Глава 3

   Пока Дмитрий Мишин в Пскове заново знакомился со своей дочерью Аннушкой, в его особняке на Крестовском острове в Санкт-Петербурге творились странные вещи, и он бы очень удивился, если бы вдруг узнал о них.
   В черно-зелено-оранжевом будуаре, благоухающем индийскими куреньями и французскими духами, перед компьютером сидела в черном сафьяновом кресле красавица-ведьма Жанна. На экране монитора плавали изображения орков, взятые из кинофильма «Властелин колец». Жанна покрыла ногти черным лаком и теперь выводила на них тонкой кисточкой сложные золотые иероглифы, сверяясь с таблицей в лежащей рядом книге.
   – Жан, ты где? – негромко позвала она.
   Орки на экране сгинули, и вместо них появилась черная морда в складках и бородавках. Низким скрипучим голосом бес-ящер произнес:
   – Я здесь, Жанна.
   – Ты узнал, что с Мишиным?
   – Пока нет.
   – Неужели он и вправду поехал в Псков?
   – Не знаю, Жанна.
   – Что ты вообще знаешь, урод? Вчера ты не мог найти мою бриллиантовую сережку, сегодня не можешь разыскать моего Мишина. Смотри, как бы я не завязала отношения с каким-нибудь другим духом!
   – Не советую, дорогая, – пожалеешь.
   – Обычно ты находишь его по первому моему слову, почему же сегодня никак не можешь вычислить?
   – Сам не пойму, Жанна. Я пытался, но какие-то помехи не дают мне его нащупать. Такое впечатление, ты просто не поверишь, будто наш Митя прикрыт Ангельскими крыльями.
   – Скажешь тоже! Мишинский Ангел Хранитель близко к нему не подходит, я за этим слежу.
   – За Митей уследишь, как же! А за Ангелом тем более…
   – Я вот знаешь о чем подумала, Жан? А жив ли Митенька-то наш? Выехал он от Гуляровских совсем пьяный, мог и в аварию попасть, – задумчиво проговорила Жанна, разглядывая разрисованные ногти. – Лежит, бедняжечка, в каком-нибудь провинциальном морге, раздетый и без бумажника…
   – Отчего же раздетый, если он разбился в автокатастрофе, и почему без бумажника?
   – Да потому, что его уже раздели и обобрали, дурачок, – ответила Жанна, начав обрабатывать вторую руку.
   – Кто его раздел и обобрал, Жанна?
   – Либо те, кто с ним ехал в одной машине, он ведь любит попутчиков подбирать, – Жанна нанесла значок на широкий черный ноготь большого пальца, похожий на заостренную лопатку, – либо тот, с кем он столкнулся, – она нарисовала иероглиф на длинном черном когте указательного, – или те, кто мимо проезжал…, или милиция…, или служители морга… Нет, мизинец не получился, придется стереть и начертить заново. И как нарочно, самый важный знак – знак власти в семье! Тьфу, черт!
   – Да, хозяйка?
   – Я не тебе, я к слову.
   – А, ну-ну… Да, жаль, если Мишин разбился в автокатастрофе. Его кончина была бы весьма преждевременной: брак еще не оформлен, завещание на твое имя не написано, даже страховочки на какой-нибудь миллиончик, и той нет.
   – Напомнил, идиот! Иди ты к дьяволу!
   – Охотно, ибо ты сегодня в раздражении. Что прикажешь передать боссу?
   – Ничего никому не надо передавать.
   – В таком случае зачем ты посылаешь меня к Хозяину? Я давно не был в аду, на исторической, так сказать, родине, я бы с удовольствием провалился на денек-другой.
   – Да нет, это я опять к слову. Просто ты мне надоел сегодня. Сгинь и не показывайся, пока я тебя не позову.
   На экране снова завозились поганые орки, а Жанна встала и начала нервно расхаживать по комнате. Потом опять громко позвала:
   – Жан!
   – Я здесь, – раздался тот же скрипучий бас, и на диване напротив Жанны оказался ящер с экрана, но теперь стало видно, какой он огромный, а еще от него несло чем-то едким и удушливым: сочетание запаха Жана с индийскими палочками и парижскими духами давало смрад фантастический.
   Но Жанна ничего этого не замечала и продолжала заниматься ногтями.
   – Ты зачем проявился в натуре? Хочешь, чтобы Юлька тебя увидела? – спросила она небрежно.
   – Выполняю приказ. Было велено сгинуть и не появляться, пока не позовешь. Ты позвала – вот я и проявился
   – Подумайте, какой буквоед выискался! Выпендриваешься, Жанчик.
   – Да, а что? Но я могу скрыться и продолжить наш содержательный диалог с экрана. А Юлька меня так и так не увидит, ей это пока не дано.
   – Ладно, сиди уж, я знаю, как ты любишь проявляться.
   – Кстати, о Юльке. Ты не думаешь, что пора бы серьезно взяться за ее обучение?
   – Еще не время. И вообще я еще не решила, как мне с ней поступить: то ли взяться за ее воспитание по-настоящему и сделать своей помощницей, то ли совсем убрать… Но довольно о ней. Послушай, Жан, я вот что подумала: почему бы тебе самому не слетать в Псков и не разузнать все на месте?
