Я скользил за ней тенью по странным, чужим дворам и улицам. Стояли самые ранние и тёмные ночи- декабрь забирался в беззащитные окна люде, ещё не пришедших с работы, не изгнавших его светом ламп. Нам не хотелось говорить, мы слишком долго вели прекрасные беседы с привкусом багемного дыма сигарет и кофе. Тогда нас было трое, и разговор был занятен, пусть даже и тема его была сумрачной и отстранённой, не нужно было переходить на личности, а каждый мог сказать, чем он счастлив сейчас. Теперь я со спутницей покинул дом рыжей воительницы- молчание стало уместным.

Чёрный силуэт, кутавшийся в длинное пальто вёл меня сквозь холод, но не грел. Это не её обязанность, не её задача, не её счастье. Спутница была мне близка, но никогда не была моей, хоть помыслы наши, действия, да и слова совпадали болезненно часто. Порой складывалось впечатление, что мы едины, порой всё и впрямь сливалось, и трудно было понять где сущность её, а где моя. Различие наше появилось не так давно. В начале оно было не существенно- мы смеялись над ним, зло шутили, не хотели признавать. Она боялась того нового, что нвязчиво стучалось в сердце и разум, укреплялось там, я же- завидовал, зная, как прекрасно пробуждающееся в ней.

Спутница внезапно остановилась, замерла в нелепом сомнение. Её взгляд выхватил из ночи яркое красное пятно чужого окна. Она молчала и лишь изумлённо улыбалась, еле заметным движением губ. Пришло понимание того, что уже больше года жило в ней, того, что скрывала, чему не хотела верить. Спутница вновь сломалась, хотя нет- её осколки были заботливо собраны и сложены заново, так, чтобы она жила, так, чтобы была прекрасна, так, чтобы была счастлива.

Девушка закрыла глаза и протянула бледную холодную руку. Пальцы стальной, не подевечьи сильной хваткой впечатались в промёрзшую кожу рукава.
-Идём. Я больше не хочу этого.
Я прибавил шаг. Не желая отстать. Силился понять, о чём она говорила.
-Мне надоели чужие окна, понимаешь? Там холодно. Там нет его- там некому меня беречь.
-А разьве тебе это надо?
Она промолчала. В переходе метро зачем-то купила чёрный шёлковый шарф и всю дорогу вертела его в руках, то собирая в змысловатые складки, то вновь распуская.
Выбравшись на поверхнос мы ещё длго говорили, курили в рыжее московское небо. В Спутнице что-то переменилось, и ей это было по нраву. Она тихо, почти миренно улыбалась своим мыслям и мне.
-Так зачем тебе этот шарф?- моё любопытство пересилило, хотелось понять, верны ли догадки.
-Мне больше не нужен свет красных фонарей. Я хочу каждый день ждать Его дома под чёрным абажуром, чтобы долго-долго вместе носить траур счастья, пусть и странного.
-Траур?
-Да. Ведь со мной нельзя иначе...



Посвящается моему хорошему другу и Воеводе в одном лице.