[500x400]

Женщин и змей не обижают

 "Я хочу сказать, что если порой женщинам не воздают
божественных почестей и уважения, то причина этого не в том,
заслуживают ли они или не заслуживают божественных почестей
и уважения. Я хочу, чтобы женщин так почитали и любили, как
должны быть почитаемы и любимы женщины, то есть - постольку,
поскольку следует им то немногое, в такую-то пору и по такому-то
случаю, если у них нет другой добродетели, кроме природной красоты,
то есть той красоты, того блеска, тех заслуг, без которых надо
было бы признать, что они родились на свет, имея на то меньше
оснований, чем ядовитый гриб, занимающий место на земле в ущерб
лучшим растениям, и существование их приносит больше вреда, чем
волчий корень или змея, скрывающая рядом голову".
Джордано Бруно, "О героическом энтузиазме".

"В практике медицины известно разделение лекарств на инь и ян,
в соответствии с мужским и женскими началами. Женщины отличаются
от мужчин также пульсом. Но в последние пятьдесят лет пульс мужчин
стал таким же, как пульс женщин. Заметив это, я применил одно женское
глазное лекарство при лечении мужчин и обнаружил, что оно помогает.
Когда же я попробовал применить мужское лекарство для женщин, я не
заметил улучшения. Тогда я понял, что дух мужчин ослабевает. Они
стали подобны женщинам, и приблизился конец мира".
Из "Хагакурэ" Ямямото Цунэтомо, XVIII век.

Некоторые из нас, мужчин, всё ещё наивно полагают, что преобладание женских образов в визуальной рекламе связано именно с нами: мол, женщина привлекает внимание мужчины к какому-либо товару. На самом деле создатели рекламы вовсе не такие наивные люди: мужчина в первую очередь обратит внимание на красивую манекенщицу, тем более если она в большей или меньшей степени обнажена, а потом уж на рекламируемый товар - если вообще обратит на него внимание. Понятно, что ни первое, ни тем более второе рекламодателям не нужно. "Женская реклама" - процент которой, вне всяких сомнений, является наибольшим среди остальных видов рекламы - нацелена на саму женщину. Женщину если и будет волновать другая женщина, то только с той весьма угодной рекламодателям позиции, что у этой другой женщины есть нечто такое, чего нет у неё самой. В итоге вступает в действие программа типа "у неё есть, а у меня нет": чтобы этой не дающей покоя мысли больше не было, женщине нужно либо самой "подсуетиться", либо "наехать" на (своего) мужчину. Продемонстрируем это на конкретном примере: в центре города висит здоровенный рекламный щит, предназначенный подать потенциальным покупателям роскошный спальный гарнитур. На кровати лежит весьма смазливая красотка, само собой, полуголая. Мужчина, видя подобную картину, в подавляющем большинстве случаев думает: "А вот неплохо было бы…", - варианты могут отличаться степенью грубости употребляемого дальше глагола. Женщина скорее всего думает следующим образом: "Вот бы и мне так поваляться", или: "А я бы получше смотрелась на этой кроватке", и т. д., и т. п. Кому из них двоих быстрее придёт в голову купить этот спальный гарнитур? Вот и получается, если и имеет мужчина какое-то отношение к цели создания рекламы - то в подавляющем большинстве случаев лишь как "средство".

Этот простенький житейский пример является одним из многих, показывающих, что современная "цивилизация" в качестве своей "движущей силы" имеет женщину. Женщина упорно вытесняет мужчину со всех "ведущих ролей", которые некогда были исключительно мужской прерогативой: она прорывается в элиту управления и бизнеса, всё больше и больше овладевает автомобилем (замечали ли вы, что в автошколах сегодня больше женщин, нежели мужчин?), надевает военную форму и берётся за оружие - и т. д., и т. п. "Не женское это дело", - для современной женщины нет приговора более ненавистного. Но только этим "покушением" дело не ограничивается. В соответствии с одной из антропологических систем половых признаков четвертичными признаками являются социальные различия полов - и здесь можно наблюдать уже практически полную инверсию. Например, в последнее время довольно часто ведутся диспуты о том, что в семейной жизни мужчине и женщине следует "поменяться ролями": женщина должна заниматься своей карьерой, а мужчина - семьёй и домашним хозяйством. Реальное господство женщины в семье, обеспеченное свойственными исключительно ей способностями при одновременном культивировании своей мнимой подчинённости мужчине, её уже не устраивает - теперь ей нужно явное и ничем не прикрытое господство. Одни называют такое положение дел долгожданными плодами женской эмансипации, другие - разумным возвращением к матриархату, третьи - апокалиптическим торжеством вагинальной инфернальности и т. д. Не так уж и важно, кто и как называет этот "процесс вытеснения", главное то, что признают его все.

Причём, помимо того, что всё время женщина активно наступала на мужскою территорию по главному направлению, она незаметно действовала и на фронтах, которым придавать серьёзное значение вроде как-то и неудобно: женщина напрочь вытеснила мужчину с таких исконно мужских мест, как брадобрей, продавец и т. п. Мужчина, работающий в парикмахерской, сегодня смотрится "не у места" - это уже неоспоримая истина, что парикмахером должна быть женщина. Но ведь даже в начале XX века это было ненормально! Разумеется, мужчина не возражал, что такую пустяковую обязанность женщина взяла на себя - в конце концов, есть ведь и куда более мужские занятия… Если бы мы излагали здесь конспирологическую теорию, мы бы непременно указали, что это вытеснение мужчины от кресла парикмахера было одной из деталей в тщательно продуманной стратегии тотального вытеснения мужчины.

Когда начался этот процесс? Это само собой разумеющийся вопрос, быть может, даже один из первых, возникающий при затрагивании обсуждаемой темы. Но какого-то конкретного и точного ответа он вряд ли когда-нибудь получит - это тоже должно быть само собой разумеющимся. Мы можем лишь с большей или меньшей степенью уверенности утверждать, что Жанна д'Арк (мы берём здесь самую крайнюю степень вторжения женщины в мужскую вотчину - военное дело) была всё-таки ещё исключением. Мифические амазонки - и подавно. А вот Мария Бочкарёва и её женские ударные батальоны смерти - это уже явный признак сформировавшейся базы для процесса инверсии. Современные девушки-курсантки, которых всё больше с каждым днём, и которые на улице уже ни у кого не вызывают удивления и даже интереса - это констатация стабильности и успешной реализации инверсии. Искать ответ на вопрос, когда именно начался этот процесс, - далеко не лучший способ проведения времени, потому что всё, что в лучшем случае нам даст ответ на этот вопрос - это ясность, с какой прогрессией мы имеем дело: алгебраической или геометрической.