   – С большим удовольствием слетаю. Где адрес?
   – Тьфу, дьявол!
   – Спасибо за комплимент, но я пока не дьявол, а бес.
   – Ты мне зубы не заговаривай, ящерица раздутая! Адрес остался на письме, которое ты должен был перехватить и не сумел. Сколько раз я просила тебя все Митины личные письма доставлять сначала ко мне на просмотр!
   – А что ты будешь делать, если Мишин тебя за руку поймает, когда ты его письма читаешь?
   – Как-нибудь выкручусь
   – Слезу пустишь и скажешь: «Прости, Митенька! Бес попутал!».
   – Так и скажу, – улыбнулась Жанна.
   – Вот то-то и оно! О, женщины, женщины… Интригуете, грешите, чужие письма читаете, а виноваты почему-то оказываемся всегда мы, бесы. Нет правды на земле, но учти, Жанна, что правды нет и ниже!
   – Помолчал бы ты, философ!
   – Могу.
   Жан протянул лапу на другой конец комнаты – она при этом вытянулась, утончилась и стала не толще карандаша, взял с туалетного столика пилочку для ногтей и стал подпиливать ею свои когти. Минут пять оба занимались своими конечностями молча и сосредоточенно.
   Потом Жанна вновь сама нарушила молчание:
   – Жан, как ты думаешь, а если поискать в старых бумагах Мишина – не найдется ли там псковский адрес?
   – Можно, конечно. Только я этим заниматься не стану, уволь. Как раз для подобных мелких поручений у тебя, Жанна, теперь будет особый слуга – домовой Михрютка.
   – Разве в этом доме есть домовой?
   – Раньше не было, а теперь есть.
   – Откуда он взялся?
   – Кактус его к нам откомандировал. Позвать?
   – Позови, конечно, пока никого нет.
   – Михрютка! А ну, покажись!
   В ту же секунду заскрипела и отворилась решетка вентиляционного отверстия под потолком, и оттуда на пол свалился пыльный Михрютка. На такой небольшой высоте он не успел расправить крылья и довольно сильно ушибся, едва не переломав свои членистые лапы.
   – Дурак, – равнодушно сказал Жан, – сначала надо было на пол опуститься, а уж потом проявляться на материальном уровне.
   – Теснота тут у вас, не привык я после собора-то…
   – А ты привыкай. Познакомься, Михрютка, со своей хозяйкой.
   – Ой, какой хорошенький паучок с кошачьей мордочкой! Вот почему бы тебе, Жанчик, не устроить себе такую же милую мордашку? Смотри, как он забавно кривляется!
   – Мне больше нравится сохранять непроницаемое выражение, когда я появляюсь перед людьми. А что может быть непроницаемее морды ящера?
   – Морда динозавра, я думаю.
   – Гм, благодарю, хозяюшка. Я этот вариант обдумаю на досуге.
   – Так тебя Михрюткой зовут? – обратилась Жанна к домовому.
   – Михрютка, мелкий бес, специализация – домовой, – представился тот.
   – И чем же ты собираешься заниматься в этом доме?
   – В основном мелкими пакостями.
   – Но-но! Ты у меня смотри, осьминогая табуретка!
   – Обижаешь, хозяйка! Пакостить я буду другим и только по твоему указанию. Для тебя я могу находить пропавшие вещи, беречь твое золото и деньги, предупреждать о грозящей опасности и даже делать небольшие и не слишком дальние по времени предсказания. А еще я очень люблю выслеживать, вынюхивать, подслушивать и доносить. Хобби у меня такое.
   – Очень симпатичное хобби. Я беру тебя на службу, Михрютка Запечный. А чем тебе платить? Я слышала, что домовым варят кашу и ставят под печь, устраивают им лежбище в лапте или за старым веником. Это можно устроить: у нас есть камин в гостиной, лапти я могу купить в магазине сувениров, а веник поищу на рынке.
   – Нет, хозяюшка, – чуть смутился новый домовой. – Все это – каша, лапти, печки, веники, – это, как бы сказать, – предрассудки. Я, как и все мои коллеги, работаю исключительно в кредит.
   – Кредит – до смертного часа?
   – Как обычно.
   – Ну, для меня это проще, чем возиться с кашей и лаптями, я этих договоров уже столько подписала… Жан, ты сегодня увидишься с Кактусом?
   – Вполне возможно.
   – Поблагодари его от меня за Михрютку.
   – Охотно. Но прошу заметить, идею направить Михрютку к нам в домовые подал ему я в связи с угрозой появления в нашем богопротивном доме богомольной девицы Анны Мишиной. Михрютка долгие годы жил в Исаакиевском соборе и считается специалистом по религиозным проблемам.
   – Так этот колченогий паучишка еще и специалист по проблемам религии? Ишь ты, какой проказник. – Жанна протянула руку, чтобы погладить Михрютку.
   – Осторожно, Жанна, – предупредил Жан, – когти у него ядовитые.
