Теперь они вышли из моды, зато в 70-х Uriah Heep царствовали полновластно. Classic Rock беседует с Миком Боксом, Кеном Хенсли и Джоном Веттоном о триумфах и горестях их славных прошлых лет.

Несмотря на разнообразие подрывных фактором, Uriah Heep преуспели, утверждая свое положение среди хард-рок-групп 70-х. Теперь, по прошествии столько лет, трудно осознать, насколько важную роль они сыграли в британском музыкальном движении, возглавляемом Led Zeppelin и Deep Purple. Неприкрытая враждебность прессы не представляла для них никакой проблемы, и десятки тысяч фанатов неизменно толпами стекались на их выступления, где бы и когда бы они ни играли.
Как бы то ни было, к 1974 году стали сказываться многочисленные внутренние конфликты — в частности, трения между музыкантами и их саунд-продюсером, основателем Bronze Records Джерри Броном, и растущее соперничество между вокалистом Дэвидом Байроном и клавишником и гитаристом Кеном Хенсли.
"С Дэвидом и в лучшие времена-то было непросто ладить, — рассказывал Брон. — Он был мастер создавать невыносимые ситуации, но и Кен был далеко не ангел. Когда мы приступили к работе над альбомом Wonderworld, напряжение усилилось".
Еще сильнее ситуацию усугублял тот факт, что Кен оставался главным автором Неер, и они, как всегда, полагались на него, надеясь, что он выдаст очередной хитовый альбом. Жутко натянутая атмосфера сессий Wonderworld сказалась не только на Дэвиде и Кене, но даже на их "стойком оловянном солдатике" — гитаристе Мике Боксе.
"Это было похоже на ночной кошмар, — задумчиво качая головой, вспоминал Мик. — Кен большую часть времени плакал у себя в комнате, а Дэвид не выбирался из невероятного запоя. Казалось, не стоит и пытаться собрать из всего этого единое целое.
Правда, тогда у нас была и своя сильная сторона — мы могли что угодно сыграть так, чтобы это грандиозно звучало, — подчеркнул гитарист. — Кен порой приносил голую идею, играл ее на акустической гитаре, мы все ее обрабатывали, и она начинала жить своей жизнью. Мы полагали, что наше единство нерушимо. Мы и сейчас можем кому угодно заявить: только дайте нам сцену, на которой сыграть, и нас никто не победит".
Но Бокс также заметил, что Байрон утратил контроль над своим поведением: "Пока остальные пахали, Дэвид поддался очарованию славы, и оно начало на него давить. Наметился раскол. Менеджеры слушали только одного человека — Кена Хенсли, а Дэвида это ужасно расстраивало".
Учитывая все вышесказанное, следует признать, что – Wonderworld оправдал их усилия. Возможно, ему недостает силы его предшественника, Sweet Freedom, но Неер во многом удалось сохранить свою индивидуальность. Однако по прошествии лет воспоминания о Wonderworld вызывают у большинства участников дрожь и трепет.
"Классные песни рождались у нас все реже и реже, — говорил Хенсли. — Похоже, слава стала важнее музыки. Мы переживали кризис, возможно, даже не сознавая этого".
К сожалению, на басиста Гари Тэйна, истощенного героином, полагаться было уже практически невозможно, и у группы не оставалось никакого выбора, кроме как заменить его. Всего через три месяца девушка Тэйна обнаружила его мертвым у него дома в Лондоне. Он принял чересчур большую дозу героина. "Лично мне было очень тяжело с этим справляться, — признавался Кен. — Я настолько подсел на наркотики, что стал быстро терять форму. Мы не могли уделять Гари достаточно внимания и помочь ему справиться с его проблемами, потому что были слишком заняты своими собственными".
Преемником Тэйна стал бывший басист Roxy Music Джон Веттон — опытный автор и инструменталист. Для Хенсли, однако, по-настоящему заменить Тэйна не мог никто, "мы не просто сменили басиста, мы утратили немаловажную составляющую командного взаимопонимания, — сказал он. — На самом деле это было начало конца".
Первым альбомом, записанным с Веттоном, стал Return То Fantasy 1975 года. Заглавный трек мгновенно стал хитом у поклонников Неер. Но, тем не менее, остальные песни были откровенно ниже среднего. Как бы то ни было, Бронз свое дело сделал хорошо — и в плане промоушна, и в плане маркетинга (в Британии на телерекламу было потрачено примерно десять тысяч фунтов, а на радио — три тысячи). Поэтому в чартах альбом показал себя неплохо.
"Да, это правда, что Return To Fantasy стал в Британии самым продаваемым альбомом Неер, — сказал Веттон, — но невозможно добиться успеха, промоутируя что попало — успех должен быть заложен в самом продукте". После этого Неер отправились в турне и побывали в Штаты и Канаду. Брон предсказал, что за год гастролей группа выступит перед миллионом поклонников и проедет тридцать тысяч миль. "Промоутеры дают тебе все, что ты ни попросишь, — говорил Кен. — Хочешь десять лимузинов — они тебе их предоставят. Хочешь пятьдесят бутылок шампанского — пожалуйста".
