Название: Будет больно…
Автор: Твой враг
Бета: с ожесточением ищу такую)
Пейринг: Сакура/Сасори/Хидан
Жанр: Romance, Angst, Deathfic
Размер: миди
Рейтинги: PG-13 (если почувствую, что выхожу за рамки проинформирую перед новой главой)
Дисклеймер: Нити вьются, спутываясь и расплетаясь, как мы живем… Нити сгорают и обрываются, как мы умираем…
Саммари: Сакура недавно победила Сасори, но я позволила себе чуть увеличить ее возраст. Здесь ей лет 17-18.
Предупреждение: AU, OOC
Размещение: сообщите автору, будьте любезны.
Статус: не закончен
От автора: Этот фанф пишется с декабря 2008 года, перерывы в творчестве значительны, но продолжениями я стараюсь радовать, тех кому было интересно. Предыдущая тема оказалась умершей, так что создаю новую.
От беты: …
Дополнительно: Все сюжетные нестыковки буду стараться сглаживать в дальнейшем, но не спешите меня в чем-то обвинять некоторые белые пятна в фанфе оставлены умышленно.






Глава 10.
Снова вернулась к тому, с чего начинала? Правда, Сакура? Слезы…слезы – опять бесконечный поток отчаяния и боли. Нельзя стать куклой при жизни, нельзя отречься от чувств. Раны заживают, от зависимости избавляются – но человек всегда останется собой. Жизнь все расставит по местам, вернет на круги своя – раны вновь кровоточат, жизнь снова невообразима без наркотика – без него. И снова больно. Как было много лет назад, как было всегда. Не от того, что Сасори захотел ее – это непонятно, пугающе, странно, но как-то неважно. Боль исходила из растревоженного сердца – страшно вернуться к началу, страшно быть спутанной нитью судьбы. Ей вдруг отчаянно захотелось вернуть все назад – отдаться этому пугающему человеку, только бы не испытывать того ужаса, давящего на ее хрупкие плечи. Она задыхалась – билась в истерике, а потом резко успокоилась. Движения куноичи обрели четкость и собранность – она аккуратно сняла простынь и свила веревку.
Лицо Харуно выцвело, эмоции ушли, только решимость окончить все. Она опять убегала.
Приладив петлю к потолку Сакура неловко соскочила со стула, прямо в мягкие объятья смерти. Последнее, что она слышала, прежде чем погрузиться во тьму – это был привычный стук в дверь. Потом не было ничего.

Сухой дробный кашель вырывается из легких только что спасенной им девушки. Дейдара в ужасе трясет эту едва-едва не ставшую покойницей куноичи за плечи - так странно… Так много, так бесконечно много жизней он загубил своим искусством, так оглушительно отдавались в его голове предсмертные крики боли его жертв, но Подрывник никогда не пугался так сильно, не пугался так за чью-то жизнь. Сакура распахнула свои пронзительно зеленые глаза и непонимающе воззрилась на спасителя. Удар сердца. Другой. Молчанье.
Резкий вскрик.
- Зачем?
- Дурррррра! – Дейдара вдруг ощутил такое бешенство, что чуть не ударил ее… слабую и беззащитную.
Он обнял ее, прижимая голову к своей груди, клянясь себе, что защитит от всех бед.
И вдруг Дей в который раз за день ощутил волну страха… не перед врагом – он был ему неведом, не перед сильнейшим – это было бы ожидаемо, но перед тоской и безысходностью в голосе девушки. Сакура выла. Монотонно и спокойно, как воют брошенные псы, как будто слез больше не осталось, так воют матери по мертвому ребенку, будто она оплакивала свою разбитую жизнь и запутанную судьбу.

Вечером Пейну доложили о том, что Дейдара в первый раз в жизни поднял руку на Сасори, и что самое удивительное Сасори ничем не ответил. Сам Пейн был чрезвычайно удивлен таки происшествием, но так как Подрывник отправился на миссию, а спрашивать что-то у Кукловода было бесполезно Пейн вскоре забыл об этом.
Уходя, Дейдара зашел к Сакуре проститься, но застал ее спящей. Он ушел так и не простившись. Именно на этой мисси Дейдара сразится с Саске.


