Из Севастополя я уехала больше десяти лет назад, как только закончила школу. Последние дни до отъезда в Москву помню какими-то яркими слайдами: вот веселый безыменный одноклассник в лучах восходящего солнца задорно блюет за борт катера, на котором догуливается выпускной вечер. Вот я ем еще зеленый орех, сорванный с растущего прямо посередине двора орехового дерева. У меня еще рыжие волосы до попы с вплетенными в них хайрапсами, пальцы в дешевых медных кольцах и заусенцах и собственноручно сшитые, оттого ужаснейшие, заношенные до цвета пакли, голубые когда-то джинсы клеш. Я ношу феньки, люблю одиночество, пыльные заброшенные стройки, дешевый портвейн на пустеющем постепенно под вечер пляже и целоваться. Яркие разноцветные лоскуты - все что сохранила для меня память от детства, проведенного у самого моря.
Но вот одно я точно помню прекрасно: уже во времена моей юности в Севастополе не играли рок. Еще держался на плаву чуть ли не единственный в городе клуб "Бункер", предназначенный для редких выступлений гастролирующих рок-звезд. Он удачно располагался у подножия холма, где стояла наша гимназия: там я обыкновенно прогуливала школу,ибо убежище было отличное: халявное бухло, сигареты и гарантированное отсутствие взрослых. Жаль, работало оно через жопу, оттого иногда мне приходилось кататься зайцем на катере в Балаклаву: в городе, где каждая собака знает тебя в лицо, филонить было опасно. Местная неформальная тусовка, к коей я себя причисляла, состояла в основном из неуверенных в себе подростков и изредка встречающихся инфантильных неудачников постарше. Все мы опознавались по висевшим за плечами раздолбанным акустикам, обилию бисера на руках и распиванию портвейна у стены Цоя под фальшиво исполняемую Орефьеву. Музыкой в электричестве заниматься было как-то не принято - тусовка и так была переполнена бардами-самородками местного разлива, отчаянно боровшимися друг с другом за тощенькую аудиторию. Правда, я слышала, где-то на отшибе все-таки существовало несколько плохоньких репетиционных точек. На одной из них мои одноклассники, бывшие чемпионы-юниоры по горным байкам, отрастив волосы, играли, пока не рассорились, металл. Теперь, женившись и обретя некоторую физическую солидность, они, по последним сведениям, перешли на более легкий музыкальный жанр, в котором работает небезызвестный Стас Михайлов.
Два года назад мне удалось получить российское гражданство. Процесс тянулся долго, оказался ожидаемо муторным, не в последнюю очередь и-за того, что мне пришлось несколько раз приезжать в Севастополь, собирать всякие бумажки. Мама с этой новостью зачем-то обзвонила всех своих бывших знакомых, которые как один в порыве какой-то необъясняемой солидарности выразили желание меня увидеть. Некоторые при этом не могли опознать меня в лицо и называли Катенькой. Однако не всех из них толкало на встречу банальное любопытство: кое-кому я понадобилась не в качестве объекта для изучения, а как самый что ни на есть профессионал. Какой-то сын какой-то маминой приятельницы, прознав, что в Москве я пою в группе, решил, что уж я-то, как коллега по цеху, обязательно разгляжу их фантастический талант и непременно вступлю в ряды почитателей молодого крымского рок-коллектива. Обитал коллектив, к слову, в буквальном смысле под гаражом. Гараж стоял среди прочих сотен себе подобных на огромном пустыре, превратившемся в самый настоящий лабиринт. Без своего отважного проводника я бы, пожалуй, потерялась там до смерти. Но он безошибочно выделил среди одинаковых коробок нужную и начал со всей силы долбить в нее ногой. Через десять минут непрекращающегося грохота чья-то татуированная рука распахнула дверь и исчезла. Осторожно шагнув в темноту жаркого спертого воздуха, я поспешила на встречу талантам. Таланты оказались долговязыми, щуплыми, волосатыми и стеснительными. Но едва каждый взял в руки свой инструмент, произошло чудесное превращение: передо мною, упираясь головами в потолок, стояли теперь четыре льва. То, что они играют металл, меня не удивило. Видимо, в Севастополе это тренд. Два часа парни рубились на дешевых китайских гитарах так, словно покоряли не одну бедную меня, а целый стадион. Их музыка завораживала бескомпромиссностью отвратительного исполнения, помноженного на искренность намерений. Главный хит был представлен мне, как гостье, в конце программы. Куплет состоял из пары строк, размазанных по мощному гитарному рифу. Поэтому все свое певческое мастерство и душу вокалист вкладывал в припев. Нависнув надо мною, раз сорок за две с половиной минуты он пропел мне в ушную раковину весьма поучительную и жизненную фразу: "ПИСЯ - ПИСЯ - ХОРОШО! ПИСЯ - ПОПА - ПЛОХО!". Доиграв, они выжидательно уставились на меня. И я сказала единственно верную в такой ситуации фразу: "Ребята, вот теперь я вижу. В Севастополе рок - есть!"