...В солонке соли не оказалось. Я перерыла все шкафчики, но так ее и не нашла.
- Моника! – позвала я. – А где соль?
Ответа не последовало. Дом показался мне непривычно тихим, хотя, кажется, должен был как минимум работать телевизор..
- Моника! – чуть неуверенно повторила я, выходя из кухни. Меня поразила мертвая тишина, хотя я точно знала, что все ребята дома – я бы услышала, если бы хлопнула входная дверь, да и не ушли бы они все, не предупредив меня. Эта тишина холодила душу и сердце, я чувствовала, как холодок пополз по спине...
Я быстро пересекла пустую гостиную, прошла коридорчик и затормозила перед дверью в комнату Моники, внезапно заробев. А вдруг она просто не слышит, а я тут нервничаю? Я аккуратно постучала, вновь позвав:
- Моника! – и открыла дверь.
Она лежала на кровати, бледная, с открытыми глазами. И мертвая тишина...
- Моника! – снова позвала я немеющими губами, хотя уже отлично понимала, что она меня не услышит. Господи, я не хочу в это верить, этого просто не может быть! Это дурацкий розыгрыш - мелькнула вдруг шальная мысль. Но почему же так тихо?!
Меня захлестнула паника. Я вылетела в коридор, напротив была комната парней, они занимали одну на двоих, превратив вторую в комнатку для проявки – Криштоф увлекался фотографией. Уже без стука я влетела к ним.
- Криштоф, там Моника! – и замерла. Оба парня лежали в той же позе, такие же бледные, с открытыми глазами.
- Криштоф! – позвала я, дотронувшись до его плеча. И тут же отдернула руку: даже через футболку я ощутила, какой он холодный...
Этот страшный вымерший дом... Ужас накрыл меня с головой, полностью парализовав и отобрав способность думать.
Я, не помня себя, вылетела из комнаты, забилась в какой-то угол, закрыла лицо руками и кричала, кричала, кричала...
Вдруг я ощутила, что кто-то пытается отнять мои руки от лица и сунуть в них теплую чашку. Слова я услышала позднее:
- Ну все, все, хватит! Хватит, моя хорошая, все, успокойся...
Я подняла голову, размазывая слезы по щекам: Моника.
- Моника, - слезы с новой силой хлынули из глаз.
- Ну хватит уже! – Анка присела рядом, обняв меня. Она явно нервничала и перешла на украинский. – Хватит. Все нормально, не нужно плакать. Все живы.

***

Нас пригласили на выставку. То есть, конечно, пригласили моего Самсона. Я подала заявку на участие, и ее приняли. Мы уже занимали места на выставках, Самсон у меня – идеальный британец, голубок окрас, плюшевая шерсть, словом, все как положено. На Краков же я возлагала особые надежды.
Польша – не дальний свет, однако я призадумалась. Просмотрев фотографии и отзывы того отеля, где нас предлагали разместить организаторы международной выставки кошек, мне как-то совсем не захотелось там жить. Возможно, место и неплохое, однако я бы предпочла что-то другое.
Именно когда я сидела перед монитором, задумчиво пролистывая списки гостиниц в Кракове, ко мне в дверь позвонили. Это оказалась моя соседка Марта.
- Привет, соли не одолжишь? О, что это ты тут? – она бросила взгляд на монитор.
- Да меня пригласили на международную выставку, а гостиница, которая мне предложена, как-то не впечатлила. – я прошла в кухню. – Тебе куда?
Марта молча протянула мне солонку. Снова бросила взгляд на экран и спросила:
- А где это будет?
- В Кракове. Давно собиралась снова посетить Польшу, вот и случай выпадает.
Я отсыпала ей соли, поставив бочоночек обратно на полку. Она забрала у меня свою солонку и улыбнулась:
- Спасибо. А то вечно забываю купить. А тебе с твоими поисками я могу помочь. Ты же знаешь, что у меня много знакомых в Польше. Как раз в Кракове у меня есть приятельница, которая живет в своем маленьком домике. Думаю, она тебя с радостью приютит. И кошек она любит.
Она черкнула мне номер, велев позвонить, когда я буду в Кракове, и пообещала предупредить свою приятельницу, что я свалюсь ей на голову.
Приятельница меня устраивала как нельзя лучше. Марта сказала, что она вместе с несколькими ребятами живет как бы в домике-хостеле, в Европе такое любят: четверо друзей делят кров и расходы.
Итак, проблема с жильем решилась, и мне оставалось только собрать вещи. Визу мне дали без проблем, документы Самсона были в порядке, на работе я взяла недельный отпуск. Привет, Карков!