   – Он правду говорит, хозяйка. Я могу цапнуть совершенно машинально, – с некоторой долей смущения признался Михрютка.
   – Спасибо, что предупредил. А яд – смертельный?
   – Нет. Царапина, нарыв – и через неделю все заживет.
   – Жаль. Был бы смертельный – можно было бы с пользой для дела употребить.
   – Ну, если в еду наплевать, то можно и со смертельным исходом…
   – Жанна! Прежде чем угробить Мишина, позаботься о законном браке и завещании! Не хватало нам с тобой опять в какой-нибудь двух или трехкомнатной трущобе оказаться: мы только-только так уютненько устроились. Вспомни, сколько тебе лет!
   – Двадцать семь.
   – Из них тридцать пять мы с тобой неразлучны. И в который раз повторяется одно и то же: вместо того, чтобы сотворить одно большое запланированное зло, ты отвлекаешься на бесчисленные мелкие женские злодейства. Ты же собиралась, помнится, сначала выйти замуж за Мишина, потом овдоветь и открыть на мишинские капиталы колдовской лицей для девочек. Юлька по этому плану должна стать твоей первой ученицей – для рекламы и чтобы не делить наследство. А теперь ты совершенно непоследовательно хочешь ее отравить! Так ведь и проиграть можно, Жанна.
   – Жанчик, кончай меня воспитывать! Я вовсе не отказываюсь от наших планов, я просто хочу их немного подкорректировать… О, вот она, легка на помине. Ребятки, все! Кончаем посиделки! Юлька из бассейна вернулась. Можете оставаться, но только придется вам дематериализоваться.
   – Сидеть тут и слушать, как вы обсуждаете духи и помаду? Уволь, Жанна. Мы с Михрюткой лучше спустимся вниз: там наши ребята с охраной в карты играют.
   – Что-о? Бесы являются охранникам в своем виде, чтобы в картишки с ними перекинуться?
   – Ну что ты, Жанна! Эти охранники – простые парни, куда им бесов лицезреть! Это ребята наши так развлекаются: каждый выбирает себе охранника, садится ему на шею и подсказывает карточные ходы. Иногда такая крутая игра идет, что казино не надо!
   – Ах, вон оно как! Забавно. Надо будет как-нибудь к вашей игре присоединиться. Ладно, друзья, брысь отсюда: я слышу, Юлька уже поднимается.
   Жан с Михрюткой послушно растворились в воздухе.
   В ту же минуту в комнату без стука влетела рыжеволосая девочка-подросток в шортиках и маечке. Это была Юлия Мишина собственной персоной.
   За ней резво прыгал зеленый бесенок с длинными ногами коленками назад. Спереди был похож на кузнечика-переростка с глупой круглой головой и двумя тонкими длинными рогами, а позади имел скорпионий хвост, свернутый крючком.
   – Жанна, привет! – крикнула с порога девчонка. – А чем это у тебя тут так странно пахнет?
   – Индийскими курительными палочками.
   – А по-моему, чем-то таким, как на лабораторных занятиях по химии…
   – Серой, что ли?
   – Я не знаю, как пахнет сера, но пахнет противно. Можно с тобой посидеть?
   – Конечно, зайка.
   – Фу, как я устала! – сказала Юлька, заваливаясь на диван, где только что до нее сидел Жан. – И замерзла!
   – Зачем же ты так долго плавала в бассейне, что даже устала и замерзла? – спросила Жанна и добавила раздумчиво: – У тебя могли начаться судороги в ногах. Так и утонуть недолго.
   – Да мы плавали-то всего полчасика! Это мы в кафешке потом долго оттягивались. Сидели в одних купальниках, ели мороженое и пили сок, а все мальчишки на нас смотрели.
   – Уверена, что так оно и было.
   – У тебя новая помада?
   – Угу, – сказала Жанна, подкрашивая губы почти черной помадой.
   – Жанна, дай попробовать твою помаду!
   – Не дам.
   – Почему-у?
   – Потому что это негигиенично и неприлично – красить губы чужой помадой. Не забывай, Юленька, что я почти твоя мачеха и должна тебя воспитывать, учить хорошим манерам.
   – Ну…
   – Поэтому свою помаду я тебе не дам. Но если тебе, как я и предвидела, тоже нравится этот цвет, можешь накрасить губы своей собственной. Я же знаю, какая ты маленькая обезьянка, и поэтому помаду купила в двух экземплярах. Лови! – И Жанна кинула помаду Юльке, а та ее поймала с восторженным визгом.
   – Жанна, ты не мачеха, ты – чудо! Вот пусть только папка попробует на тебе не жениться!
   – Я думаю, на пару с тобой мы уж как-нибудь его уломаем.
   – Конечно, уломаем! Слушай, Жанна, но чем это все-таки у тебя так воняет? Особенно тут, на диване. Ты что, какой-нибудь химией пятно с дивана сводила?
   – Да нет… Ах, да, вспомнила! Утром я пролила на диван лекарство от бессонницы. Пересядь в кресло.