Другое дело - почему происходит этот процесс. Почему женщина "эмансипировалась", т. е. "освободилась"? Может, она стала "сильнее"? Если такое ощущение и возникает, то оно иллюзорно: женщина стала "сильнее" только за счёт того, что мужчина стал слабее. Мужчина деградировал - нам стоит мужественно признать это. Нам - в смысле непосредственно мужчинам, потому как женщины и бесполые "специалисты" признали это давно (например, известный социолог Поль Дюваль назвал одну из своих работ не иначе, как "Мужчины. Вымирающий пол"!). Мужчина больше не мужчина. Отсюда и чисто по-женски разрешаемые гражданскими лицами войны "за столом переговоров", равно как и вообще все стремления разрешать споры "мирно и гуманно" (пожаловаться в милицию, а не разобраться самому, например), отсюда и торжество "сексуальных меньшинств" и престижность работы манекенщика или продавца в бутике, отсюда и всё чаще и чаще встречающееся в семьях явление "подкаблучничества", отсюда и бабская лживость "доблестных" мужчин, отсюда и разговоры о необходимости мужчине заниматься домашним хозяйством (чуждость мужчины к "занятию семьёй" проявляется хотя бы в том пустяковом наблюдении, что сегодня на улицах довольно трудно встретить толкающего перед собой детскую колясочку молодого мужчину, который бы при этом заметно не стеснялся и не смущался, а то и вовсе не "комплексовался"), и т. д., и т. п. Мелок стал мужчина. А, как известно, "свято место пусто не бывает" - и в освободившуюся нишу экзистенции ринулась женщина, возомнившая по своему чисто женскому честолюбию и эгоизму, что она действительно "сильнее". Реальная причина "продвижения" и "подъёма" женщины ускользнула от неё, и в этой своей самонадеянности она может завести "опирающуюся" теперь уже на неё цивилизацию… куда-нибудь не туда - так скажем. Ни о каком "приобретении силы" современной женщиной не может быть и речи хотя бы потому, что в своей эмансипационной активности женщина всего лишь копирует мужчину. Так было, есть и будет. Но копия всегда слабее оригинала. Лучше всего - именно в вопросе взаимоотношения полов - это показал никогда не бывший "просто писателем" Ганс Эверс в своём романе "Превращённая в мужчину": Эндри Войланд терпит провал за провалом в попытке походить на своего кумира - кузена Яна. Приблизиться к своему идеалу мужчины не помогла даже операция по перемене пола - новоявленный "мужчина" Эндрис Войланд всё равно оказывается способным лишь копировать своего кузена и спрашивать во всём у него совета. Т. о. Эверс ещё в те времена, когда эмансипация не приобрела такого (псевдо-)агрессивного размаха, как в наши дни, дал понять: сделай из женщины мужчину (а на момент написания романа подобная операция относилась к области фантастики) - "он" всё равно останется женщиной. Другой вывод из романа: "мужские игры" - всё-таки не "женское дело".

Берясь за мужское дело, копируя его практически во всём, женщина остаётся при этом женщиной - по-другому и быть не может. Взглянем ещё раз на "самую экстремальную" область мужской вотчины - военное дело. Возникнет ли у кого-нибудь сомнение в том, что женщина берётся за оружие в большей степени лишь для того, чтобы чисто по-женски покрасоваться и привлечь к себе внимание? Кстати, очень может так статься, что в этом-то желании привлечь к себе внимание и кроется истинная и единственная причина эмансипации! Ведь внимание к женщине - это всё для неё. Если женщина на получает от какого-то мужчины любви - этого "высшего разряда" внимания, то она в большинстве случаев будет пытаться пробудить в нём ненависть к себе - тоже ведь какое-то повышенное внимание! Короче - всё, что угодно, только не равнодушие. Положительно, страсть к вниманию - подлинная слабость женщины. Но это, естественно, не должно служить поводом для её осуждения - женщина есть женщина. Сейчас, когда "героем нашего времени" является личность сильная и воинственная, ведь время добропорядочных джентльменов и благородных барышень прошло, красоваться с оружием - самое заветное желание женщины. Оно для неё - что-то вроде модного необычного наряда, в котором наверняка можно заставить обратить на себя внимание. С таким подходом, разумеется, в "мужские игры" лучше не соваться. Вооружённые силы, всё больше и больше пополняющиеся представительницами "слабого пола", в конечном итоге превратятся в пародию на самих себя - в этом т. н. "ретрограды", вовсю противящиеся проникновению женщин в ряды служащих отечеству, всё-таки правы.

Но разве можно разубедить в чём-то женщину, если она уже "вбила" себе это в голову? Она всё равно будет продолжать пытаться "прыгнуть выше головы", т. е. исполнять роль, написанную Великим Сценаристом вовсе не для неё. Как минимум это означает, что женщине в этой роли тяжелее обычного - лишь гордость и высокомерие не дают ей сознаться в этом. Смеющуюся женщину сегодня можно увидеть, пожалуй, лишь на рекламном щите да в пьяной компании. Весь этот далеко не лёгкий и безмятежный "процесс вытеснения" держится на простеньком самоуверенном женском принципе "он может, а почему я не смогу?" Да, всё говорит за то, что женщина действительно "смогла". Иногда, чего здесь таить, "смогла" лучше, чем мужчина. Но как долго продержится это "я сама"? Ведь когда кто-то берётся за предназначенное не для него дело, то рано или поздно, даже если на первых порах "всё обстоит хорошо", дело оборачивается крахом, и чаще всего полнейшим. Несколько упрощённая, может быть, даже грубая аналогия: ветеринар вполне обладает познаниями, чтобы лечить человека. По крайней мере - должен. Но заниматься этим ему всё-таки не следует - и тем более делать какие-то сложные хирургические операции.

