В тот день, когда ты перестанешь быть моим вдохновением, дуновением ветра в волосах, поцелуем в мочку уха,
Я раз и навсегда перестану писать, потому что напрочь лишусь зрения и, скорее всего, напрочь лишусь слуха.
Точнее, я буду видеть, но окружающую действительность покинут краски: вместо лиц - маски; дома вырезаны из фанеры.
И я буду слушать, вот только голос, диктующий строчки, умолкнет, даже если лор в поликлинике примет срочные меры.
Тогда уже будет не важно, что шоу должно продолжаться, зрители - наслаждаться, а в зале - не найти свободного места -
Так интересно послушать, как лебединою песней захлебывается ничья любовница, ничья жена и, к тому же, ничья невеста.
С этим ничего не поделать. Став вдовой при живом возлюбленном, мне придется спрятать глаза за вуалью,
Одеть пояс верности, остаться в безвестности, сесть у окна в башне, пичкая себя серой, безрадостной далью.
Перебирая четки, я буду по календарным числам вспоминать наши томительно длинные, кисло-сладкие встречи,
Твои плечи, все, что ниже и выше, свои робкие речи, и то, как мне рядом с тобой становилось хоть чуточку легче.
День моего личного Апокалипсиса, когда ты перестанешь быть моим дыханием, трепыханием сердца, биением пульса 
Не придет, не наступит, потому что в этом дне меня не было, нет и не будет. Но ты не печалься и не волнуйся.
Либо вместе плыть над землей, еле дыша, либо мне даже душа моя не нужна. По-другому здесь вряд ли возможно.
А жить без души, заложив ее за три целковых и два гроша, по современным меркам, конечно, можно, но вряд ли должно.

Worlds And Dreams - Misery signals