   – Да ладно, я все равно к себе сейчас пойду: мне надо еще Гуле позвонить и рассказать, как мы в бассейн ходили. Гулю бабушка сегодня с нами не пустила, заставила математикой заниматься. Нужна ей эта математика! Сидит, бедняжка, зарывшись в книжки, и шоколадом с тоски объедается. Бассейн при ее полноте гораздо полезней учебников, правда?
   – Правда. В вашем возрасте я не забивала учебниками голову, а носила их на голове.
   – На голове? Учебники? А, понимаю – ты усваивала знания нетрадиционным способом! Ты уже в школе была продвинутая, да, Жанна?
   – Вовсе нет! – засмеялась Жанна. – Я носила по два-три учебника на голове, чтобы выработать правильную осанку. Потом перешла на энциклопедию, по пять томов на голове научилась держать.
   – Так вот почему у тебя такая длинная и стройная шея! Надо будет и мне попробовать. Оказывается, и от толстых книг может быть польза! Жанна, а завтра ты отпустишь меня снова в бассейн?
   – Конечно, детка! Только постарайся не все время в кафе сидеть, но заодно и поплавать. Это полезно для здоровья и для фигуры.
   – Для моей фигуры полезно плавать не в бассейне, а в океане. Слушай, Жанна, давай уговорим папку отпустить нас на недельку на Канарики, а? Будем выходить в океан на пиратском бриге для туристов или купим путевку на ловлю акул, а по вечерам станем гулять по набережной – красивая молодая мама с красивой дочкой. И все-все будут на нас смотреть! А может, и не на Канарские острова? Ну их – надоели! Можно отправиться в круиз на большом лайнере, вокруг Европы, например, а?
   – Боюсь, Юлька, что этим летом никуда дальше Ладоги или Финского залива мы с тобой не поплывем.
   – Это почему? У папы сложности в бизнесе?
   – Нет, с папиным бизнесом ничего не может случиться, здесь все под контролем. В нашей, можно сказать, семье появилось непредвиденное осложнение другого рода.
   – Какое такое осложнение?
   – Папа должен сам тебе об этом рассказать. Я не понимаю, почему он до сих пор этого не сделал?
   – А ты сама мне скажи, что это за осложнение, из-за которого мы с тобой не можем поехать отдыхать за границу, как все нормальные люди.
   – Папа будет на меня сердиться, если я тебе открою этот секрет прежде него.
   – Ой, как интересно! Жанна, лапонька, ну скажи мне, скажи! Я обещаю, что заставлю папку уладить все так, чтобы мы с тобой могли ехать куда хотим.
   – Боюсь, это будет невозможно даже для тебя.
   – Ты что, разве не знаешь, что ради меня он все сделает?
   – Теперь это может самым радикальным образом измениться.
   – Ну, ты скажешь! Папка даже на тебя у меня разрешения спрашивал: не буду ли я возражать, если ты поселишься в нашем доме? И если бы я сказала «нет», ему пришлось бы от тебя отказаться.
   – Это я хорошо помню и когда-нибудь отблагодарю тебя, – тихо сказала Жанна, пряча от Юльки свои красивые зеленые глаза, вдруг ставшие желтыми, как у волка ночью.
   – Жанна! Ты только скажи мне, что это за осложнение, и я все улажу! Я никому и ничему не позволю испортить мои каникулы, вот увидишь. Ну?
   – Это неожиданное осложнение – твоя сестра.
   – Что-о? Какая такая сестра? Откуда она взялась?
   – Из Пскова.
   – Так… Значит, у папочки моего незаконный ребеночек объявился! И что, он хочет забрать ее к себе? Поселить в одном доме со мной?
   – Да.
   – Ни за что не позволю! Ну, папка… Где он? В офисе? Я сейчас же еду к нему, я ему такое устрою! Я ему покажу, как детей без моего разрешения разводить!
   – Боюсь, Юленька, ты с этим опоздала. Мишина в офисе нет, и никто не знает, где он. Я подозреваю, что он уже укатил в Псков знакомиться со своей второй дочерью, твоей сестричкой.
   – Жанна, прошу тебя, никогда не называй эту самозванку его второй дочерью или моей сестрой! Вот он вернется, и я ему так и скажу: или я, или она!
   – А если он привезет ее сюда?
   – Как это – привезет? Прямо так сразу, не спросив моего согласия?
   – Иногда твой папочка совершает странные поступки.
   – Если он ее сюда привезет, я ее в окошко выброшу!
   – Ну-ну…
   – Нет, я не буду ее в окно бросать. Я ночью ее выкраду и отнесу тайком в детский дом.
   – Твой папа быстренько ее разыщет, у него такие связи! В детские дома детей богатых отцов не принимают. Да и невозможно ее отнести, это уже большая девочка.
   – В таком случае пусть живет в своем Пскове со своей мамочкой!
   – У нее нет мамочки.
   – Куда же она делась?
   – Умерла. Она с бабушкой живет.
   – Вот пусть и продолжает жить со своей бабушкой!… Гуля вон живет с дедом и бабкой не хуже других.
   – Гуля – сирота, ее родители в авиакатастрофе погибли. А у твоей сестры отец есть.
   – Слушай, Жанна, а ты не знаешь, сколько лет этой противной девчонке?