***

В Варшаву я прилетела самолетом, а в Краков решила поехать поездом по нескольким причинам: во-первых, так будет Самсону лучше, а во-вторых, я любила Польшу и хотела воспользоваться случаем полюбоваться ею.
Выйдя в Кракове из здания вокзала, я набрала номер, который мне дала Марта. Переждала гудки.
- Слушаю, - ответили мне милым голосом.
- Здравствуйте... э-э-э... мне нужна Моника.
- Это я. Вы...
- Женя Яворська. Вы, кажется, сдаете комнату? Марта сказала...
- А, - оживилась Моника, - Марта мне звонила. Да, у нас есть свободная комната.
- А ничего, что я с котом?
- Я люблю животных! – засмеялась Моника. – Буду рада.
- Тогда говорите адрес.
- А где Вы сейчас, Женя?
- На вокзале.
- Тогда пусть Вас лучше Анджейка заберет. Сейчас позвоню ему. Он подъедет в течение 20 минут. Синий «Пежо».
- Хорошо. Спасибо!
Я положила трубку и присела на лавочку, любуясь предвокзальной площадью Кракова. Двадцать минут... Довольно долго, но мне не хотелось возвращаться в зал ожидания. Да и Самсон возился в переноске, явно не желая сидеть там.
- Потерпи, мой хороший, - попыталась уговорить его я. – Приедем на менясто и я туту же тебя выпущу.
Самсон, явно обевшись, повернулся к дверце хвостом.
Тут раздался визг тормозов. Машина остановилась совсем близко. Открылась задняя дверца.
- Пани говорит по-польски? – спросили меня из открытого водительского окна.
- Нет, - ответила я. – Почти не говорит.
- Ну, тебе же здесь не жить, - философски ответили мне. - Садись давай.
Я села.
- Ты Анджей? – Спросила я. Из зеркала заднего вида на меня смотрели веселые зеленые глаза.
- А ты наша новая квартирантка, - он не спрашивал, он утверждал. Я кивнула и открыла корзинку. Самсон выбрался из нее и потянулся.
- Ух ты, красивый, - Анджей на мгновение обренулся, рассматривая моего питомца. – Вы к нам надолго?
- На пару дней. Я приехала на выставку.
- Понятно.
Он сосредоточенно вел машину, пробираясь в потоке таких же спешащих куда-то автомобилей, мы выехали из центра, пробираясь теперь по району, застроенному частными маленькими домиками. Я не выдержала.
- Анджей, а можно тебя расспросить? Ты живешь с Моникой?
- Мы все живем с Моникой. Нас там четверо. Моника – хозяйка дома, Криштоф – ее парень, ну а мы с Анной – студенты, учимся в том же институте, где работает с недавнего времени Моника. В складчину жить в одном доме дешевле.
Я удивилась, насколько чисто и легко он говорит на русском.
- Ты студент?
- Ага, приехал по обмену, с России. А Анна вообще украинка – польские корни, знаешь, – я поняла, что он имел в виду программу обучения украинцев с польскими конями в университетах Польши.
- А Криштоф?
- Славный парень. Юрист, уже год практикует. Да познакомишься со всеми, разберешься. Мы приехали, кстати.
Анджей остановил машину на подъездной дорожке возле маленького домика, окруженного садиком и с клумбами перед фасадом. Вообще он создавал ощущение игрушечности: миленький домик, маленький садик, выложенные гранитом дорожки, цветное крылечко... Яркая зеленая дверь открылась, и на пороге этого домика я увидела девушку с темными волосами и спокойными темными глазами. Я как-то ни минуты не сомневалась, что это и есть Моника. И оказалась права.
Она протянула мне руку и жестом пригласила в дом. Пройдя маленький коридорчик, мы оказались в маленькой гостиной.
- Располагайся, - сказала Моника. – А потом будем знакомиться. Криштоф сейчас на работе. Идем, я покажу комнату, где ты будешь спать. – И крикнула в сторону входной двери: Анджей! Неси скорее продукты в кухню, иначе Анка тебя убьет! Сегодня ее очередь готовить, а она очень нетерпеливая, – пояснила мне Моника.
Она провела меня по коридору и открыла дверь в дальнюю комнату. Широкая кровать, письменный стол, кресло, шкаф, окно с белой занавеской и герань в горшке. Все предельно просто и со вкусом. Но герань меня доконала. Как-то не вязалась она с моим представлением о польских домах.
- Здесь раньше жила Анка, но после мы переоборудовали эту комнату в спальню для гостей. Тебе нравится?
- Конечно. У тебя замечательный дом, Моника.
- Если что-то нужно, спрашивай без проблем. Или у меня, или у Анки. Обживайся. И кота своего уcтраивай.