Сексисты обычно обосновывают свои выпады против эмансипации утверждением, что у женщин, де, нет "творческого начала", что женщины просто не способны на творческую деятельность, а отсюда, кстати сказать, "копировочная" сущность их активности. В качестве подтверждения этой мысли привлекается статистика количества женщин среди художников, скульпторов, учёных и т. д. (где женщины, определённо, в разгромном проигрыше), последние научные данные о строении мозга (у женщин, оказывается, более активна не "та" половина мозга) и т. д., и т. п. В ответ возмущённые феминистки обычно презрительно высказываются о "мужском творчестве" и заявляют, что "истинное творчество" мужчинам неведомо, потому что "истинное творчество" - это не что иное, как "таинство деторождения". Сексисты вполне резонно замечают, что к этому "виду творчества" женщины способны исключительно благодаря своему физиологическому строению, а вовсе не благодаря каким-то своим сверхъестественным способностям и талантам, будь у мужчин такое же строение, они тоже были бы способны на "истинное творчество", но у них (к счастью) такого вот строения нет, - зато у женщин есть руки, глаза, разум, и даже, в соответствии с некоторыми теологами-оптимистами, - душа, то есть всё то, при помощи чего мужчины собственно и творят, но женщинам обладание этими "орудиями творчества" почему-то всё равно не помогает. Тут на помощь едва переводящим от бессильной ярости дыхание феминисткам приходят на помощь "обыкновенные" женщины ("обыкновенность" которых заключается в том, что в отличие от феминисток они не ходят с лозунгом "долой мужчин", хотя, не исключено, что думают так). Они заявляют, что, строго говоря, женщине творить (творить "в мужском смысле") в общем-то даже противоестественно, ибо, в соответствии с рядом учёных мужей, мужчины творят по той же причине, что и соловьи поют по ночам, или, скажем, олени рогами бьются - чтобы привлечь к себе самку, завоевать её. Женщины (самки) торжествуют. Сначала самцам сказать на это нечего, хмуро косятся они на произведения своего творчества, но потом они радостно замечают, что, вот, женщины-то и проболтались о своей "сущности" - "все у них о сексе мысли", потому-то с творчеством они и не могут иметь ничего общего. Секситы тоже торжествуют. Словесная перепалка может развиваться и дальше, приобретая всё более и более грубый вид - поражения за собой всё равно никто так и не признает. Даже ничьей. Война между полами вечная. Могут меняться только сценарии.

Мы ещё вернёмся к некоторым темам, затронутым в этом гипотетическом споре между "экстремалами", пока же остановимся на том, что в вопросе творчества и сексисты, и феминистки, не будучи, само собой, объективными, всё-таки рассуждают в правильном направлении. Творчество действительно не предназначено для женщины, но в то же время оно самым тесным образом связано с женщиной. Дело в том, что идея, служение которой и есть творчество само по себе, суть женщина. Это достаточно явно: и женщина, и идея - обе стремятся быть познанными - тогда как мужчина, наоборот, стремится познавать. Поэтому идея есть женщина и только женщина. А женщина всегда будет привлекать к себе только мужчин - вот почему среди "творческих людей" всех мастей и числятся практически одни мужчины. Избитая фраза, гласящая, что "без женщины жизни для мужчины нет", становится действительно верной только тогда, когда женщиной определяется не только плотское существо, но и идеалистическая субстанция.

Наилучшей иллюстрацией взаимоотношений женщины-идеи, мужчины и собственно женщины является сказка Ганса Христиана Андерсена "Снежная Королева": Кай служит идее - он собирает слово "Ewigkeit" (Вечность) - слово философов всех времён и народов (тогда как Советник из пьесы Шварца - это образ "академического служаки", который за недостатком фантазии и каких-то творческих способностей способен только на сухую бюрократическую деятельность). Сердце Кая - кусок льда, как и должно быть у каждого, кто презрел мирское и служит идее - восседающей на троне ледяной женщине. Но вот приходит Герда, и "отбивает" назад у Снежной Королевы своего мужчину. Для этого, правда, ей приходится пройти "огонь, воду и медные трубы" - своеобразную женскую "инициацию". Не будь Герда "инициированной", она бы никогда не отняла у Королевы своего Кая. Идея - весьма властная и ревнивая женщина.

Если же кого-то по каким-то причинам не устраивает пример из творчества Андерсена (что напрасно - элементов эзотеризма в творчестве великого сказочника предостаточно), можно привести другой классический пример - случай Родиона Раскольникова и Сонечки Мармеладовой: Сонечка также проходит своеобразную женскую "инициацию", причём, гораздо более жёсткую и тяжёлую, нежели Герда, и, устремившись за ещё холодным по отношению к ней Раскольниковым на каторгу, в итоге побеждает идею, которой служил Родион. Именно с этих же позиций стоит рассматривать и "особый путь" Яны (Иоганны Фромм) в "Ангеле Западного Окна" Густава Майринка. "Путь Яны - это женский, жертвенный путь", поясняет Гарднер барону, и путь этот, "инициация", пролегает в области взаимоотношений между мужчиной и женщиной. В этом, собственно, и заключается вся его мистика, вся его посвящающая суть, так озадачивающая некоторых именитых мистиков по причине своей принципиальной "чуждости" Мистериям. Майринк вообще, при всём том, что Судьба довольно часто жестоко обходилась с ним, каким-то образом ухитрился пронести через всю жизнь ни с чем не сравнимое идеалистическое представление о роли женщины в процессе восхождения в духе её возлюбленного: "Тонкий женский инстинкт подсказывал, что высшее предназначение женщины заключается в самопожертвовании, но это представлялось ей чем-то само собой разумеющимся…" - это уже главная героиня "Зелёного лика". Она же: "Как всё ж таки стыдно и унизительно быть женщиной!" Майринк нарёк её Евой. Что это: безграничный идеализм или святая наивность? Поэтому мы и не будем обсуждать то обстоятельство, что у Майринка всегда всё-таки женщины помогают одержать мужчинам победу на их духовном пути, равно как и то, что в оригинале у Андерсена Кай собирает слово "Ewigkeit" лишь с приходом Герды - это всё теория, облечённая в форму сказки, а практика, как известно, тем более на "нашей грешной Земле" - совершенно иное дело.

…Показательно, что у Андерсена Кай и Герда убегают в отсутствие Королевы - они не вступают в схватку с ней, и тем более сказка не заканчивается какой-нибудь помпезной и одновременно умилительной нотой, вроде той, что Снежная Королева тает. Андерсен всё-таки был философом, и он хорошо знал, что "расплавить" Снежную Королеву невозможно (мудрая бабушка из сказки, понимающая птичий язык, т. е. язык ангелов, мягко переводит разговор на другую тему, когда Кай хвастливо обещает посадить Снежную Королеву "на печку"). Волноваться же на тот счёт, что у Королевы был отнят "поклонник", нечего - Королева, как и всякая великая женщина, без труда найдёт себе другого, гораздо более преданного и сильного мужчину, которого не "переманит" банальная земная женщина ("Герда" со старонемецкого - "земля"), пускай даже и "инициированная". (Сегодня, правда, чаще всего происходит так, что женщине и не требуется никакой "инициации", чтобы "отбить" у идеи мужчину - деградировавший мужчина легко поддаётся бесхитростным женским чарам, становится "семейным человеком" и потом всю жизнь раскаивается, что не стал тем, кем хотел.) Из всего этого следует, что "музой во плоти" женщина ("Герда") может быть только для того творца, предметом воспевания которого являются "женские ножки" - к коим не боящиеся обвинений в "неинтеллигентности" обычно причисляют Пушкина Александра Сергеевича. Для тех же творческих мужчин, идея которых, скажем так, более серьёзна, претендующая на титул "музы" женщина будет лишь создавать определённые неудобства - хотя бы своими вечными жалобами, что "ей уделяют мало внимания" ("Не мешай мне, Герда, не видишь - я занят"). Всё-таки одно дело просто посвятить что-то из своего творчества даме сердца - как подарок, а другое - работать ради неё ("ты меня вдохновляешь" и т. п.). Это уже действительно "пение соловья в ночи" и "сшибание рогов" (здесь мы не рассматриваем такие редкие идеалистические ситуации взаимоотношений творческого мужчины и женщины, как случаи Данте и Беатриче, Дали и Гала, Мастера и Маргариты - ибо это как раз те исключения, что подтверждают правило). Способности же понимать творчество у женщины никто не отнимает. Не исключено, что в чём-то она будет разбираться лучше самого мужчины. Но это только в том случае, если ей действительно есть дело до творчества (ибо чаще всего: "Глупый, глупый Кай").

