Настроение сейчас - просветленное

Не разлей вода…
Он любил ее, а она обожала его за это.
Когда он гладил ее волнистые волосы, округлые плечи, целовал ее влажные мягкие губы, он вспоминал море. Он любил море, она не ревновала.
Она любила дождь. Он знал это и говорил ей:
– Дождь, он всегда проходит, а я остаюсь.
– Зато дождь всегда приходит, а море…
– А море всегда ждет.
– Все оно – вода – отшучивалась она.
- А мы с тобой – не разлей вода – улыбался он и обнимал ее.
Мне надо уехать к морю – сказал он ей однажды.
–Зачем? – спросила она.
–Потому что море всегда ждет, а ты ждать не будешь.
Ей стало ясно, что пусть она и не ревновала к морю, море ревновало к ней…
И тогда пошел дождь.
Дождь шептал ей:
- Никто и никогда не остается навсегда, зато я всегда возвращаюсь.
Это вода, все оно – вода – подумала она. Дождь растворил его у нее на руках, растворил и унес в море…
Она дорисовала море, дорожку к заходящему солнцу и перевернула страницу.

Как воздух…

Он был для нее как воздух… Она жила им, дышала им, пьянела от него…
- это зависимость – признала она однажды.
- мы всегда от чего-то зависим, так почему бы ни зависеть от любви? – ответил он ей.
- ты для меня как воздух. Настанет час, и ты улетишь, как ветер.
- просто однажды ты привыкнешь мною дышать. Слишком привыкнешь для того, чтобы замечать. Вот тогда я и улечу, как ветер.
Она не стала с ним спорить, и, когда это случилось, она пожалела, что нельзя нарисовать воздух.
И тогда пошел дождь.
Она нарисовала дождь и ветер, уносящий капли, и его глаза… и перевернула страницу.


Днем с огнем…

Она была нежной и теплой, а в тоже время – обжигающе горячей.
Она могла согреть, приласкать лепестками своего пламени, испепелить его.
А все в нем таяло и вскипало от одного ее взгляда, дающего тепло и пожирающего его одновременно.
Он говорил ей:
- Такую, как ты, днем с огнем не сыщешь!
- А я и есть - огонь – отвечала она, как-то слишком серьезно.
- О, да! и я горю! И хочу гореть вечно, или сгореть целиком и мгновенно, так, чтобы уже ничего не осталось.
- Это невозможно.
- Нет ничего невозможного. Знай, иначе будет пожар!
Он улыбнулся, подхватил ее на руки и закружил, она рассмеялась и сказала:
- Ты не огонь, впрочем, это и хорошо. Два огня, встретившись, поглотили бы друг друга, а так – я останусь в живых. А ты сгоришь, но не целиком. Целиком – это невозможно. Когда-нибудь кто-нибудь увидит уже оборудованное мною место для пикника, притащит дров и хвороста, и будет сидеть рядом, поддерживая огонь, может быть, побрынчит тихонечко на гитарке. А когда он уйдет, пожара не будет. Точно не будет.
Он горел долго, а понял, что от него остались лишь угли, только когда она ушла. В нем больше не осталось пищи для костра, и новое горючее уже воспламенилось ее наивно-радостным пламенем.
И тогда пошел дождь. Он затушил дотлевающие угольки и размыл золу.
Он поставил точку и перевернул страницу.

Из огня да в полымя.

Она стремилась одарить его всем: и любовью, и заботой, и кровом, и пищей. Она хотела так приласкать и пригреть его, чтобы он, наконец, пустил корни в землю, которая давала ему жизнь и отбирала его свободу.
А он чувствовал себя, словно птица, которая лапами увязла в грязи, пусть и полной самых вкусных, отборных червяков и семян.
- Зачем тебе твоя свобода? – однажды спросила его она.
- Чтобы летать.
Однажды он открыл дверь, чтобы уйти и в ее обитель зашел Исход, который уже, оказывается, давно стучался.
Исход иссушил ее душу, сделал ее похожей на бесплодную мертвую почву пустыни…
И тогда пошел дождь.
Он подмигнул дождю и подумал:
- Зачем мне моя свобода, если погода такая нелетная?
Поставил точку и перевернул страницу.

























С чистого листа

Они гуляли, была осень. Осень бросала золото им под ноги, но они были уже слишком горды, чтобы нагибаться. Он докурил и бросил сигарету во влажную листву, сигарета, шипя, затухла, но он не услышал. Они для этого слишком быстро шли. А вернее – гуляли. Они оба уже привыкли гулять быстро, стремительно. Кроме того, собирался дождь.
– Я всегда мечтала нарисовать человека, который пишет – сказала она.
- А я всегда хотел написать о той, что рисует.
- Что же, думаю, мы сработаемся.
Она улыбнулась одними глазами, он ответил ей:
- Как радостно видеть в такую пасмурную погоду солнце.
- Где?
- В тебе.
И тогда пошел дождь.
Они спрятались под деревом, это было сомнительное укрытие.
Ей хотелось пить, по иронии судьбы, воды вокруг было достаточно.
- Как если бы вокруг было море - подумала она. Только море, полное воды, которую нельзя, и воздух, который не чувствуешь… А он весь продрог… Ему, наверное, хочется огня.
А ему хотелось огня. Только огня пленного, в каменной тюрьме камина. Ему хотелось погреться рядом от мечущегося пламени, так жаждущего вырваться. Ему хотелось посмотреть, ведь нет ничего лучше, чем смотреть на огонь, на воду, и на то, как люди работают.
Но все это было жестоко, глупо и бессмысленно. А особенно, что он думал об этом, когда рядом была она.
Ему почему-то показалось, что ей хочется воды, но только воды в стакане, в заключении граненых стен, из которых уже не утечь, уже не вернуться в море…
- Под нами уже лужа собралась, ты не промокла?
- Да мы же ни в воде не тонем…
- Ни в огне не горим. Все так – улыбнулся он.
- Потому что уже прошли и огонь, и воду…
- Что же, впереди еще медные трубы!
Она внимательно вслушалась в чечетку падающих капель…
- А ты знаешь, я ведь люблю дождь.
- Тогда зачем мы прячемся от этого дождя, который так давно ждали?
И они продолжили прогулку, и их прогулка перестала быть побегом. Оба они уже поняли, что это всего лишь еще одна страница...