   – Знаю. Ровно столько же, сколько и тебе, день в день.
   – Во дает папка! Две женщины рожают от него двух девчонок в один и тот же день! Обалдеть можно! Ну и чудеса!
   – Никаких чудес. Это твоя сестра-близнец. Когда твои родители развелись, тебя увез папа, а она осталась с матерью. Год назад ваша мать умерла, вот отец и решил взять ее к себе.
   – Погоди, Жанна! Так это что получается? Моя родная мама, значит, все это время, ну, кроме последнего года, была жива и совсем даже мной не интересовалась? А я думала, она давно умерла…
   – Видимо, они с твоим папой так договорились.
   – Ну, ведьма! Забыть о собственной дочери!
   – О, нет, ведьмой она не была! Она была обыкновенной школьной учительницей. Между прочим, папа тоже не интересовался твоей сестрой, пока ваша мать была жива. Я думаю, они так решили, когда делили дочерей.
   – Поделили, и каждому досталось по дочке… Устроились… Слушай, а папка тебе не показывал фотографию этой сестры? Интересно, какая она?
   – Фотографии ее у меня нет, но если ты хочешь на нее заранее взглянуть, это можно будет устроить.
   – Ой, правда? А как, Жанна? Оккультным путем?
   – Конечно. А как же иначе, если мы с тобой здесь, а она с папой в Пскове?
   – Жанна, сделай это для меня, пожалуйста!
   – Ну, если тебе так хочется… Только сначала пойди в свою комнату и надень что-нибудь теплое: у тебя нос посинел от холода.
   – Это от расстройства, а не от холода. Знаешь, какой стресс я испытываю из-за этой сестры-самозванки?
   – Понимаю, зайка, и сочувствую. Но ты все-таки пойди и надень свитер. А я пока подготовлю все к гаданию.
   – Хорошо, я уже бегу!
   Юлька побежала к себе, а Жанна достала из ящика какую-то фотографию и, позвав Жана, вручила ему со словами:
   – Иди в кабинет Мишина и пришли мне эту фотографию по электронной почте.
   – Остроумно! Сделаю, хозяйка, – и с этими словами Жан исчез.
   Жанна стала готовиться к сеансу: задернула плотные черные шторы, зажгла две черных свечи и поставила их по сторонам монитора. Потом села и стала ждать, посмеиваясь.
   Вернулась Юлька в свитере.
   – Я готова!
   – Я тоже. Садись к компьютеру – сама будешь вызывать. Пиши: хочу увидеть свою сестру Анну. Написала? Теперь закрой глаза и не открывай, пока я тебе не скажу. И молчи.
   Юлька сидела в напряжении и ждала. Она услышала тихую восточную музыку, затем Жанна начала что-то медленно говорить своим низким голосом на каком-то непонятном языке, одновременно манипулируя кнопками клавиатуры. Она говорила довольно долго, Юлька начала уже вздыхать и вертеться. Наконец Жанна сказала обычным голосом:
   – Можешь открыть глаза.
   Сначала на экране монитора появилось в голубом тумане изображение какого-то монастыря с синими куполами в золотых звездах.
   – Это, наверное, Псков, – шепотом сказала Юлька.
   – Молчи!
   Сквозь туманную картинку начало пробиваться лицо девочки со светлыми волосами, заплетенными в две косички.
   – Какая противная, вся в веснушках! – закричала Юлька. – Я ее уже не-на-ви-жу! И папка мой не будет любить такую!
   От ее крика лицо девочки на экране исказилось, пошло волнами и исчезло за изображением монастыря.
   – Ну вот, ты все испортила, – укоризненно сказала Жанна. – Мы могли бы сейчас заставить ее все-все о себе рассказать, все свои тайные мысли и желания раскрыть. Представляешь, какое оружие ты могла бы получить в свои руки?
   – Ой, Жанна! А нельзя ее снова вызвать?
   – Нет, дорогая, два раза одного человека за один вечер не вызывают. Все, сеанс окончен!
   Экран погас. Жанна встала и зажгла в комнате верхний свет. Юлька сидела, уткнув злое лицо в кулачки.
   – Так ты думаешь, Жанна, папа ее прямо в дом привезет?
   – Полагаю, что так.
   – О-кеиньки, надо будет устроить незваной сестричке достойную встречу! Поможешь?
   – Ну разве что советом…
   – И что ты мне посоветуешь для начала?
   – Покажи ей, кто в этом доме главный.
   – А кто у нас главный?
   – Ты, конечно. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, а о папе и говорить нечего – он в тебе души не чает.
   – Это пока я была единственной дочкой, а теперь нас будет две. Но совет принят! Я ей, самозванке, устрою веселую жизнь!
   – Устрой, моя радость, устрой. Только без рукоприкладства – этого папа не поймет. Ты просто постарайся сделать так, чтобы ей самой захотелось вернуться обратно в Псков, к белым церквам и синим куполам.
   – Точно! Так я и сделаю! А сейчас пойду звонить ребятам. Приглашу их к себе, может, и они что-нибудь хорошенькое посоветуют. Кстати, у нас хоть мороженое в доме-то имеется?
   – Конечно.