Само собой, взаимоотношения идея-мужчина-женщина подходят под классическую формулу "третий лишний". Женщину, как бы она ни ценила творчество своего мужчины, в конце концов не может не начать раздражать, что мужчина уделяет больше внимания женщине-идее (т. е., по сути, другой женщине), нежели ей самой. Тем более, если творчество мужчины женщине просто "до лампочки". Хотя, более вероятно, что женщину интересует мужчина-художник только с позиции, изложенной в популярной песне: мужчина-творец должен совершить какой-нибудь грандиозный (и прекрасный) творческий акт во имя любимой женщины, а потом тихо стоять под окном своей богини - и довольствоваться исключительно этим. Разумеется, не стоит упрекать женщину в этом неизменном требовании внимания к себе, даже если оно переходит все мыслимые границы - такова её природа, как мы уже говорили. Женщина-идея со своей стороны относится к человеческой женщине так же, как и та к ней - причём, нельзя даже утверждать, что идея как женщина, несомненно, "более высокого сословия", превосходит человеческую женщину в надменности и презрении, столь характерных для отношений между соперницами. Мужчине же, как и в обычной ситуации "обладания двумя женщинами", рано или поздно придётся сделать решающий выбор, ибо "меж двух огней" никто ещё долго не протягивал, равно как и "двум господам" едва ли кто способен "служить" с одинаковой честностью и преданностью. Радикальный в поиске истины Ницше сухо заметил по этому поводу: "…В вопросах высшего философского порядка все женатые подозрительны" . Возможно, что при этом у него на уме была анекдотическая ситуация Сократа и его сварливой жены. Впрочем, Сократу ещё "повезло" - Ксантиппа только бранилась и ругалась, но всё-таки не лезла в его дело. Марку Твену, вот, не повезло гораздо больше: миссис Клеменс (настоящее имя Твена - Сэмюел Клеменс) заделалась ещё и цензором, правя всё выходящее из-под пера своего мужа. Тяжёлый случай. Но, как говорится - сам виноват. Заметим, однако, что сам Ницше вовсе не призывал к аскетизму, и себя таковым не называл: "У меня не было ни одного желания. Едва ли кто другой на сорок пятом году жизни может сказать, что он никогда не заботился    о    п о ч е с т я х ,    о    ж е н щ и н а х ,    о    д е н ь г а х !    - Не то, чтобы у меня их не было" .

Действительно, у творца, преданного своей идее, всё-таки может быть женщина, но её он не будет никогда - никогда не будет он принадлежать ей весь без остатка. Всякая ли женщина выдержит это? Конечно, нет - рано или поздно прозвучит категорическое условие женщины всех времён и народов: "или - или". Здесь-то и проверяется преданность творца своей идее или, наоборот, женщине. Это-то и делает многих творцов, полагающих, что они "одинаково любят обеих женщин", что в принципе невозможно, одними из самых несчастных людей на свете. Классический пример - взаимоотношения Шарля Бодлера и Жанны Дюваль. Впрочем, для женщин существует ещё один выход, без диктаторского "или - или": смириться с "соперницей", позволив мужчине преданно служить ей, тем самым "увеличить и    с в о й    блеск" . Смирение это, правда, в большинстве случаев будет деланным и неискренним.

Женщина никогда окончательно не сможет примириться со служением мужчины какой-либо идее и по той весьма явной причине - в которой, между прочим, кроется и "несовместимость" женщины с творчеством, - что для женщины существует один единственный "бог" - это она сама. И её тело, разумеется. Тот же мужчина, который не поклоняется этому "богу", или, что ещё хуже, поклоняется какому-то другому "богу" - будь то теория ядерной физики, мольберт и краски, познание принципов бытия, собственно Бог, или, наконец, тело другой женщины, - то такой мужчина является для женщины "богохульником" и "еретиком" и заслуживает сожжения на костре. Понятно, что подобная "самофетишизация" приобретает тем большую степень, чем красивее женщина, ибо эгоизм женщины прямо пропорционален её красоте. Строго говоря, женщина вообще не может любить мужчину - она может любить лишь его поклонение ей, лишь его любовь к ней. Само собой, чем выше уровень этого "поклонника", тем больше это льстит самолюбию женщины, и тем желаннее становится для неё обладание данным "поклонником". Если женщина "довольствуется малым" (по части мужчин), то только по той причине, что она по определённым обстоятельствам не может позволить себе большего. Но представься ей хоть малейшая, даже иллюзорная возможность улучшить своё положение - она непременно воспользуется ей, отдав все силы на достижение цели. Ни о какой "женской верности" речи и быть не может.

Разумеется, только что сказанное о женщине полностью применимо и к женщине-идее. И тем самым "трагедия творца", разрывающегося между двумя женщинами, может быть поэтически уподоблена нахождению этого самого творца между молотом и наковальней. Т. о., всё зависит исключительно от самого творца - в чью пользу он совершит выбор. Для Ницше, заметим, несмотря на его "не то, чтобы у меня их не было", подобной проблемы никогда не существовало: "Никогда ещё не встречал я женщины, от которой хотел бы иметь я детей, кроме той женщины, что люблю я: ибо я люблю тебя, о Вечность!    И б о    я    л ю б л ю    т е б я ,    о    В е ч н о с т ь !    ( D e n n    i c h    l i e b e    d i c h ,    o h    E w i g k e i t ! ) " .   В этом плане Ницше был счастливейшим человеком… Собрал ли этот великий немец "Ewigkeit" из льдинок? Сошёл ли он с ума (если оставить это определение) из-за того, что так и не смог собрать этого слова, или из-за того, что собрал-таки его, но не перенёс открывшегося зрелища? Или же подобное "состояние" есть непременный признак принадлежности к Вечности? Этого мы никогда не узнаем - разве раскрывает женщина свои тайны, тем более, если зовут её Вечность? А маленькая Герда так и не пришла к своему Каю - Лу Саломе, промелькнувшая подобно комете на небосводе жизни Ницше, была способна пройти сквозь "огонь, воду и медные трубы" ради себя и только ради себя. Немудрено, ведь герды существуют только в сказках.