***

Разместив кота, я отправилась по делам. Меня провожала Анка – высокая, пышная блондинка. Оказывается, Анджей забыл купить шафран, а Анке без него не жить. После легкой перепалки (Анка, сильная и вспыльчивая, не смогла промолчать, а анджей только неумело отбрыкивался), та решила сходить за травкой сама, а заодно и меня провести на остановку – мне хотелось прокатиться на общественном странпорте. На пороге дома нам встретился Криштоф – абсолютно польский и абсолютно типичный молодой человек, внушающий, однако доверие. Мне подумалось, что профессия юриста ему очень подходит.
Анка рассказала, где мне нужно выйти, и я запрыгнула в автобус. Моих знаний языка хватило на то, чтобы купить билет и выяснить, как далеко мне ехать. Съездила в павильон, где должна была проходить выставкеа, зарегистрировалась и предъявила все документы Самсона, нам дали номер 48 на общей выставке, узнала, что завтра мы будем заняты целый день, а послезавтра – только после обеда, когда и состоится награждение, поприветствовала всех знакомых – заводчики всегда знают друг друга, а тут оказалось очень много украинцев. Поохала над Арчиком, который плохо пережил перелет, но завтра уже наверняка будет в форме (ха, специально мне намек, мол, не расслабляйся, у твоего Самсона достойный конкурент будет) и... все. Делать мне было здесь совершенно нечего. Надо было возвращаться.
Я прогулялась по городу, купила традиционный краковский крендель, поразглядывала витрины магазинов, посидела в сквере, наслаждаясь легким летним ветерком. По улочкам, вымощенным брусчаткой сновали люди, в основном туристы, медово пахли петунии. Я перекусила в открытом кафе, размышляя о завтрашней выставке. Не забыть бы подстилку для Самсона. Он, конечно, привык, что его разглядывают, мы не раз бывали на выставках, но все же это стресс и моему хорошему нужно что-то, что будет пахнуть домом.
День постепенно перетекал в вечер, и я решила возвращаться. Поймала такси и поехала к Монике. хозяйка как раз в садике поливала розы. Она махнула мне рукой, когда я проходила по дорожке.
- Все удачно? – спросила она, беря в руки секатор.
- Да. Завтра я буду весь день на выставке, так что не буду вам слишком мешать.
- О чем ты говоришь, какое мешать, - Могника срезала увядший цветок и бросила его в кучу таких же,у же срезанных с других кустов. – Я рада, что ты приехала, очень люблю гостей.
- Спасибо. – Я выпрямила зацепившийся за веточку листок. – Даже не знаю, как тебя благодарить. Может, я могу что-то сделать для вас?
- Что ты, - вскричала Моника. - Ничего не нужно.
- Тогда позволь мне похозяйничать у тебя на кухне, - я улыбнулась. – Послезавтра я буду свободна, и хотела бы вас угостить чем-то интересным собственного приготовления.
Моника протянула мне букет алых роз для вазы:
- Отлично. То-то Анджей обрадуется! Мы готовим по очереди, и это как раз его день. А если ты приготовишь что-то из украинской кухни, он будет счастлив вдвойне.
Мы вошли в дом, и Моника, забрав у меня цветы, поставила их в вазу в гостиной. Веторок чуть колыхал занавески на открытых окнах. Казалось, я нахожусь где-то вдали от всех забот, в этом маленьком уголке спокойствия. Я прошла в комнату, и, присев у окна, погладила Самсона. Он попытался проявить строптивость и укусить меня за руку, но я ловко увернулась от его зубок, щелкнув кота по носу. Эта поездка явно обещала быть удачной.