   – Ореховое?
   – По-моему, еще осталось. Но об этом не беспокойся: я схожу на кухню и проверю и, если его мало, съезжу и куплю.
   – Может, еще пирожных прихватишь, Жанчик? И пепси банок шесть. Заодно. Если тебе не трудно, конечно.
   – Ну что ты, дорогая! Можешь быть абсолютно спокойна, зови своих подружек.
   – Жанчик, ты золото!
   – Не зови меня Жанчиком, сколько раз я тебя просила!
   – Не буду. Пока, Жанчик! – Изобразив в дверях поцелуй, Юлька убежала к себе.
   За ней поскакал Прыгун. В дверях бесенок скорчил издевательски умильную рожу и послал воздушный поцелуй бесу Жану:
   – Пока, Жанчик!
   Жан плюнул ему вслед, но не попал.
   – Как ты мне усложняешь жизнь, мерзкая девчонка! – прошипела Жанна, когда за Юлькой со стуком закрылась дверь. – Да еще вот-вот вторая появится! Непредвиденное осложнение, блин!
   Жанна одним прыжком взлетела на свою роскошную постель под черным балдахином и заколотила по ней длинными ногами.
   – Не-на-ви-жу! – простонала она, скрипя зубами и зарываясь лицом в черные подушки.
   – Ничего, хозяйка, ничего, – сказал Жан, присаживаясь на край постели и поглаживая плечи Жанны шершавой черной лапой, – мы это непредвиденное осложнение общими усилиями как-нибудь устраним. Церковниц нам в доме не надо!
   – Жан, я-то имею дело с двумя осложнениями, а не с одним!
   – Опять тебе Юлька на нервы действует?
   – Ну да. Мало того, что я должна изображать нежнейшую любовь к ней, заниматься ее проблемами, так еще вдобавок я – ведьма второй категории! – должна ехать покупать этой дурехе и ее гостям пепси и пирожные!
   – И съездишь, лапочка, и купишь, и ничего с тобой не случится. А когда станешь мадам Мишиной и полноправной хозяйкой в доме, вот тогда и покажешь обеим сестричкам, кто в доме главный! – «А главный-то в доме – я!» – подумал при этом Жан.
   – Ты прав, Жанчик.
   – Не называй меня Жанчиком! – кокетливо просипел Жан.
   Жанна кинула в него подушкой и рассмеялась.
   – А ловко ты сунул на экран эту картинку вместе с Юлькиной фотографией. Где ты ее взял?
   – Там же, в кабинете у Мишина. Это открытка, которую ему теща прислала. Я ее запустил, чтобы затуманить изображение: опасался, что Юлька себя узнает на экране, ведь это была ее прошлогодняя фотография.
   – Ну что ты, у нее бы на это мозгов не хватило. «Какая противная! Вся в веснушках!». Умереть можно от смеха, какая дурочка у меня будет падчерица.
   – Две падчерицы, – поправил Жан.
   – А это мы еще поглядим! Мне и одной-то много… – И Жанна запустила в него второй подушкой, да так удачно, что она пролетела сквозь беса.
   К вечеру в комнате Юльки дым стоял коромыслом. Дыму напустил единственный допущенный на совет мальчик, Юрик Сажин. Приглашенные девочки, Гуля Гуляровская и Кира Лопухина, не курили. То есть курить-то они, конечно, умели, современные были девочки, но сейчас их больше привлекали пирожные и мороженое. Девочки сидели в креслах вокруг столика со сладостями, Юрик устроился на диване.
   А в углу комнаты сидела другая компания, ребятам не видимая: тут бес Прыгун принимал своих гостей. Гости были один другого краше. Юрика сопровождал бес по прозвищу Нулёк, похожий на мартышку с горделивой петушиной головой на плечах, а с Кирой и Гулей явились две бесовки, и об этих дамах стоит сказать особо.
   Гулина бесовка Брюха была безобразна до тошноты. Она имела облик, среди бесов считавшийся оригинальным: Брюха была похожа на огромный розовый живот на поросячьих ножках с губастым ртом посередине. Жирная поверхность этого живота была усеяна огромными прыщами, имевшими способность превращаться в крохотные сонные глазки: иногда этих глазок было великое множество, иногда – ни одного. Зато огромный рот оставался всегда, а из него то и дело высовывался толстый красный язык с сизо-серым налетом. Этим языком бесовка Брюха слизывала прямо со спины Гули испарения ее обжорства. Бесовка была постоянно голодна, и поэтому Гуле приходилось почти беспрерывно что-то жевать. Поскольку головы как таковой у Брюхи не было, интеллектом она не блистала, а дабы это скрыть, старалась употреблять как можно больше сленга. Она и подопечную тому же учила.
   Зато бесовка, явившаяся с другой девочкой, Кирой, издали могла бы показаться ослепительной красавицей. Но только издали! Это была ожившая и увеличенная в сто раз кукла Барби, ее так и звали – Барби, то есть Барбара, или по-русски – Варвара, что значит «язычница». Именно потому, что Барби-«язычница» в точности повторяла облик знаменитой куклы. Ее неподвижные холодные глаза, мертвые белые волосы, росшие из головы пучками, чудовищно длинные руки и ноги с неестественно крохотными ступнями и ладошками производили жуткое впечатление. Бесовка Барби с трудом передвигалась на своих негнущихся ногах, напоминая оживших мертвецов из фильмов ужасов.