Но вернёмся всё-таки к предмету нашего разговора. На самом деле все эти споры о главенстве мужчины или женщины в творчестве, равно как и все другие споры о "первом месте", бессмысленны. Мать-природа (или Бог-Отец - кому как больше подходит) действительно создала (создал) мужчину и женщину не только принципиально разными, но вместе с тем и принципиально неравными. Но неравными не в каком-то "социальном смысле", как это сегодня понимают практически все, и в первую очередь феминистки, что и побуждает их к действию, но неравными в эссенциальном и отсюда в экзистенциальном плане. И следствием этого изначального неравенства является одно единственное положение, из которого уже и вытекает всё остальное. Вот это положение: мужчина без женщины не был бы мужчиной - а был бы просто "существом". То же самое и с женщиной. Неравенство между мужчиной и женщиной призвано поддерживать жизненный баланс: каждому полу предопределено своё место. Или, без всяких недоговорок, - каждому своё. Мужчина не может быть в чём-то "первее" или "главнее" женщины просто потому, что женщина не должна претендовать на мужское, равно как и мужчина на женское.

Практичные немцы довели до абсурдистской тотальности предназначенную женщине долю, провозгласив принцип "трёх K": Kinder (дети), Küche (кухня), Kirche (церковь). Потом, правда, спохватились, и добавили ещё одно "K" - Kleider (платья). Может, ещё что-нибудь добавили бы, да не успели - "три K" уже рухнули под натиском эмансипации. Не мудрено, что женщины взбунтовались из-за этих "K": там, где существуют жёсткие своды, о справедливости и свободе приходится помалкивать. А "ущемлённым в правах", само собой, всегда хочется добиться справедливости и свободы. И даже получить заслуженную "компенсацию". В итоге они всё-таки получили то, что хотели. Но бывшие "ущемлённые" начали действовать со своим обычным принципом "протяни палец - оттяпаю всю руку", а бывшие "ущемители" стали проявлять обычное в таких случаях излишнее рвение реабилитировать себя. В итоге дело не ограничилось только не очень-то нужным женщинам избирательным правом (если только для мнимого самоутверждения и для всё того же привлечения к себе внимания), но в наши дни дело дошло аж до президентства. Бедная Финляндия, как и другие страны, где "народной волей" у власти поставлена женщина! Кто-нибудь когда-нибудь слышал сочетание "политик-женщина"? Никто и никогда - всегда только "женщина-политик". Женщина стоит на первом месте, политика - на втором. А иначе и быть не может - такова природа женщины. Должно быть понятно, что случай "женщины-политика" - лишь частный случай любой деятельности вообще. Женщина всегда будет на первом месте, а деятельность (профессия, род занятий, образование, титул и т. д. и т. п.) - на втором. Женщина всегда будет женщиной. А кем же, собственно, ей ещё и быть?

Первоначальное неравенство, разумеется, и служит причиной вечной войны между полами - там, где (со-)существует два антагониста, война сама по себе неизбежна. Война, но никак не "соперничество" - а ведь именно о нём сегодня только и говорят. Уже в силу этого принципиального антагонизма женщина не может быть "ниже" мужчины: женщины и мужчины - это скорее две совершенно разные расы. Впрочем, термин "раса" здесь более чем условен: белая раса, например, сможет прожить без чёрной расы (вся проблема будет только научиться выращивать бананы и т. п.), а вот мужчина без женщины и женщина без мужчины не смогут. Мужчина и женщина - это враги, но враги, гармонично дополняющие друг друга. Из этого упорядочивающего антагонизма следует и неминуемый крах "цивилизации", в которой одна раса берётся за дело, предназначенное для другой. Баланс между расами - между мужчиной и женщиной - в современном мире нарушен. Используя символику Инь-Ян, складывающуюся ситуацию можно описать как расширение чёрной (женской) области Инь на белую (мужскую) Ян. Кстати, "Чёрная" - так переводится имя индуистской Кали, и в какой-то мере факт "наступления" черноты Инь есть само собой разумеющееся явление в эпоху Кали-Юги. "Наступление" это идёт по всей линии границы. Эссенциальное, а вслед за ним и экзистенциальное равновесие нарушилось. Стало быть, катастрофа неизбежна. Мы снова говорим, что подобное катастрофическое положение складывается лишь "благодаря" деградации мужчины. "Наступление" Инь на Ян оказалось возможным только потому, что чёрная точка в области Ян непомерно расширилась - именно так следует иллюстрировать мужскую деградацию. Белое поле мудрого восточного символа начало очерняться изнутри: "внешнее наступление" чёрной области - это лишь следствие.

Первоначальное неравенство мужчины и женщины служит также и тем базисом, благодаря которому творчество является прерогативой исключительно мужчины, тогда как женщине это творчество абсолютно ненужно. Дело в том, что, как это нетрудно заметить, понять и осознать, для того, чтобы "быть кем-то", "представлять из себя что-то", "иметь какой-то вес", т. е., выражаясь несколько высокопарно, преодолеть бессмысленность бытия, мужчине необходимо "совершить что-то" (будь то съёмка гениального кинофильма или торговля нефтью в крупных масштабах), тогда как женщине ничего делать в принципе не надо - она ценна уже сама по себе, она имеет вес уже только из-за того, что она женщина. Вся задача женщины сводится, таким образом, лишь к тому, чтобы подать саму себя в лучшем свете - здесь же и кроется та страсть ко вниманию к собственной персоне, о которой мы постоянно говорим. Естественно, подобную задачу "действием" назвать трудно. Мужская "ценность исключительно через действие" и женская "ценность сама по себе" и являются основой неравенства между мужчиной и женщиной. Именно эти понятия ценностей следует иметь в виду, когда начинается разговор о мужской активности и женской пассивности. Между тем, это обстоятельство "ценности" практически всегда упускается из виду, если вообще кто-то подозревает о нём. Особенно это касается феминисток: словосочетание "женская пассивность" они воспринимают как оскорбление, и, чтобы опровергнуть его, начинают "действовать" и призывать к "действию" своих подруг. Но, как уже отмечалось выше, плачевны результаты того действия, когда его исполняет тот, кто вовсе не предназначен для этого действия. Негативность современного женского "действия" усиливается ещё и тем, что женщина, стремясь приобрести ценность (ценность в мужском понимании), забывает о своей ценности - ценности "сама по себе" (справедливости ради, забывают или уже забыли о ней и мужчины). Точнее, не забывает, а использует её лишь как средство воздействия, призванное облегчить процесс приобретения "мужской" ценности. Говоря проще, всё чаще женщина пускает в ход чары своих женских прелестей исключительно в карьеристских целях. В итоге женщина сама по себе проявляется только в сексуальности, вся остальная её экзистенция с женственностью связана исключительно условно. Таким образом, женщина тоже перестаёт быть самой собой: белая точка в черноте Инь расширяется. Понятно, что это никак не может компенсировать наступление черноты на белизну и расширение чёрной точки в Ян.

