Это цитата сообщения татьяна_магаева Оригинальное сообщение
Михаил Иванович Глинка(часть 1-я).
[показать]
В 1804 году в Смоленской губернии, недалеко от города Ельни, проживал в своем имении, селе Новоспасском, отставной капитан Иван Николаевич Глинка. До потомков дошло очень мало сведений о личности этого человека. Известно, что как всякий порядочный молодой дворянин Иван Николаевич начал карьеру со службы в армии, затем, достигнув капитанского чина, женился и погрузился в ведение хозяйства.
20 мая 1804 года у Ивана Глинки и его жены Евгении Андреевны родился сын Михаил. Маленький Глинка тотчас после рождения попал к бабушке Фекле Александровне, никому не хотевшей доверить воспитание любимого внука. Чтобы понять, каково жилось мальчику с бабушкой, нужно знать, что Фекла Александровна была к тому времени очень престарелой женщиной. Она имела в семье отдельное помещение, где жила с внуком, его кормилицей и нянькой почти безвыходно. Она очень боялась простуды, притом не столько у себя, сколько у внука, и поэтому комнаты натапливались до 20 градусов, причем мальчика кутали в шубу. Такая жизнь продолжалась до самой смерти бабушки Феклы Александровны, то есть четыре года. Ребенок рос слабым, нервным, был очень восприимчив ко всякого рода заболеваниям и эту болезненность сохранил потом на всю жизнь.
Но недостаток движения и отсутствие разнообразия внешних впечатлений развивали в Мише внутренний мир: он рано стал проявлять заметную впечатлительность и восприимчивость. Так, еще при жизни бабушки, когда ему едва исполнилось три года, он уже научился читать и, по словам биографов, «восхищал бабушку отчетливым чтением священных книг». С особенной силой и также очень рано стал привлекать Глинку мир звуков. По праздникам его водили в церковь, где церковное пение и звон колоколов производили на него неотразимое впечатление. Возвращаясь домой, он долго не мог отделаться от этих впечатлений, набирал медные тазы и подолгу звонил, подражая церковным колоколам. Когда впоследствии ему случалось слышать колокола самых разнообразных тембров, он безошибочно мог отличить звон каждой церкви и проявлял необыкновенно тонкий слух.
Все свое детство Михаил провел, окруженный женщинами, и затем в зрелом возрасте женское общество предпочитал всякому другому. Такое преобладание женского влияния отразилось на его темпераменте, и без того мягком от природы. Мягкость его характера была до того велика, что часто переходила в совершенную слабость, беспомощность и житейскую неумелость. Постоянно требовалось, чтобы кто-нибудь за ним ухаживал и устраивал его практические дела.
После смерти бабушки Феклы Александровны жизнь Глинки несколько изменилась: прекратилось прежнее затворничество, потому что руководство воспитанием перешло к матери Глинки, Евгении Андреевне. «Матушка баловала меня менее, - говорил Глинка в своих «Записках», - и старалась даже приучать к свежему воздуху, но эти попытки оставались по большей части без успеха». Тогда же начался период начального образования.
Когда будущему композитору исполнилось восемь лет, семья перебрались на время в Орел, спасаясь от нашествия Наполеона, однако ни этот переезд, ни события 1812 года заметного следа в жизни Глинки не оставили. Гораздо важнее замечание автобиографии, что до восьми лет музыкальный талант будущего композитора оставался в зачаточном состоянии. Он проявился у него только на десятом или одиннадцатом году. Вот что говорил по этому поводу сам Глинка: «У батюшки иногда собиралось много соседей и родственников, это случалось в особенности в день его ангела или когда приезжал кто-либо, кого он хотел угостить на славу. В таком случае посылали обыкновенно за музыкантами к дяде моему, брату матушки, за восемь верст. Музыканты оставались несколько дней и, когда танцы за отъездом гостей прекращались, играли, бывало, разные пьесы. Однажды - помнится, что это было в 1814 или 1815 году, одним словом, когда я был по десятому или по одиннадцатому году, - играли квартет Крузеля с кларнетом; эта музыка произвела на меня непостижимое, новое и восхитительное впечатление; я оставался целый день потом в каком-то лихорадочном состоянии, был погружен в неизъяснимое томительно-сладкое состояние...».
Это была эпоха в жизни Глинки, когда для него впервые сознательно определилось врожденное призвание. «С тех пор, - говорил он, - я страстно полюбил музыку. Оркестр моего дяди был для меня источником самых живых восторгов. Когда играли для танцев... я брал в руки скрипку или маленькую флейту и подделывался под оркестр... Отец часто гневался на меня, что я не танцую и оставляю гостей, но при первой возможности я снова возвращался к оркестру. Во время ужина обыкновенно играли русские песни, переложенные на две флейты, два кларнета, две валторны и два фагота. Эти грустно нежные, но вполне доступные для меня звуки мне чрезвычайно нравились, я с трудом переносил резкие звуки, даже валторны на низких нотах, когда на них играли сильно, и, может быть, эти песни, слышанные мною в ребячестве, были первою причиною того, что впоследствии я стал преимущественно разрабатывать народную русскую музыку».
