Лиза Алексеева сидела за столом и пыталась делать уроки. Вернее, делала, но с трудом. Математику она кое-как порешала, про Александра Македонского кое-как почитала, и на контурных картах нарисовала зеленым карандашом топографический знак "сад".

Но теперь нужно было делать литературу. Лиза достала учебник и вздохнула.

Литература была ее камнем преткновения, ее страшным сном и тяжелым пробуждением, ее страхом и ее страданием.
Учительница по литературе, Агнесса Романовна, не ценила в Лизе никаких способностей. А они были! Конечно, Лизе не дал Бог широкой фантазии, но она умела четко излагать мысли, и, что самое главное, всегда писала и говорила то, что думала. Но Агнесса Романовна считала, что думает Лиза плохо, а говорит еще хуже, в общем, - и то, и другое - на твердую "тройку". И это было очень оскорбительно, а, главное, несправедливо! Лиза знала, что она просто не нравится учительнице, только не понимала почему, а еще больше она не понимала, отчего Агнесса Романовна так любит Аню Шестакову.

Как только Лиза вспомнила об однокласснице, её носик покраснел, губы сжались и опустились уголками вниз, а глаза стали влажными. Она достала фотографию класса. Аня Шестакова стояла в одном ряду с Лизой, задорно улыбалась, а ее дурацкие черные кудряшки торчали в разные стороны, как у клоуна. К тому же, у нее были слишком большие глаза, отчего она походила на сову. Да и вообще...Лиза перевернула фотографию и сунула под учебники... Читала наизусть Шестакова плохо, как-то слишком артистично, не натурально! А ее сочинения, которые Агнесса Романовна всегда зачитывала вслух, были похожи на какие-то сказки для маленьких! Ни одной четкой мысли! Какие-то шутки-прибаутки, а не сочинения. Еще и фамилия эта - Шестакова...

Лиза достала словарь, открыла на букве "Ш".
- Шестаков Андрей Васильевич... - прочитала она. - Подумаешь, какой-то там... Член какого-то там КПСС...

Больше ни одного знаменитого Шестакова в словаре, а, значит, и в истории страны, не было. Лиза с удовольствием открыла заложенную закладкой страницу - на букве "А". Алексеев Б.А, народный актер, Алексеев А.Д. - полярный летчик! Алексеев Ф.Я. - русский живописец! И еще целых пятнадцать Алексеевых-мужчин и две Алексеевы-женщины, одна из которых не просто Алексеева, а Елизавета! И не просто Елизавета, а великая актриса!!!

Лиза удовлетворенно вздохнула, и стала листать словарь. Тут на букве "Г" она наткнулась на слово "графомания"...
- Графомания. - прочитала она. - Страсть к бесплодному писанию, пустому сочинительству...Ага... - она сощурила глаза, захлопнула словарь и раскрыла учебник по литературе... - Ну, Агнесса Романовна, посмотрим завтра, кто из нас настоящий талант. - проговорила под нос она и углубилась в чтение...

Утром Лиза, пошатываясь, встала из-за стола, заваленного словарями, книгами и методическими пособиями, прошла в ванную, умылась, поглядела на свое отражение, в котором явно просматривалась бессонная ночь, на кухне наспех выпила кофе, который заварила страдалице заботливая бабушка, и отправилась в школу.

Математика, история и география пронеслись, как один миг, и вот, настал черед литературе. В класс вошла Агнесса Романовна. На второй парте среднего ряда о чем-то весело болтала Аня Шестакова с двумя мальчиками, что разозлило Лизу окончательно, потому что к ней мальчики вообще никогда не подходили, а уж поболтать, - такого она не могла даже представить. Хотя, это было понятно - остолопы и хулиганы все эти мальчики. Не чета Лизе.

Как только прозвенел звонок, она подняла руку.

- Что такое, Лиза? - спросила учительница.
- Я хочу ответить, - Лиза встала.
- Ты хочешь прочесть нам "Песнь о Соколе"? - учительница раскрыла классный журнал. - Приятно и неожиданно, Лиза, но давай сначала послушаем...эээ…Шестакову, а за ней и тебя...

Лиза покосилась на Шестакову и одарила её презрительным взглядом, но та гордо отвернулась.
- Это несправедливо! – с упреком сообщила Лиза учительнице, - Во-первых, я сама вызвалась, во-вторых - моя фамилия стоит раньше по списку.
- Агнесса Романовна, - встала с места Шестакова, - Пусть Лиза выступит. Она же так, - Шестакова сделала паузу, ухмыльнулась и, улыбаясь, продолжила, - Хочет.
- Мне адвокаты не нужны, Шестакова, - не глядя на Шестакову, гордо и жестко сказала Лиза. - К тому же, Агнесса Романовна, я подготовила доклад!
- Какой доклад? - спросила учительница.
- Доклад по теме! Не беспокойтесь! – уверила ее Лиза.
- Ну, хорошо. - Агнесса Романовна села за стол. - Иди, докладывай.

Лиза вытащила из рюкзака увесистую папку с докладом и гордо прошла к доске.

