369x259] [310x494]

Первая фотка (не саксофон, а в подборке) навеяла фильм Ингмара Бергмана "Персона". Но это так, к слову. Вопрос намного банальнее: "Почему после 16 лет?" По второй фотке можно отучить детей вредной привычке. Как в анекдоте: Подходят сын с отцом в Лувре к "Венере Милосской" и сын от недоумения спрашивает: - Папа! А что с ней? На что отец отвечает: - Вод будешь продолжать грызть ногти и с тобой так же будет. А вообще-то мне собачка понравилась. Очень светлый взгляд, как нож среди двух надменных людей, погруженных в мыслях личного высокомерия. А продолжение будет?

Первая фотка (не саксофон, а в подборке) навеяла фильм Ингмара Бергмана "Персона". Но это так, к слову. Вопрос намного банальнее: "Почему после 16 лет?" По второй фотке можно отучить детей вредной привычке. Как в анекдоте: Подходят сын с отцом в Лувре к "Венере Милосской" и сын от недоумения спрашивает: - Папа! А что с ней? На что отец отвечает: - Вод будешь продолжать грызть ногти и с тобой так же будет. А вообще-то мне собачка понравилась. Она их заставила задуматься. Интересно, а что она им рассказала? А продолжение будет?

Привет! ну, раз фотки хоть что-то навеяли - значит не зря опубликовала :) Почему после 16? - ну, это скорее философский вопрос.. если человек до 16 лет интересуется этой темой - он и так сюда зайдет и, может быть, получит удовольствие, ну, а если тема человеку не интересна, то моя совесть чиста - я ведь предупредила :) это скорее шутка, хотя в каждой шутке, как известно, есть доля шутки.. анекдот улыбнул :) старенький, но пришелся кстати.. продолжение.. ну если встретится то, что понравится - конечно опубликую.. ведь дневник - это скорее для себя.. такая своеобразная записная книжка..

не знаю почему, но захотелось эту песенку выложить именно в этот топик.. пусть пока полежит здесь.. :) ________________________________ "На станции Панки" На станции Панки есть домик с трубой, На станции Панки живут лесбиянки. Они полагают, что я голубой, Я езжу на станцию Панки на пьянки. Когда серый ветер шумит над Москвой, Когда на Арбате блюют иностранки, С тяжелою сумкой, но с легкой душой Я еду спасаться на станцию Панки. Осенних пейзажей сырые холсты, Как точки над i, над осинами - галки, Вагоны и люди мокры и пусты Как славно, что где-то живут лесбиянки, Как славно, что в этой холодной стране Где все, что стоит, подпирают останки, Есть теплая печка из черных камней В запущенном доме на станции Панки. Там есть магазин, в магазине есть хлеб, А все остальное - в бутылках и банках На грядке ботва символических реп - Предмет постоянных забот лесбиянкам. Я дерну их дверь, эта дверь, как струна, Натянута на одиночества планки, И в обе щеки расцелуют меня Две девочки-феи со станции Панки. Где прежде стояли деревья любви, Вином запекутся последние ранки И все что замерзло, согреют угли И все что затерлось, поймут лесбиянки. На станции Панки есть домик с трубой, На станции Панки живут лесбиянки. (с) _________________ MP3 можно скачать здесь: http://i14.mindmix.ru/59/53/15359/1/124101/oshev006.mp3