Из только что определённых понятий действительных мужской активности и женской пассивности следует, между прочим, и то, что в одном женщина всё-таки является гораздо более сильным существом, нежели мужчина. Мы говорим о процессе старения. Женщина, как существо, практически на все сто процентов зависящее от своей внешности (причём, зависимость эта является лишь следствием всё той же пассивности, её "ценности самой по себе"), гораздо более чутко ощущает ход времени. Нереализованные планы, недостигнутые идеалы, обманутые мечты и т. д., и т. п., гораздо более губительны для пассивности, нежели для активности. При активности, во время действия, движения, как минимум создаётся иллюзия того, что ещё не всё потерянно, что ещё что-то можно осуществить и достигнуть. Именно этим и объясняется феномен "деловая женщина" - это самое обыкновенное (обманчивое) средство против надвигающейся старости. Подобно тому, как деградировавший мужчина неизбежно прибегает к злоупотреблению алкоголем, наркотиками или чем-то ещё, так и женщина, переставшая быть самой собой из-за утраты веры в свою "ценность сама по себе", становится трудоголиком - эдаким биороботом, придумавшим какие-то высокие оправдания для своей големической суеты, именуемой ею самой "действием". Женщина гораздо больше подвержена    о т ч а я н и ю - у х о д я щ е г о - в р е м е н и ,    потому она и страдает гораздо больше мужчины (говоря о страдании, мы подразумеваем экзистенциальную неудовлетворённость бытиём). Но разве позволяет женщина своим мукам от этого страдания проступить наружу? Нет, как правило, мы этого не видим - женщина как никто другой умеет скрывать истинное положение дел, симулировать и прятать под покрывалом лжи убогую реальность. В преодолении    о т ч а я н и я - у х о д я щ е г о - в р е м е н и    женщина и является гораздо более сильным существом, нежели мужчина. Но "сила" эта парадоксальным образом следует из всё той же её пассивности. Это является лишним свидетельством того, что, как мы отметили в самом начале, женскую пассивность не следует понимать в буквальном смысле.

Те, кто говорит об "апокалиптическом торжестве вагинальной инфернальности", правы не только с позиции своей беспощадной традиционалистской критики. Даже без упоминания о торжестве Кали в её собственную Югу. Тем более, что Кали не такой уж и инфернальный персонаж (в Бенгалии, в частности, Кали почитается как истребительница демонов и могущественная богиня-покровительница). Ибо на сцене современного "цивилизованного" мира ведущую роль играет более близкая "западному сознанию" демоница Лилит. Согласно постбиблейской еврейской традиции Лилит была первой женой Адама, причём равной ему непосредственно - как и он сам, она была создана из глины. И Лилит, воспринимая равенство в происхождении в буквальном смысле, т. е. как эссенциальное и экзистенциальное равенство, не желает слушаться мужчину. В итоге она убегает от Адама. По аналогии с тем, как Бакунин провозгласил Сатану "первым вольнодумцем", этот поступок первой женщины следует назвать самым первым "я сама". Убежала Лилит к демонам - а больше, если размыслить, бежать было и не к кому, и, в соответствии с одним из вариантов мифа, стала женой самого Самаэля - главы всех демонов и сатáнов. Правда, всего лишь одной из четырёх.

В различных сказаниях Лилит приписывается последующая демоническая деятельность, чаще всего - это убийство детей, что "роднит" её, между прочим, с Кали. Конечно же, недопустимо говорить о практикующемся убийстве женщиной детей, тем более своих детей - во что бы женщина не обратилась в конечном итоге, это будет противно её природе, противно самому слову "женщина". Другое дело, что ребёнок больше не является целью женщины ("Всё в женщине - загадка, и всё в женщине имеет одну разгадку: она называется беременностью. Мужчина для женщины средство; целью бывает всегда ребёнок" ). Ребёнок осложняет жизнь современной эмансипированной женщины, он ей мешает всё больше и больше. Но пока ещё дети рождаются - из своего ребёнка женщина пытается создать такого мужчину, каким он должен быть согласно её убеждениям. Исправить, так сказать, недостатки "своего" мужчины. Хотя, у неё не всегда это получается, потому что быть матерью - одно, а быть хорошим воспитателем - совершенно другое. Быть может, поэтому женщины и предпочитают девочек - ведь они станут их лучшими подругами.

Впрочем, всё это, разумеется, крайности. Современная женщина гораздо больше связана с образом Лилит в том смысле, что о ней, о современной женщине, следует говорить "истинная дочь Лилит" - а не "истинная дочь Евы", как говаривали раньше. Непокорное "я сама" - это голос Лилит. Современная женщина морщится при напоминании о том, что она была произведена всего-навсего из ребра Адама, то есть, что она "вторична" по отношению к мужчине. Ведь не до всех дошла из XVI века незаурядная мысль Корнелия Агриппы о том, что если мужчина был создан из какой-то глины, "из праха земного" (Бытие 2:7), то женщина - из материала куда более благородного. Причём, создана она была опять-таки в благородном Эдеме, тогда как Адам был слеплен ещё до того, как "насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке" (Бытие 2:8). Короче говоря, мужчина был для Бога эдаким "пробным шаром", а жена его (ибо имя своё она получила от Адама лишь после изгнания из Рая: Бытие 3:20) - своеобразной констатацией мастерства, стало быть, существом куда более благородным, нежели мужчина. Примечательно, что излагает мысль эту Агриппа в книге под названием "О превосходстве женского пола над мужским" - тогда как даже феминистки говорят в основном о равенстве, а не о превосходстве. Надо заметить, что своим утверждением о ценности женщины "самой по себе" и о необходимости приобретения (завоевания) мужчиной своей ценности мы, по сути, соглашаемся с Агриппой в более высокой оценке женщины, нежели мужчины. Но это толкование, отметим ещё раз, распространено более чем незначительно - подавляющее большинство женщин живут и умирают с мыслью о своей "вторичности". Это унижает самолюбие женщины. Это её никак не устраивает. Она не желает подчиняться мужчине ни в чём. Поэтому популярность Евы сходит на нет. Вот Лилит - да, это другое дело. Одно время издавался даже женский специализированный журнал, который так и назывался - "Лилит". Может, он и сейчас существует.

