Прошло пять лет, и снова пустота огнями Эльма бледными сияет.
И копит зло людская темнота, и жирный Пёс проснулся и зевает,
Не то жильё и кость ему не та, сочнее кость у варваров бывает.
И жаждет он кровавый пир горой, что даст обильно пищи даровой.

Уж тут оббей все стены головой, набатом звон в ушах твоих не станет,
Не дрогнет гневом небо над тобой, ты отчужден, меняются местами
Лицо и зад, и рушится обвал, сметая всех, кто в страхе не бежал.

А что же Свет? Не он ли нас призвал к служенью веку лживому? Не он ли
Велел нам грудью встретить мутный вал зевоты Пса, и в пасть ему неон влил,
Затем, чтоб ядом Пёс его алкал, и даже дождь, стекая бурно с кровли
Искрился б светом? Зябко под дождём, вокруг темно, мы все чего-то ждем.

Чего ж мы ждем? Узнать куда идем? Вернее шли, пока огни не гасли.
А ныне ночь, и жирным Псом ведом мечтает Мир овсом наполнить ясли.
Уже горят Гоморра и Содом. Кого назавтра кара ждет, не вас ли?

Конечно, Пса от падали порвет скорей чем нас от сена, грянет ропот,
Да будет поздно, мир уже не тот, не тот Восток, совсем не та Европа.
Лишь прежний дождь уныло с неба льёт, как символ сил распадов и энтропий.
Приходит День, надев противогаз, в кармане френча лакомство для нас.

Худые руки в пятнах от проказ суют нам ком обсосанной лакрицы.
Который год в один и тот же час, дыханье Пса и тяжкий запах в лица.
Но ропот стих, поскольку полон рот. Лишь тихий смех, да шепот у ворот.