Семья старалась дать детям всесторонне образование, что очень хорошо видно из автобиографии Глинки: «Около этого времени (то есть когда Глинке было 10-13 лет) выписали нам гувернантку из Петербурга, Варвару Федоровну Кляммер. Это была девица лет двадцати, высокого роста, строгая и взыскательная». Она взялась обучать Глинку и его сестру разом французскому и немецкому языкам, географии - словом, всем наукам и, между прочим, музыке. Преподавание наук велось механическим путем: нужно было запомнить все заданное слово в слово. Что же касалось музыки, то «музыке, т. е. игре на фортепиано и чтению нот, нас учили также механически, - говорил Глинка. - Однако ж я быстро в ней успевал». Упомянутая девица оказалась, кроме того, «хитра на выдумки» и «как только мы с сестрой, - замечал Глинка, - начали кое-как разбирать ноты и попадать на клавиши, то сейчас же приказала приладить доску к фортепиано над клавишами так, что играть было можно, но нельзя было видеть рук и клавиш». Вскоре после того маленького Глинку задумали учить играть на скрипке и преподавателем взяли одного из первых скрипачей дяди, но, к сожалению, сам этот «первый» скрипач играл, по словам Глинки, «не совсем верно и действовал смычком весьма неразвязно». Вскоре эти уроки прекратились.
В начале зимы 1817 года семья Глинки переехала в Петербург. Главной целью путешествия было дать наследнику образование более солидное, чем то, какое он мог получить в деревне: мальчик к тому времени проявлял недюжинные способности. Вскоре после приезда в Петербург он был определен в Благородный пансион при Педагогическом институте, незадолго перед тем открытый. Учение, особенно в первые годы пребывания Глинки в пансионе, пошло очень хорошо: преподавались история и география, зоология и языки, в том числе персидский, статистика, математика, уголовное право, даже маршировка. Все давались юному Глинке легко. Хотя многие предметы преподавались весьма схематично. Но Михаил дополнял свои школьные познания последующим самостоятельным трудом.
Что касается музыкальных занятий будущего композитора за время пребывания его в Благородном пансионе, то есть с 1817 по 1822 год, то нужно сказать, что они не могли быть ни систематичны, ни особенно успешны. Биографы считают, что Глинка брал тогда уроки у Фильда, Цейнера, Карла Мейера и других музыкантов. Более других способствовал развитию музыкального таланта Глинки Карл Мейер, и Глинка отзывался о нем в своих «Записках» с благодарностью. В общем же, по собственному признанию Глинки, в это время он мало успевал в музыке. Его попытки учиться играть на скрипке тоже не удались. Впрочем, игра на скрипке не давалась ему и впоследствии.
В это время Михаил Глинка стал вхож во многие дома, где занимались музыкой достаточно серьезно и где он слушал и мог изучать классическую музыку Моцарта, Бетховена, Гайдна. Кроме того, он часто посещал концерты и оперу - русскую и итальянскую, - где было немало замечательных исполнителей для тогдашнего времени и где зачастую давалось лучшее из того, что можно было найти в тогдашней европейской музыке. Молодой Глинка часто возвращался из театра или с концерта совершенно очарованный глубиной музыкальных идей и прелестью музыкальных комбинаций, ему ранее неизвестных.
К этому же времени относится первое практическое знакомство Глинки с оркестром, и нельзя не признать, что это последнее обстоятельство было особенно полезно для развития таланта будущего композитора. Глинка летом часто уезжал на каникулы домой, где в его распоряжение поступал дядин оркестр. Там у Глинки оказывались средства к осуществлению музыкальных попыток, и не было никаких преград для его замыслов и начинаний.
В начале лета 1822 года Глинка должен был окончить курс своего пансиона. Но, проучившись первые годы очень успешно, к концу курса он стал заметно пренебрегать многочисленными предметами пансионного преподавания. Только музыка овладевала душой Глинки все более и более, и к концу курса он интересовался лишь ею. А за три месяца до выпуска он познакомился с некоей молодой барышней. Глинке в то время было лишь 18 лет, а барышня была красива, обладала прелестным сопрано, понимала музыку и умела петь. Вследствие всего этого Глинка попал в очень затруднительное положение. С одной стороны, нужно было торопиться с изучением статистики, языков, юриспруденции и прочего, а с другой стороны, сопрано под аккомпанемент арфы навевало чувства и стремления отнюдь не пансионного характера. Все эти впечатления расшевелили сердце и воображение молодого мечтателя, толкнув его впервые на путь композиции. Желая услужить обладательнице очаровательного сопрано, он написал вариации на любимую ею тему (C-dur) из оперы Вейгеля «Швейцарское семейство», затем появились вариации для арфы на тему Моцарта (Es-dur) и, наконец, оригинальное сочинение - вальс для фортепиано (F-dur). Между тем, три месяца, остававшиеся до выпуска, промелькнули, и наступила пора экзаменов. Глинка, в последнее время сильно подзапустивший все учебные предметы, теперь не знал, что делать. Особенно плохо обстояло дело с математикой, а из уголовного права он, по собственным словам, «успел выучить только одну статью». Но времена тогда были очень снисходительные, и Глинку, из уважения к прежним заслугам, выпустили из пансиона первым и даже дали ему право на чин 10-го класса.