Но измена Адаму и Богу не прошла даром для Лилит. Согласно одному знающему рабби, "…по слову Ягве разверзлась вульва в её голове". Влагалище на голове (этот символ, между прочим, очень любит применять в своём творчестве Гигер) - самый подходящий символ для характеристики современной "цивилизации", которой правит не разум, и уж тем более не душа или дух, но какой-то банальный животный инстинкт, что видно на примере всё той же всепроникающей и всепоглощающей рекламы: сексуальный аспект, или как минимум намёк на него, принято вводить при рекламировании даже самых что ни на есть рядовых и банальных товаров. Сначала к подобным приёмам вело желание "оригинальности", потом - необходимость: добиться усиления покупательной способности, используя познания из области фрейдизма, оказалось проще всего. Суккуб Лилит (другая её демоническая функция) торжествует. Всё стремится она подчинить себе. Шокирующая обывателя цифра из заключения по социологическому исследованию, констатирующая высокий процент мечтающих стать проститутками школьниц, - это лукавое подмигивание Лилит нашему миру: влагалищем можно добиться гораздо больше и быстрее, нежели разумом или талантом. Оборотная сторона усмешки Лилит: понятие "мужественности" всё чаще рассматривается лишь с позиции сексуальной способности. Как на скотном дворе: за такое-то время осеменить такое-то количество самок - кто больше. Суккуб Лилит захлёбывается от смеха - это именно то, что ей нужно.

Лилит победила мужчину. Но вина за это поражение лежит исключительно на самом мужчине: он пал, "дал слабину", сломался и т. д. Женщина, которую обзывают "самкой тупой", не виновата в этой своей "женской сучности" - мужчина получает то, что заслуживает, что соответствует его статусу. Сегодня женщина всё реже и реже употребляет слово "мужчина", ибо у неё нет веры в мужчину. Донельзя размытое и вульгарное "мужик" - вот каким определением пользуется современная женщина. Например: "в доме нужен мужик". Переводить это требование с языка женщины следует, скорее всего, так: "для выполнения у меня в доме некоторых хозяйственных работ и удовлетворения моих сексуальных потребностей мне требуется особь мужского пола". Само собой, это нельзя назвать определением мужчины. Даже если нас обвинят в заведомом извращении действительного положения дел - не сегодня, так завтра всё будет обстоять именно таким образом. И, признаться, мы были бы только рады, если бы нам доказали, что мы ошибаемся.

То, что для женщины секс значит гораздо больше, нежели для мужчины, на сегодняшний день признали вроде бы все. Сексисты радостно используют этот факт в качестве ещё одного довода за "животную сущность" женщины. Но это вовсе не так. Животные проявляют свою сексуальность, если к ним можно применить это понятие, лишь в период течки у самки. Современная же женщина сексуальна всегда (к этому же, между прочим, она вынуждает и мужчину). И всегда - для своей карьеры и прочих жизненных завоеваний, как мы и указывали ранее. А постоянная сексуальность - это вовсе не животный инстинкт. Животные давно вымерли бы от такого напряжения. Здесь действительно нужно поработать головой - той самой, на которой "разверзлась вульва".

Отто Вайнингер, чтобы сжечь "Пол и характер" которого, феминистки скорее всего не побрезговали бы вступить даже в нацистскую партию, выражается по поводу сексуальности женщины радикальнее всех: "…Между тем как Ж совершенно заполнена и порабощена половой жизнью, М знает ещё и много других вещей: борьбу и игру, дружескую беседу и кутёж, спор и науку, практическое дело и политику, религию и искусство". Все же творческие проявления женщин, равно как и саму эмансипацию, Вайнингер рассматривает исключительно как результат превышения нормы составляющей М в женщине (ибо "чистых" М и Ж, согласно ему, просто не бывает, в каждом мужчине обязательно присутствует доля Ж, в каждой женщине - М: мудрый символ Инь-Ян). Отсюда сопутствующими признаками "творческой женщины" неизменно будут либо её гомосексуальные наклонности, либо какие-то отклонения в физиологии. Другие причины, по которым женщина может быть "причастна" к творчеству, более "мягкие": во-первых, это чувство женщины к мужчине, для которого определённый вид творчества что-то да значит (мы не говорим здесь о "любви", так как являемся в достаточной степени реалистами, но говорим о "желании обладать"), и, во-вторых, всё то же банальное желание привлечь к себе внимание, как-то выделиться среди "подруг"-соперниц - тем более, если этого не позволяет проделать внешность, которая для женщины без всяких сомнений имеет первостепенную важность. Видно, что перечисленные причины никак не могут позволить использовать термин "истинное творчество" в применении к женщине, а потому, строго говоря, женское творчество вообще не может быть названо таковым.

Мы вовсе не утверждаем, что Вайнингер, идеи которого мы только что достаточно вольно изложили, абсолютно прав, и что в вопросах пола и взаимоотношений полов следует ориентироваться исключительно на его учение. Которое, кстати говоря, в соответствии с нашим положением о противостоянии женщины и идеи, можно интерпретировать и как типично женский приём в устранении соперницы: женщина-идея выбалтывает всю подноготную о своей сопернице - женщине обыкновенной - с тем, чтобы отвадить мужчину от неё. Бедная оклеветанная женщина! - можно было бы патетически воскликнуть. Можно было бы, если бы Вайнингер не выглядел столь убедительным. Особенно в том месте, где он пишет о лживости - ведь, перефразируя Маяковского: "Мы говорим женщина - подразумеваем ложь, говорим ложь - подразумеваем женщина"… Вайнингеровская идея, вообще, "баба не промах": "окрутила" бедного юношу, использовала для своих целей, да и бросила за ненадобностью. "Ты мне больше не нужен" - с чего ещё ему было собственноручно в столь юные годы себя жизни лишать? Классический случай т. н. "роковой любви". Самоубийство Вайнингера тем более не поддаётся привычному логическому толкованию, что сам он относился к этому акту с презрением. Кстати, он был сторонником платоновского учения об идеях.

Как бы там ни было, при помощи приведённых утверждений Вайнингера должна быть лучше понятна одна в общем-то простая мысль: Лилит, как ненавидящая всякое созидание и соответственно созидательные способности (это уже от демонов), стремится свести на нет творческую составляющую мужчины и все его творческие побуждения, напрочь вытеснив их единственно сексуальным стремлением. Ибо тогда мужчины не будут "отвлекаться" на женщин-идей, все они будут поклоняться ей и только ей. И, надо в очередной раз заметить, что Лилит преуспела на этом поприще (см. пример в первом абзаце работы). Винить её в этом опять-таки нельзя - всё-таки каждая женщина мечтает о том, чтобы быть желанным кумиром для всех. Так же как нельзя винить и маленьких девочек за мечту стать проститутками - не пользуйся товар (т. е. женское тело) широким спросом, предлагать его не было бы и надобности. Тем более, что эти девочки всего-навсего реалистки: "принцу" взяться неоткуда. И уж тем более, им не придёт в голову выдержать какую-ту там "инициацию" ради мужчины (к слову сказать, Вайнингер, скорее всего, в гробу перевернулся от применения этого слова по отношению к женщине). Бедные девочки.