   Сегодня бес Прыгун угощал гостей изысканным ужином из кипящей ненависти, четырежды проваренной, но так и не переваренной обиды и отлично настоявшегося коварства. На десерт были поданы холодное высокомерие и большая миска мелких пакостей. Словом, Прыгун принимал гостей с поистине бесовским шиком, дамы и Нулёк были в полном восторге.
   Юлька уже успела рассказать своим гостям, какое «непредвиденное осложнение» вот-вот появится в доме.
   – А вот я пока как бы не врубилась, чем эта, типа, сестра может тебе помешать по жизни? – задумчиво жуя третий эклер, спросила Гуля, крупная полная девочка с такими светлыми ресницами и бровями, что их как бы и вовсе не было. – Объест она тебя, что ли?
   – У тебя одно на уме, – усмехнулась Кира, стройная как прутик, уже год как начавшая следить за своей фигурой девочка-блондинка с большими карими глазами. Кира была девочка серьезная, умная, с огромной силой воли. У Ки-ры была настоящая большая цель в жизни – она собиралась стать фотомоделью. Ради этой цели она себя во всем ограничивала, ни в чем пощады себе не давала, и за такую целеустремленность ее уважали все подружки, а больше всех толстенькая Гуля, не умевшая себе ни в чем отказать. За весь вечер Кира позволила себе только половинку песочного пирожного и шарик мороженого, а теперь потягивала пепси через соломинку – одну банку на весь вечер, не больше!
   – Конечно, она ее объест самым натуральным образом, – усмехнулся Юрик. – Только не сейчас, а в будущем. Отгрызет от мишинского наследства ровно четверть.
   – Не врубаюсь, почему только четверть? – удивилась Гуля.
   – А ты считать умеешь? Половина достанется Жанне, а другую половину разделят сестры.
   – Фильтруй базар, Юрка, дядя Митя жив-здоров! – попыталась его урезонить Гуля.
   – Сегодня жив, а завтра – кто знает? – пожал плечами Юрик.
   – Я знаю! – сердито воскликнула Юлька и запустила в него недопитой банкой пепси. – Мой папка никогда не умрет, он знаешь какой здоровый!
   Юрик сумел на лету подхватить банку и, сделав из нее глоток, аккуратно поставил возле дивана. После этого он спокойно заявил:
   – На здоровых людей имеются здоровые пули. Я вот заранее на всякий случай попросил отца открыть на мое имя счет в германском банке и положить на него миллиончик в еврейчиках.
   – И твой отец согласился? – удивилась Кира.
   – Конечно, ведь я ему все это толково обосновал. Деньги я не смогу снять со счета до двадцати лет. Но я расту, и счет мой тоже растет потихоньку. Так что теперь у меня есть свой собственный гамбургский счет, и если с моим папиком случится что-нибудь непредвиденное, я без капитала не останусь. Это тем, у кого деньги по иностранным банкам кучками разложены, как у Гулиного деда, тревожиться не о чем, а у моего отца все в бизнес вложено. Грянет какой-нибудь дефолт, и бедному папику опять с нуля начинать. Он уже два раза прогорал. Это Гуля у нас ничего не боится.
   – Почему это я ничего, типа, не боюсь? Я революции боюсь, – с глубоким вздохом ответила Гуля.
   – Чего-о? – засмеялась Кира. – Какой еще революции?
   – Четвертой. Две были в семнадцатом году, одна в девяносто первом – мы же в школе, типа, проходили. Знаете главную фишку всех революций? «Грабь награбленное!». Вот мне и стрёмно. Успеть бы до революции за приличного иностранца реально замуж выйти.
   – Ну, ты, Гуля, даешь! – обомлел Юрик. – Жуешь, жуешь и вдруг такое выдашь… Это же надо додуматься – революции она боится!
   – И от страха замуж собралась! – засмеялась Кира. – Это с твоими-то прыщами да замуж за иностранца?
   – Прыщи – это возрастное, пройдут, – невозмутимо ответила Гуля. – С возрастом все проходит. Красота твоей мамочки тоже пройдет со временем, из казино ее по жизни выставят, и куда вы тогда обе денетесь?
   – Уж я-то к тому времени действительно выйду замуж за какого-нибудь лорда. А прыщи у тебя, между прочим, не от возраста, а от обжорства. Ты бы, Гуля, поменьше пирожными и шоколадом увлекалась!
   – Зато сижу вся в шоколаде и ни о чем не думаю.
   – Вот и зря. Тебе надо больше думать о своей несчастной внешности.
   – Моя бабуля говорит, что у меня конкретно русский тип красоты.
   – Угу, типа деревянной матрешки, каких иностранным туристам продают.
   – Именно типа матрешки! И это конкретно нравится иностранцам. Вот потому-то я раньше тебя за лорда и выйду, – невозмутимо ответила Гуля, надкусывая четвертый эклер.