Секс-минус История отечественной эстрады Независимая газета 2008-03-21 / Игорь Яркевич Конечно, эстрада должна возбуждать. Возбуждать сексуально. А как иначе? Иначе никак. Все остальное уже вторично – и музыка, и слова, и танцы, и свет, и звук, и даже артист со зрителем. Но именно сексу русская эстрада сопротивляется и в первую, и во вторую, и в какую угодно очередь. Русский эстрадный кумир вызывающе асексуален. Он давит отсутствием секса. После русской эстрады возбуждает даже фонарный столб. На русской эстраде нет секса ни в сознании, ни в подсознании. Все это – тяжелое наследие советской эстрады. Русская эстрадная звезда всегда усталая. Усталая от всего. Усталая давно и навсегда. Тон усталости задали суперзвезды советской эстрады. Леонид Утесов – усталый мужчина после Гражданской войны и первых пятилеток. Марк Бернес – усталый мужчина после Второй мировой войны и восстановления народного хозяйства. Клавдия Шульженко – тоже от всего усталая женщина, как и положено быть усталой женщине сталинской эпохи. Алла Пугачева – усталая женщина эпохи разложения социализма. Усталые звезды поют для давно усталого народа всегда усталой страны. То есть секс, конечно, подразумевается. Он, возможно, где-то и был. Где-то между войной и восстановлением народного хозяйства. Но только сейчас найти его сложно. Я изучал русский шоу-бизнес. Я проводил дни и ночи за его кулисами. Я заглядывал в гримуборные. Я обедал со звездами и пил водку с администраторами звезд. Я тесно общался с авторами текстов, композиторами и аранжировщиками. Я вытирал пот со лба танцовщикам и бэк-вокалу. Еще немного, и я бы сам вышел на эстраду. Непонятно, в каком качестве, но вышел. Меня остановило только отсутствие на эстраде секса. Я не осуждаю русскую эстраду. Я просто пытаюсь найти те аргументы, которые бы оправдали ее на гипотетическом суде за отсутствие секса. Такие аргументы есть. Во-первых, на эстраде практически нет москвичей. И это понятно. Эстрада нужна не столько для Москвы, сколько для России. А Россию нельзя пугать сексуальной открытостью. Россия, как газель, легко пугается. При слишком большом количестве секса на один метр эстрады Россия может испугаться и отвернуться от эстрады. Во-вторых, в мирное время сексу в России вообще трудно. Вот в военное время эстрада сексуальна. В войну секс выплескивается, как помойное ведро. В России секс проявляется только во время больших потрясений. Поэтому самая сексуальная русская песня – «Вставай, страна огромная». Не менее сексуален и другой военный шлягер «Синий платочек». Отчаянно сексуальны и песни Гражданской войны. Все по Фрейду. Где война – там смерть. Где война – там взрыв народного оргазма. А секс в момент оргазма стремится к смерти и уже не умеет себя скрывать. Поэтому во время войны сексуальна даже асексуальная русская эстрада. После войны у советской эстрады для секса не было оснований. Но секс обязательно пролезет в какую-нибудь дырку, предназначенную не для него. В 50-е годы секс прошел на советскую эстраду через акцент и смерть Сталина. Акцент был у Эдиты Пьехи, самой сексуальной певицы на российской эстраде за все время ее существования. Акцент соотносил Пьеху с западной жизнью. Через Пьеху с советским мужчиной говорила вся западная жизнь. Пьеха могла петь все что угодно и совершенно не думать о своей сексуальной привлекательности – за нее все делал акцент. Больше на советскую эстраду певиц с акцентом не выпускали. Смерть Сталина основательно раскрепостила не только советскую жизнь, но заодно и советскую эстраду. Певицы вспомнили, что у них есть грудь, ноги и талия; для пуританской советской морали это был все-таки большой шаг вперед. А певцы стали петь не для абстрактного зрителя, а для женщин. И здесь появился самый первый советский эстрадный секс-символ – Эдуард Хиль. Зайчик и лапочка. Мечта и априорный любимец всех женщин Хиль по выразительности сексуального имиджа – первый из певцов-шестидесятников. Кобзон слишком высокопарен и неповоротлив. У Мулермана довольно неприятная фамилия. Магомаев слишком красив и широким слоям советских женщин недоступен. Вся надежда была только на Хиля. И он ее оправдал. Секс-миссия советской эстрады 60-х годов началась и закончилась на Хиле. В 70-е годы сексуальный имидж на советской эстраде по-прежнему размытый. Из певцов о сексе заставил вспомнить Валерий Леонтьев. Он нес секс очень советский, но все-таки нес. Имидж Леонтьева где-то между Иисусом Христом, нервным студентом ГИТИСа и начальником геолого-разведочной партии. Четко выраженный гетеросексуал, но не чуждый гомосексуализму. Леонтьеву, в общем-то, не повезло. Он был провозвестником унисекса за пару десятков лет до унисекса. В некотором роде он был единственным революционером сексуальной революции на советской эстраде в 70-е годы. Феномен Аллы Пугачевой тоже во многом строился на подчеркнутой сексуальности. Сексуальности очень советской, но все же сексуальности. Сексуальности кассирши провинциального гастронома эпохи последних лет правления Брежнева. Фундамент этого образа – тоска по оргазму. Женщине надо любить и заниматься сексом. Но с кем? Она уже никому и ничему не верит. Она верит только в одно: в свою тоску по оргазму. И еще в то, что она когда-нибудь похудеет. По песням Пугачевой можно изучать историю русской женской тоски. То есть историю России. Поэтому Пугачева затмила всех. Все остальные певицы 70-х – 80-х рядом с Пугачевой смотрелись бледной тенью. Бледной тенью, стесняющейся и оргазма, и тоски по нему. В перестройку и 90-е годы сексуальная революция на эстраде не получилась. Она остановилась где-то на полпути между Горбачевым и Гайдаром. Хотя на эстраду наконец-то пришел гомосексуализм, но это все же еще не революция. Это где-то примерно полреволюции или даже треть революции. Боря Моисеев и Шура – ее апостолы. Они сколь очаровательны как продукт российской свободы, столь и безнадежны. Для революции им не хватает свободы. Они закомплексованы и зажаты. Они такие же дети шестидесятников, как и все остальные их ровесники. Кобзон оказал на них больше влияния, чем Майкл Джексон или Фредди Меркьюри. От влияния Кобзона не спасает даже гомосексуализм. И это, в общем, правильно; русский гомосексуализм и может быть только таким же специфичным, как и русская свобода. Без изменений и женское начало на эстраде. Певицы продолжают линию Пугачевой – линию тоски по оргазму. Лолита, Аллегрова, Распутина, Глюкоза и кто угодно – все там. И пока выхода из этой тоски нет. Но я жду. Я надеюсь. Я не пропускаю ни одной «Песни года». В третьем тысячелетии обязательно должно что-нибудь случиться. Я верю в настоящую сексуальную революцию на российской эстраде. Я жду настоящих адептов настоящего гомосексуализма и в конце-то концов реального выхода из женской тоски по оргазму. Полноценный эстрадный оргазм уже близок. Уже слышны его шаги. Он уже где-то совсем рядом. Впрочем, может, это и не он. Может, это какой-нибудь очередной Шура или что-нибудь вроде Лады Дэнс. И тогда сексуальная революция на российская эстраде снова отменяется.