***

На следующее утро мы с Самсоном встали пораньше, Анджей, которому было ко второй паре, отвез нас в павильон.
К десяти стали подтягиваться простые зрители. Дети и взрослые прохаживались между рядами клеток и вальерчиков, рассматривая котов разных мастей и пород. возле сфинксов как всегда собралась толпа скептиков, редкие породы вроде манчкинов вызывали, конечно, особое внимание, которым, правда не были обделены и британцы, благодаря своей плюшевой шертске необычайного окраса.
Возле нашего вальера постоянно крутились дети, с восторгом подтягивая родителей и указывая на Самсона. сам же Самсон при этом лежал в царственной позе, снисходительно поглядывая на окружающих. Он прекрасно знал, как он хорош и с высокомерным снисхождением принимал восторги зрителей. На окружающий шум он не реагировал: эта выставка, как я уже говорила, была у нас не первой, даже пару медалей мы уже заслужили.
Время тянулось в бесконечность. Люди сменялись, наплыв посетителей то увеличивался, то снижался,к ак и на любой выставке. Однако, конечно, не зрительские симпатии решали, кому присудить медали. В отдельном помещении работала экспертная группа, постепенно вызывая и оценивая каждую кошечку и кота в своей категории.
На вальере Самсона висел номер 48 и мы ждали своей очереди. Я ни на минуту не смела отойти от клетки, боясь пропустить вызов к экспертам – за это назначался приличный штраф. Наконец, вскоре после обеда человек в белом халате позвал нас в комнату жюри.
Эксперт осмотрел Самсона, измерил размеры, проверил глаза и качество шерсти, тело и голову, словом, все как обычно. Все эти сведения он внес в протокол, поблагодарил нас, и мы могли быть свободны.
Я водворила Самсона обратно в вольер, и он уснул, повернувшись спиной ко всем посетителям. До закрытия сегдн оставалось еще несколько часов, которые я и коротала, читая книгу и прислушиваясь к тому, что говорилось вокург.
Выставки кошек – довольно склочное место, ведь каждый хозяин считает свою киску самой лучшей. Наша главная конкуррентка довольно громко рассказывала о восхищенной реакции на ее Арчика, явно надеясь, что я услышу и пойму: нам с Самсоном ничего не светит! Я лишь ухмыльнулась, посмотрим, что будет завтра. Ведь впереди еще второй тур, и до завтра будет неивестно, кто туда прошел.
В восемь вечера выставка закрывалась, и мы наконец-то могли быть свободны. Самсон устал, я видела по нему, да и сама я несколько выдохлась от этого дня. Хорошо, что завтра выставка открывалась после обеда. Нас ожидал второй тур и выбор лучшего из лучших.
Быстренько собрав свои вещи, упаковав Самсона в переноску, я покинула павильон, мечтая только о горячей ванне и мягкой постели.

***

На следующее утро нам всем не нужно было рано вставать, в том числе и хозяевам квартиры: это была суббота, никто не спешил на работу. Только Моника, вижимо, жаворонок, проснулась пораньше и ушла в садик заниматься цветами, чтобы не мешать спать остальным. Я помахала ей в окно кухни, когда варила себе кофе.
Постененно к завтраку выползли и остальные домочадцы. Завтракал кто чем придется, а потом, убирая со стола. Анджей у меня спросил:
- Моника сказала, что ты сегодня нас балуешь обедом. Это правда?
- Да, - я улыбалась. – Не хочешь, чтобы я готовила?
Он фыркнул, запихивая посуду в посудомоечнуя машину.
- Скажешь тоже! А борщ будет?
Я расхохоталась.
- Будет. И не только борщ. Если, конечно, ты не станешь мне мешать.
Анджей быстро поднял руки в качестве знака капитуляции и тут же покинул кухню, опасаясь, как бы его не заставили помогать в готовке.
Вот так кухня Моники и оказалась в полном моем распоряжении. Я сбегала в магазин за углом и докупила кое-какие продукты, и настроение у меня было отличное.
Правда, когда пришло время солить столь горячо любимый Анджеем борщ, я столкнулась с той самой маленькой неприятностью: соли в солонке не оказалось...