- "Песня о Буревестнике", или графомания в отечественной литературе! - громко произнесла она.
- Лиза, что это еще за тема? - нахмурилась учительница. – «Песни о Буревестнике» уже давно нет в программе, да и….
- Уважаемая Агнесса Романовна, где Сокол, там и Буревестник, - строго ответила Лиза. - Увидите - вам понравится.
– Ладно, - недовольно кивнула учительница. - Читай.

Лиза раскрыла папку:
- Начну без предисловий! - сказала она. - «Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет буревестник». Чистый бред.
- Что чистый бред? – удивилась Агнесса Романовна.
– Всё, – заявила Лиза. - Вся «Песня о буревестнике». Целиком.
- Лиза, садись. Это глупости какие-то.

Лиза подошла к учительнице и наклонилась к ее лицу:
- Нет, раз выпустили, то слушайте, – проговорила она и отошла обратно к доске. - Вот скажите мне, как у моря равнина может быть седой? - она заглянула в доклад, - Равнина, по определению, это - часть суши, а в нашем случае - дно моря, потому что если имеется в виду суша - это вообще абсурд. Правильно?
- Что? - нахмурилась учительница.
- То, что суша не может быть там, где море! - воскликнула Лиза.
- Не может, - согласилась Агнесса Романовна.

- Ну так вот, значит, Горький имеет в виду дно моря, - продолжила Лиза. - Тогда у меня два вопроса: "а" - почему дно у моря белое, и "б" - почему буревестник реет не над поверхностью моря, а над его дном? Он что, плавает? Я изучила специальную литературу, буревестники не плавают под водой! К тому же, белого дна у моря не бывает. Если только у Мертвого, оно в Израиле, - Лиза сделала паузу, свысока оглядев класс, - но в Израиле буревестников нет!

- Лиза! - воскликнула Агнесса Романовна. - Но это же Поэзия, это метафоры! Это- классика, в конце концов!
- Это только кажется, что Поэзия, Агнесса Романовна, а если подойти к произведению серьезно и рассудительно, то становится ясно, что перед нами бред и пустословие. Гра-фо-ма-ни-я! - за последним словом Лиза заглянула в доклад. - К тому же, в нашем случае, классическая графомания! Я продолжу, если можно…

Класс мрачно молчал.

…то крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам... - она поглядела на Агнессу Романовну.

Учительница тоже молчала.

- Вы знаете, какое расстояние между волной и тучами? - спросила Лиза. - А теперь представьте буревестника, который мотается туда-сюда, туда-сюда, как вы думаете, его надолго хватит?

Класс обалдело смотрел на Лизу.

…мотается буревестник, как скоростной лайнер: то к тучам, то к морю, то к тучам, то к морю, и при этом кричит: вот в этом я его понимаю! Мало того, ВОЛНЫ в этом крике измученной птицы видят РАДОСТЬ! – Лиза, вцепившись в папку с докладом, говорила с огромной скоростью, все больше расходясь, - Но если даже волны метафора, то почему эта метафора видит радость в крике измочаленного бессмысленными метаниями буревестника? В «Песне о Соколе», кстати, птица тоже умирает. Совпадение? Вряд ли. Но душевные патологии Максима Горького мы оставим медикам…

С места резко встала Шестакова:
- Лиза, - с вызовом сказала она, - У тебя очень хороший доклад, но мне кажется…
- Сядь на место, Шестакова, - делово перебила ее Лиза, - Потому что иначе я тебя убью. Если что, по малолетке много не дадут, к тому же, все слышали, как я тебя сейчас предупредила.

Агнесса Романовна закатила глаза и выдала тихий стон.

Шестакова на всякий случай села.

- Я продолжу, - с еще большей уверенностью сказала Лиза, - Кроме буревестника, дальше по тексту Горький губит чаек, которые прячут ужас на дно моря, издевается над безобидным пИнгвином…Не любит Горький птиц, ой, не любит!

- Лиза! Если так подходить к искусству… - встав со стула, попыталась вмешаться Агнесса Романовна, но Лиза ничего и слушать не хотела.
- А как еще к нему подходить? Вот, я тут составила краткий конспект того, что Горький написал после пИнгвина!
Все мрачней и ниже тучи опускаются над морем!
Гром грохочет!
В пене гнева буревестник с криком реет!
И смеется, и рыдает! - Лиза уже орала, декламировала, размахивая руками. - Пусть сильнее грянет буря!

- Лиза! Давай я тебе «пять» поставлю, - нашлась учительница, - Садись, а?
- Агнесса Романовна, дорогая Вы моя, зачем эти формальности? Оценки – это пошло. Я продолжу, - сказала Лиза, и раскатала по доске большой лист с контуром птицы и огромным количеством подписей, стрелочек, даже математических формул.
- Ну, после небольшой вступительной, я бы даже сказала, предваряющей части, - Лиза стала расхаживать по классу, - перейдем непосредственно к Буревестнику...

Она остановилась около Шестаковой и подмигнула ей.