Глава 11.
День. Два. Неделя.
Что-то изменилось, Сакура? Что-то исчезло не так ли? Когда казалось больше нечего отнять, что можно отобрать? Надежду? Спасение.
«Дейдара больше не появлялся.» - именно эта мысль выгнала ее из комнаты после очередного лечения отступника. По знакомым коридорам – дальше, дальше - туда где когда-то случилось… Но сейчас не время об этом думать, правда, Сакура?
Страх ни к чему – стук. Она вошла к нему. К скорпиону песков. Сама.
- Бабочка прилетела сама на огонь? –ничего кроме иронии. Это не угроза, человек сидящий на постели просто не может ее нести. Сгорбившаяся фигура, неподвижная…
Сдавленный голос.
- Где Дейдара? – Сакура не боялась, инстинктивно чувствуя, что ЭТО уже не то, что может принести боль или несчастье. Страха не было. Несчастье пришло.
- Дейдара, говоришь? – кукловод резко вскинул на нее взгляд, полный чего-то непонятного, что выводило из душевного равновесия. Наверное, это была боль, но разве Сасори способен чувствовать боль?
Сакура застыла. Внезапно Скорпион песков вскочил с кровати, подлетая к ней, припирая к стене.
- Где Дейдара? – застывшая, страшная в своей решимости – страха не было.
Сасори засмеялся резким, лающим смехом, переходящим в стон .
- Дейдара умер… - голос сорвался, - его больше нет, слышишь? – Кукольник прижал Харуно к себе в отчаянном, удушающем объятии.
- Нет – на этот раз смеялась Харуно, - неееет! – он ведь обещал всегда…! – Сасори – дана, он НЕ МОГ!
Он вздрогнул, когда она назвала его по имени. Но тихо-тихо произнес: «Саске».
Очередная волна безумства накрыла его – он отшвырнул розоволосую куноичи.
- Слышала, глупая Коноховская шлюха? Этот щенок убил его! Не смей больше называть его имя!
Но Сакура уже не слушала, выбежав из комнаты, она устремилась куда-то вниз, к подземельям… Только бы не слышать этот вкрадчивый голосок внутри. «Саске убил…»


Глава 12.
Все проходит. Прошло и это. Горе не может быть острым и невосполнимым вечно. Такова эгоистичная природа человека. Боль утихает, сердце больше не сбивается с ритма…
Живым осталась жизнь. Мойры оборвали чью-то нить жизни, задев тонкими пальцами твою, но она пока вьется… Она пока есть.
Как-то нечаянно и ненавязчиво Скорпион песков приблизился к ней, его нить стала уже практически неразделима с ее собственной.
Сакура почти освоилась в логове, все помещения открыли свои двери перед хрупкой Куколкой, как ее называли за глаза те, чьи шкуры она не раз латала поле немыслимых сражений.
Как ни странно было ее положение в организации, как ни двусмысленна ее самоотверженная помощь всем предателям различных деревень, но она оставалась исключительно преданной своим идеалам. Хоть деревня отреклась от нее, ОНА не отреклась от деревни, не перечеркнула протектор, а просто не носила его.
С той же самой щенячьей преданностью смотрела она на Сасори.
Их общее горе сплотило их холодные сердца. Не соединило, но сблизило. Вызвало не дружбу, но уважение, не любовь, но преданную нежность.
Когда он нашел ее где-то в подземельях, после того, как она убежала от него, мечущуюся в агонии со зловещим именем на устах, среди крыс и костей, он взял ее на руки и, прижимая к себе, поклялся никому не отдавать.
Ненавистную шлюху, подстилку конохских псов – ЕГО Куклу. Нить связывающую его с жизнью. Девушку, вернувшую ему жизнь.
Опоив ее зельями, которые должны были ускорить выздоровление, перебинтовав раны, нанесенные ею себе самой, он сжимал ладонь, выпачканную в ее крови, будто впитывал ее.
Кукольник ни под какими пытками, ни за что в жизни бы не признался, что в кромешной тьме самой темной ночи, когда даже в логове царит покой и сон. Он улыбается. Да-да.
Акасуна Сасори улыбается от воспоминания о том, как, проснувшись, куноичи разрыдалась, вцепившись в его неподвижную спину, а он… Он не оттолкнул ее, а обессилевшую вновь, отнес в ее комнату.
С тех пор она заботилась о нем. Странная, никому кроме них не понятная забота.
Молчаливая и по-своему прекрасная.