Но все шло не так-то гладко: на четвертом концерте в Штатах (всего они должны были отыграть там сорок два шоу), в Луисвилле, штат Кентукки, Бокс упал со сцены и раздробил себе радиальную кость правой руки. Несмотря на запреты врачей, он продолжил гастролировать, иногда играя левой. Как это ни нелепо, но на фестивале в Кливленде Байрон затребовал, чтобы несчастные двести метров от отеля до площадки каждый участник проехал на личном лимузине. "В программе участвовали Aerosmith, Blue Oyster Cult и The Faces, — усмехается Мик. — Все старались переплюнуть друг друга, и Род Стюарт обошел-таки нас, прилетев на вертолете!"
Конечно же, уволив Гари Тэйна, Неер не избавились от проблем с наркотиками, алкоголем и непомерно завышенной самооценкой. Предстоящий релиз Take No Prisoners, сольного альбома Дэвида Байрона, вероятно, лишь усугублял ситуацию. Хенсли тоже выпускал сольные альбомы, но при этом успевал еще и сконцентрироваться на делах команды. Не слишком ли самоуверенным стал Байрон? "Многие из тех, кто слышал мой альбом и знает Uriah Неер, говорят, что он больше похож на Uriah Неер, чем сами Uriah Неер, — сказал Дэвид в интервью журналу Sounds. — Остальные говорят, что так должны звучать Uriah Неер".
Но судьба Байрона уже была решена. Музыкальные разногласия лишь подкрепляли уверенность его коллег в том, что его выходки мешают их карьере. Критический момент наступил в 1975, на концерте в Philadelphia Spectrum.
"В Филадельфии был полный аншлаг — 25000 человек. А у Дэвида что-то не заладилось с микрофонной стойкой, — объяснил Хенсли. — Он наступил на нее и порезал губу. И как раз тогда же по рядам прошло какое-то оживление. Дэвид подумал, что это смеются над ним и рассвирипел. И потом весь концерт крыл публику на чем свет стоит.
А через год в той же Филадельфии мы не смогли собрать даже зал в Box Theatre — всего на 3000 мест. Самое плохое было то, что Дэвид портил карьеру не только себе, но и нам. Его дурная слава темным пятном легла на всю группу". Хенсли потерял терпение и улетел домой прямо с гастролей. "Я поехал домой, потому что понимал, что мы попали в беду. Я сказал Джерри Брону, что так продолжаться не может. Я хотел все бросить, но Джерри уговаривал меня остаться".
Приняв решение остаться с Неер, Хенсли решительно взялся писать песни к будущему альбому High And Mighty. Брайан к тому времени совершенно отстранился от сочинительства. Кроме того, Uriah Неер сами спродюсировали эту пластинку, не прибегая к услугам Джерри Брона.
"Наши альбомы продавались все хуже и хуже, и мы стали размышлять, почему, и можем ли мы как-то с этим бороться, — рассказывал Хенсли. — У Дэвида возникла идея уволить Джерри Брона, хотя вообще-то это была наша общая вина. Слишком много факторов влияли на все происходящее".
High And Mighty и по сей день резко делит братство любителей Неер на два лагеря. Те, кому он нравится, — в меньшинстве. Сам Хенсли от него в восторге, отчасти потому, что "это все равно как делать сольный альбом вместе с группой. Песен больше никто не писал, поэтому мы с Джоном Веттоном нашли музыкальную территорию, на которой смогли сосуществовать. Но с коммерческой точки зрения альбом получился провальным, потому что в действительности он не имел никакого отношения к привычным альбомам Uriah Неер".
Между тем, для Дэвида Байрона уже пошел обратный отсчет. На концертах в Уэмбли в 1976 году Британия в последний раз лицезрела его в составе группы. Выступая в Швеции, он до того надрался, что упал со сцены и первые шесть песен пел из оркестровой ямы. В конце концов в июле Брон опубликовал заявление, в котором говорилось: "Неер считают, что позиция Дэвида идет вразрез с позицией команды, поэтому им придется поступить так, как, по их мнению, будет лучше в интересах Uriah Неер".
Для некоторых ярых фанатов с потерей этого харизматичного талисмана группа утратила и всю свою магию. Все понимали, что увольнение Байрона — очень рискованный шаг. Несмотря на все свои оговорки касательно отрицательных качеств вокалиста, Хенсли прекрасно сознавал, чем чреват его уход. "Дэвид фантастическим фронтменом, и в этом смысле его невозможно было заменить", — сказал он.
Байрона отнюдь не шокировала просьба уйти. Вместо того чтобы выражать свою горечь и злобу, он сказал прессе, что все понимает. Две недели спустя группу покинул и Джон Веттон. "Что касается музыки, все шло блестяще, — сказал он
— Но меньше всего мне нравится, когда внутри группы рождаются зависть, злословие и клевета. На Байрона ополчилась вся группа — они думали, это поможет ему спуститься с небес на землю. А в результате его выгнали. Дэвид это очень тяжело переживал. Думаю, он попытался умерить боль единственным знакомым ему способом".
Алкоголизм привел Байрона к трагическому концу — 28 февраля 1985 года его не стало. "Я узнал о его смерти, когда был на гастролях, — сказал Мик Бокс. — Я ушел в двухнедельный запой, потому что не мог с этим смириться. Дэвид всегда твердил мне, что будет знаменитым, и именно слава в какой-то степени и послужила причиной его гибели... Если бы ему удалось держать свою жизнь под контролем, мог бы стать еще более знаменитым. Но он был очень доверчивым и легко поддавался на уговоры. Если кто-то хотел его напоить, он мог запросто это сделать. Дэвид просто не умел говорить "нет"".