Как мы видим, для достижения своего господства Лилит самым непосредственным образом заинтересована в деградации мужчины: низведение его до уровня, на котором говорить о каком-то послушании, а тем более подчинении ему будет просто смешно, на котором он будет рассматриваться лишь как сексуальный субъект, точнее - уже как объект. Но мы повторяем, что подобная "агрессивная политика" Лилит, и как её частный случай - женская эмансипация, стала возможна только благодаря деградации мужчины. "Агрессивная политика" Лилит - лишь следствие. Не дай мужчина слабину, ничего бы этого не было. Короче говоря, женское поведение вовсе не агрессия, а всевдо-агрессия, квази-агрессия, это пассивная агрессия - на которую, строго говоря, женщина только и способна. Женщина способна проявить агрессию только по отношению к заведомо более слабому объекту, ибо никто так не чувствует и не уважает силу, как женщина (многочисленные примеры проявления агрессии мужчин к слабому объекту "оправдываются", таким образом, только деградацией мужчины - здесь мы имеем в виду любую агрессию, и на межгосударственном уровне в том числе). "Ты идёшь к женщинам? Не забудь плётку!" - этот завет даёт не Заратустра, но старушка (ein altes Weiblein). Все, кто когда-либо поднимал визг по поводу этой фразы, либо не подозревал этого факта, либо старательно обходил его вниманием, тем самым признавая истинность завета. Его и могла-то дать только старая женщина, которая по Вайнингеру уже не "заполнена и порабощена половой жизнью", у которой наконец-то может действовать разум. Женщина, тем более молодая женщина, никогда бы не произнесла подобных слов. Хотя и подумала бы. Главное - чтобы плётку держал действительно сильный мужчина, а не тот, который становится сильным исключительно за счёт обладания этой самой плёткой. Какой-то "интеллигент" сострил, что, приди Ницше с плёткой к женщине, она без труда отняла бы её у него. Ницше и не пошёл бы к женщине с плёткой: физически он был слаб, источённый всеми мыслимыми и немыслимыми болезнями, но он был тем мужчиной, которым плётка для "власти" над женщиной и не нужна. У кого женщина действительно отняла плётку - так это у современного мужчины, и в первую очередь у хвалёного "интеллигента". Некоторым мужчинам это, между прочим, нравится. Нормально ли это? Разумеется - нет.

Понятно, что столь ненормальное и неестественное положение вещей когда-то нужно исправлять. Точнее - срочно исправлять. Хотя бы попытаться. Исправлять, естественно, подобную критическую ситуацию нужно только радикальными методами. Да, мы говорим о сексуальной революции. Точнее, о сексуальном путче, бунте, перевороте. Потому что эта вовсе не та сексуальная революция, которую проводят всевозможными "парадами любви" (основанными на чисто женской манере обращать на себя внимание окружающих). Настоящая мужская сексуальная революция не должна привлекать к себе никакого внимания, она должна проходить внутри "революционера". Т. н. "сексуальная революция" 60-х ни к чему не привела, а в соответствии с некоторыми дальновидными людьми даже ухудшила положение дел цивилизации потому, что она ограничилась лишь внешней стороной человеческих отношений. Внутренний мир остался нетронутым. Это в лучшем случае, а в худшем - внутренний мир был просто выброшен. За ненадобностью. Но внешность, как известно, ничего не значит: старухе можно сделать тысячу косметических операций, можно наложить не один слой "штукатурки", но она всё равно останется старухой. Потому что старуха внутри.

"Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина - для отдохновения воина; всё остальное - глупость" , - это и есть лозунг мужской революции. Мужчина - воин, всё остальное - глупость. Можно быть солдатом, но не быть воином, и наоборот: можно быть воином, но не быть солдатом. Мужчина обязан быть воином. Солдатом - это уж как получится. Косвенным свидетельством того, что воин заложен в каждом мужчине, является, между прочим, факт влечения мужчины к оружию - будь то расширяющее эрудицию коллекционирование или целенаправленное желание обладать какой-то отдельной "огнестрельной единицей". Оружие завораживает мужчину в буквальном смысле слова. И это при том, что влечение к оружию может соседствовать с нежеланием носить военную форму, а то и вовсе неприязнью к ней - подобная ситуация, естественно, особенно распространена в наши дни. Современная женщина, кстати сказать, переняла и эту страсть у мужчины - количество женщин-киллеров растёт с каждым днём, девушки записываются в вооружённые силы, девочки бегают с пистолетами и т. д. Но это, как уже неоднократно подчёркивалось выше - ненормально, потому что женщина не была создана для войны, амазонки - это всё-таки больше миф, чем реальность. Война - занятие исключительно мужское. И если пассивные сексуальные революционеры говорят "make love not war", то воин-революционер вслед за Чарльзом Мэнсоном должен говорить: "make love - make war". Ведь если даже в соответствии с распоследним поэтом "любовь есть война", то тогда, в строгом соответствии с первейшим математическим правилом, и "война есть любовь". Это позволяет нам окончательно сформулировать наш термин: бунт не сексуальный, но эротический.

Исправление внешней сексуальности внутренней эротикой снова говорит о том, что настоящий мужчина должен сделать себя исключительно сам. Сделать именно изнутри. "Делание мужчины" извне, снаружи - не такое уж и надёжное средство. Это - косметика. Самое же главное то, что настоящий мужчина в своём становлении не должен быть обязан никому. "Меня сделало то-то", "меня создал такой-то", - это слова для женщины. Она без мужчины - ничто, потому-то ей и приходится прибегать к сексуальности - на данный момент вернейшему средству. Мы повторяем: настоящий мужчина в своём становлении не должен быть обязан никому. Именно поэтому здесь бессмысленны всякие наставления, советы, рекомендации, инструкции и т. д. Мужчина на то и мужчина, чтобы всего добиваться самому. Во все времена существовало именно "я сам", а "я сама" - это уже инверсия.

Впрочем, это всё теория. Практика, как мы уже говорили, всегда расходится с ней. Вайнингер, например, своей книге присвоил титул "высшей чести, когда-либо оказанной женщинам", но эта "высшая честь" привела к серии самоубийств - далеко не каждая женщина способна выдержать эту книгу (лучше уж и вовсе не читать). Идеалистический (от слова идея) призыв к эротическому бунту потонет на практике в иллюзии комфорта, который создаётся под "железной пятой" Великой Лилит.

Век Кали - чёрный, и те, кто живёт в нём, подвержены внушению Чёрной Богини, поэтому они и считают, что всё так и должно быть. Всё хорошо. Жизнь прекрасна. Так что, мужчине следует хотя бы определиться, какую же именно женщину ему не следует обижать. Аминь.

С. Властьев

Публикация: "Свинец Сатурнианца" # II