   – Обе вы дуры, и ты дурак, Юрик, – вздохнула Юлька. – Совсем вы не про то говорите! Ни о каком наследстве я не думаю. Просто я не хочу делить законную любовь моего отца с какой-то приблудной сестрой. Вот о чем разговор!
   – Ах, любовь! Лямур-тужур-абажур, – усмехнулся Юрик. – А может, твой отец и не собирается любить эту сестру, может, она уродина какая-нибудь?
   – Никакая она не уродина: она моя сестра-близнец, а значит, похожа на меня как две капли воды.
   – А кто тебе сказал, что ты красавица? – удивилась Кира.
   – Кирка, заткнись пирожным! Ты с голоду звереешь и становишься вредной. Ребята, ну придумайте, как мне организовать хорошую встречу этой псковитянке? Может, пожар в доме устроить к ее приезду? Прикиньте: папочка привозит ее к нам домой, а дом сгорел! Одни головешки лежат! А над головешками стоим мы с Жанной и горько плачем: «Где же нам теперь жить, бедным бездомным погорельцам?». Единственный выход – срочно купить путевки и лететь в Ниццу или на Бермуды и там бедовать, пока папочка не построит для нас новый дом. А сестричку придется обратно в Псков отправить!
   – Неплохо, – одобрила Кира. – Но если отец отправит ее вместе с вами на Бермуды? Или хуже того – купит на первое время квартиру, где у тебя с сестрой будет одна комнатка на двоих?
   – Какой ужас! Нет, в коммуналке с сестрой я жить не хочу, так что пожар не годится, – тут же передумала Юлька.
   – Так, пожар потушили, – усмехнулся Юрик.
   – Раз твоя сестра в огне, типа, не горит, надо ее взять и отравить, в натуре! – свирепо сказала Гуля.
   – Пирожными и шоколадом, – подхватила Кира, – чтобы она вся прыщами пошла. Дяде Мите станет противно на нее смотреть, и он ее отправит обратно к бабушке.
   – Стоп! Отравить – в этом что-то есть! – задумчиво проговорила Юлька, и ее голубые глаза сверкнули холодным стальным блеском.
   – Юлька, не дури, – попробовал ее охладить Юрик. – Где ты яд возьмешь? В аптеке купишь?
   – Предположим, яд ты достанешь и сестру отравишь, а дальше что? Тебя отправят в детскую колонию, а сестричку врачи откачают, и будет она тут править бал, – скептически пожала плечами Кира.
   – Нет, ребята, вы не поняли! Отравить – но как? Отравить ей каждый день, каждый час, каждую минуту пребывания в этом доме – вот как отравить! – свирепо сказала Юлька.
   – А что? Простенько и со вкусом, – одобрила Кира.
   – И очень по-женски, – добавил Юрик, только при этом было непонятно, одобряет он или осуждает Юлькин план действий.
   – Прикольно! – засмеялась Гуля. – А сама выдержишь?
   – Мне-то чего выдерживать? – удивилась Юлька. – Не меня же травить будут.
   – Да ты прикинь, Юлька! Целый день на кого-то наезжать с утра до ночи – устанешь.
   – То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть! – с пафосом произнесла Юлька.
   – Опять любовь! Любовь-то тут при чем? – фыркнул Юрик.
   – Юрик, ты – невежда! Это же стихи Некрасова!
   – А я вот, когда живы были мои папа с мамой, просила их купить мне сестренку. Мама смеялась и говорила: «Попроси у дедушки, он богатый!». А потом они оба умерли в один день, и теперь у меня уже никогда не будет сестры, – вдруг тихо и грустно сказала Гуля. От печали она даже забыла про сленг и заговорила нормальным языком. Но тут же опомнилась и добавила: – Сестра – это класс! У тебя, типа, набухает проблема по жизни, ты ищешь, кого нагрузить, а тут сестра под боком!
   – Нет, уж я предпочла бы сестру-близнеца, – сказала Кира. – Можно так прикалываться! Мы бы носили одинаковые костюмы, делали одинаковые прически и всем дурили голову.
   Юлька обалдело глядела на подруг. Но добил ее Юрик:
   – А я всегда хотел иметь младшую сестренку. Она бы меня слушалась, я бы ее баловал, гулять водил, косички ей заплетал… Слушай, Юлька, а тебе не кажется, что сестра из провинции – это все равно что младшая сестра?
   – И тут позавидовали: сестер им захотелось, – прошипела Юлька и предупредила: – Я сейчас закричу от злости! – И закричала: – У-а-у-а-а!
   Завопив, она вскочила, затопала ногами и со всей силы швырнула в угол очередную банку пепси. На этот раз никто ее не перехватил в воздухе, банка ударилась об стену, и на атласных обоях в мелкую розочку появилась отвратительная полоса красно-коричневого цвета. Выплеснув гнев и пепси, Юлька сразу успокоилась и сказала обессиленно:
   – Все, ребята, хватит на сегодня. Расходимся. У вас от напряжения мозги начали плавиться, и вы только путаете мои планы. Я для себя уже все решила – травить, травить и травить…