Сразу после окончания пансиона молодой человек по настоянию отца отправился на Кавказ укреплять пошатнувшееся здоровье. На Кавказе Глинке назначили серные ванны и заставили его пить сернокислые воды, на которые он впоследствии очень сердился. Новые места, очаровательная кавказская природа, характерное восточное население - все это должно было сильнейшим образом подействовать на впечатлительного Глинку. Он впервые наблюдал горские пляски, слушал восточные кавказские напевы, столь не похожие на русскую песню. Из этого четырехмесячного путешествия он привез массу новых и ярких поэтических впечатлений, многие из которых впоследствии воплотились в важнейшем и совершеннейшем из его произведений, опере «Руслан и Людмила».
После возвращения с Кавказа Глинка продолжил заниматься только музыкой, не помышляя об иной деятельности. Но его отец, начинавший тяготиться чрезмерными издержками, каких требовали музыкальные занятия и связанный с ними образ жизни его сына, думал иначе. Таким образом, в мае 1824 года Глинка, уступая желанию отца, должен был поступить на службу. Он получил должность помощника секретаря в канцелярии совета путей сообщения. Служба в канцелярии была не особенно обременительна, работы на дом не давали, а с другой стороны, по словам самого Глинки, новые отношения по службе доставили ему в короткое время знакомства, весьма полезные в музыкальном отношении. Служба не мешала музыкальным занятиям Глинки, которые шли своим чередом и оставались главными его занятиями. В знакомых домах он слушал и нередко сам исполнял произведения классической музыки. В то же время, не прерывая сношений с любимым учителем своим Карлом Мейером, Глинка учился у него композиции, а вместе с тем писал довольно много и сам. Произведения, написанные во время службы в канцелярии с 1824-го по 1828-й года, были довольно многочисленны, это были по большей части романсы на слова тогдашних поэтов, иногда даже целые театральные сцены, из которых кое-что впоследствии вошло в состав его опер. Начинающий композитор постепенно становился известен и любим музыкальной частью общества того времени. Знаменитый романс «Не искушай меня без нужды» на слова Баратынского Глинка написал в 1825 году и считал первым удачным произведением.
В 1828 году Глинка неожиданно вынужден был выйти в отставку, но неудачи на службе огорчали молодого композитора не слишком сильно. Он продолжал жить в Петербурге, вращался в высшем столичном обществе и довольно приятно проводил время. Он не прекращал музыкальные занятия, совершенствовал свою технику, прилежно играя этюды Крамера, Мошелеса и других авторов, брал у итальянца Замбони уроки композиции и сам писал довольно усердно. В течение двух лет, последовавших за отставкой Глинки, в печати появилась целая серия его новых произведений, делавших имя его все более и более популярным - «Память сердца» на слова Батюшкова, «Pour un moment» и «Скажи, зачем» на слова князя Сергея Голицына, «Дедушка, девицы раз мне говорили» и «Ах ты, ночь ли ноченька» на слова барона Дельвига, «Забуду ль я?» и «Где ты, о первое желанье» на слова князя Голицына, «Ночь осенняя, ночь любезная» на слова Корсака, «Голос с того света» на слова В.А.Жуковского и другие произведения. В это же время барон Дельвиг написал для Глинки слова «Не осенний частый дождик». Музыку этого романса Глинка взял впоследствии для романса Антониды «Не о том скорблю, подруженьки» в опере «Жизнь за Царя».
В этот же период, Глинка успел познакомиться со многими выдающимися литературными знаменитостями того времени - Пушкиным, Грибоедовым, Жуковским, бароном Дельвигом и Мицкевичем. Его слава среди избранного петербургского общества была так велика, что князь С.Г.Голицын, желая познакомить Глинку с H.H.Норовым (впоследствии товарищем министра финансов), дал музыканту рекомендательное письмо такого лаконичного содержания: «Податель этой записки – Глинка». Результатом такой известности было множество очень лестных приглашений, разнообразивших жизнь композитора. Во главе группы приятелей-дилетантов музыки Глинка ездил к князьям Голицыным, жившим в то время на Черной речке, и давал там свои знаменитые серенады, приобретшие потом почти историческую известность, - так много шума наделали в тогдашнем обществе эти веселые музыкальные поездки. Президент государственного совета Князь Кочубей приглашал ту же избранную компанию к себе в Царское Село. Предпринимались иногда и более отдаленные поездки за 200 верст от Петербурга, например по приглашению графини Строгоновой в ее имение, находившееся возле Новгорода. О Глинке и его музыкальных сподвижниках стали появляться печатные отзывы, например в «Северной пчеле» в 1827 году. Наконец в 1829 году вышел в свет «Лирический альбом», изданный Н.И.Павлищевым, куда вошла большая часть сочинений, написанных к тому времени Глинкой и уже успевших приобрести самую широкую популярность.
Продолжение следует...