В последние годы я редко видел отца. А когда видел – мало с ним разговаривал. Он и до болезни был молчуном, а после... заключил себя как бы в цилиндр из оргстекла, которое со временем становилось все толще и мутнее. Отец подолгу не отвечал на вопросы, иногда совсем не отвечал. Наверно, мои вопросы казались ему глупыми. Он отделывался междометиями даже когда приходили гости: его сослуживцы, друзья. Зато мама говорила за двоих – похоже, это всех устраивало. Прочитав мою диссертацию (а прочел он ее тщательно, знаю об этом не только со слов матери, просто отец все делал тщательно), он произнес одно слово: «Мудрено». Я сомневаюсь, что это был комплимент.

За несколько лет до этого академик Запрудин сказал мне, возвращая реферат:
– Знаете, Неволошин, как легче всего отличить дилетанта от компетентного человека? Дилетант пишет мудрено, очень любит всякие термины, особенно иностранные. Так он маскирует свой дилетантизм. Компетентный человек выражается просто и ясно. Есть такой писатель Курт Воннегут, читали?
– Нет.
– И зря. Вот его известная мысль: тот ученый – шарлатан, который не сможет объяснить семилетнему ребенку, чем он занимается. Перебор, конечно, но идею вы поняли. Подумайте над ней.

Кстати, сам Запрудин не всегда выражался просто и ясно. Хотя старался, студенты его любили. Я тоже старался, особенно после того разговора. И все-таки мой отец сказал «Мудрено». Нет, это точно был не комплимент.

А еще отец был энциклопедистом, любил знать все обо всем. Мог дать название, определение, объяснение любой букашке, цветку, артефакту, литературному или историческому персонажу. Он знал дату рождения Бенкендорфа, отчество сестер Лариных и имя доктора Ватсона. Думаю, легко смог бы водить экскурсии по известным музеям мира. Нередко отец переигрывал знатоков из передачи «Что? Где? Когда?» – давал верный ответ раньше них. Мало того, иногда он, опережая ведущего, угадывал вопрос. Кроссворды отец разгадывал «наоборот». Дойдет до половины, оторвет условие и говорит: «Проверь-ка меня. Семь по горизонтали. Там должно быть вот что...» Мне льстило, что он выпендривается передо мной.

Как-то раз отец за пять минут объяснил мне парадокс Эйнштейна. Он нарисовал поезд, человека в вагоне и другого, на платформе. Затем крупно – часы, написал какую-то формулу... и вдруг – я понял! Отчего в поезде время идет на доли секунды медленнее чем на перроне. Понять это казалось мне невозможным. Я испытал такой же душевный подъем как после знакомства с коктейлем «Северное cияние». Спирт с шампанским в равных пропорциях, если кто не знает. Парадокс я на следующий день забыл, но ощущение помню до сих пор. Значит – оно важнее.

Отец собрал библиотеку почти из двух тысяч книг, включая самиздат и тамиздат. Регулярно ездил на книжный рынок – менялся, продавал, покупал. Когда его отправили на инвалидность, он сказал: «Наконец-то я вдоволь начитаюсь». И стал читать ночами, а днем отсыпался. Я к тому времени уехал из дома, и родители спали в разных комнатах. Однажды ночью отец пошел в туалет, а может на кухню, попить водички. Упал в коридоре и умер от кровоизлияния в мозг. На поминках многие говорили: «Легкая смерть». Ну да, легкая, если не считать десяти лет болезни Паркинсона и житья на таблетках. Наверное, я прозвучу как подонок, если скажу, что уход отца не стал для меня трагедией. Конечно, я сильно расстроился, но... боюсь не так сильно, как должен был. И не только потому, что редко его видел. Тогда я не мог сформулировать этого, но теперь подозреваю, что мы – я, мать, сестра – значили в его жизни гораздо меньше, чем его работа, его альбомы и книги. Эту же мысль я нашел в одном из последних писем от матери. Кстати, старшего брата у меня тоже не было.

Зачем я все это рассказываю? Затем, что разменяв сороковник, давно похоронив идеалы и иллюзии, я встретил человека, который мог бы быть моим отцом. Или старшим братом.

Мы тогда жили в эмигрантском квартале Веллингтона, недалеко от центра. Две высотки и десяток зданий пониже, набитых голытьбой и тунеядцами разных цветов. Раньше мы думали, что жить близко к центру это престижно. В Зеландии все оказалось наоборот. Квартиру слева занимал тихий наркоман похожий на индейского вождя без перьев. Целыми днями он курил травку и читал Конфуция. Запах из его квартиры мне уже не перепутать ни с чем. Справа обосновался Эндрю, дезертир из Ливии. Узнав, что мы из России, неизменно звал в гости на портвешок. В армии Эндрю обучали русские инструктора, о которых он сохранил теплейшие воспоминания. Попадались и бывшие соотечественники, в основном нарушители визового режима и «прыгуны» с кораблей. Почти все они чего-то ждали: одни – депортации, другие – статуса беженца или продления визы. Несмотря на то, что им платили пособие, многие халтурили налево – клинерами, разнорабочими, посудомойками в индийских тошниловках. Таким образом им удавалось заработать на адвокатов, которые помогали отсрочить депортацию, а после отсудить у правительства какую-нито визу. Парадоксальная страна.

Встраиваемая поверхность TEKA покупайте в интернет магазине и экономьте свои деньги.