Можно сто раз повторить «халва», «халва», и даже вообразить её сладость на своих губах, но… слова, бьющиеся о краешек нашего сознания, перекатывают песчинки здравого смысла столь незаметно для пролетающих в небе птиц, что заподозрить нас в умении сказать несказуемое - так же смешно, как по плеску волн судить о количестве китов в океане… в любом случае хмурое утро самого обычного рабочего дня предпочтительнее великолепному зрелищу Апокалипсиса… хотя и тут можно поспорить.

И если ты услышишь от меня, что я тебя люблю, не отвечай мне до тех пор, пока твой колодец не наполниться влагой желаний по самые края твоих губ.

Потому что только тогда, когда твои ресницы запутаются в моих, ты сможешь понять, что говорить уже ничего не надо.

А потом уже достаточно сказать просто «привет!» - и Вселенная замирает, и мрамор превращается в прекрасные статуи, и цветы осыпаются лепестками, обнажая свою сердцевину, и моллюск внутри раковины покрывает песчинку перламутровым слоем, лёгким намёком на будущую жемчужину. Разумеется, мы хотели бы прямо сейчас повесить её на своей груди в виде прекрасной подвески, но так не бывает, между закатом и рассветом всегда существует пауза, во время которой и происходит таинство превращения песчинки в жемчужину.

И никакие слова не в силах ускорить процесс созревания арахиса и посолнечника, из которых Мастер Изысканных Лакомств делает ту самую халву, о которой так много и обильно мы говорим.

Любовь, напоенная влагой тел, созревает быстрее, но и в этом случае требуется время, чтобы зерно взошло, превратилось в росток, вызрело колосом, поэтому лишь в пору сбора плодов мы станем петь песни о сладости Жизни, и пускать в ход серпы, и говорить милые сердцу слова и прочие глупости.

Хотя и тут можно поспорить.