***

Обед был испорчен окончательно. Анджей, правда, вызывался все же съесть что-то из того, что не совсем сгорело, но Моника мягко отговорила его.
Меня усадили за стол, и Криштоф налил немного коньяка, который я и глотнула, стараясь не думать о том, что вообще-то не пью спиртного. Коньяк и крепкий чай оказали свое действие: я вопросительно поглядела на Монику, которая присела за стол напротив. Она вздохнула и оглянулась на парней, мнущихся у холодильника. Анка тем времением поставила на газ вариться картошку.
Моника повернулась ко мне и, помолчав еще немного, сказала:
- Я должна была предупредить тебя, но надеялась, что ты просто не попадешь на момент, когда мы будем... не транспортабельны. – Она поглядела на ребят снова, и Анджей присел рядом с ней, включаясь в разговор:
- Ничего страшного не было на самом деле. Можешь меня пощупать: я живой и не умирал. Почти.
- Все началось с меня. – Моика снова перехватила инициативу, пока я тыкала Анджея в теплую руку, а он в ответ весьма чувствительно ущипнул меня. – Я же врач, ты знаешь. Я только начала практиковать, когда мне предложили весьма нестандартный эксперимент.
В НИИ кто-то из молодых и прогрессивных случайно вывел формулу препарата, который помогал извлекать на поверхность все нестандартные умения организма.
- Мы всё на самом деле можем: читать мысли, ходить сквозь стены, летать или двигать предметы, - подал голос Криштоф, его тембр меня успокаивал. Не даром вся его внешность мне внушала доверие. - нужно только захотеть...
- И слегка помочь организму, - кивнула Моника, - ведь наш мозг работает всего на 9%...
Я внимательно слушала.
Словом, Монике предложили поучаствовать в апробации препарата, который заставлял мозг работать более чем на половину, и этот процент рос со временем. Перспективы открывались просто удивительные: человек становился почти всемогущим.
Моника была хорошим специлистом; была подобрана группа из нескольких человек. Трое были студентами того же института, Моника вызвалась на себе попробовать препарат, а не просто быть наблюдателем, и Криштоф присоединился к невесте, чтобы не быть за бортом.
- Мы все должы были поселиться в одном доме, так проще вести наблюдения, - подала от плиты голос Анка. – однако в последний момент пятая девушка отказалась, и мы остались вчетвером.
Все наблюдения вела Моника, записывая, как просыпаются способности, как себя при этом ведут ребята, и, конечно, описывая собственные ощущения.
- Значит, вы все можете?! Читать мысли, двигать предметы... – я задохнулась, вдруг осознав, о чем мне говорят эти люди.
- Не совсем, - хохотнул Анджей. - Так что не боись, твои мысли при тебе. У каждого своя способность развилась. Я легко поднимаю любую тяжесть, Анка играется с телекинезом, Моника может ходить сквозь стены и становиться невидимой, а вот Криштоф неплохо читает мысли, если того хочет, ему в работе очень полезно...
Моника кивнула. Однако в ходе первых денй оказалось, что за все необходимо платить. Разработчики вакцины, которую ввели участникам эксперимента, предупреждали о чем-то подобном. Словом, раз в сутки ребята умирали. Ненадолго. Всего-то на час.
- Это нельзя назвать смертью в прямом смысле, - покачала головой Анка. – нас просто выкидывает из тела, но и деться мы от него никуда не можем. Все, что вокруг происходит, отлично видим, но и поделать ничего не можем.
- Когда ты вошла ко мне, я отлично поняла, что сейчас будет, но могла только со стороны наблюдать за происходящим. – Моника заглянула мне в глаза, и я поняла, что она не лжет. – Слава господу, что час нашей смерти уже почти истек, когда ты нас нашла.
Я кивнула. Еще как слава... Да меня бы кондратий хватил, если бы я час просидела в доме с четырмя трупами, пусть и временными... Мне вполне хватило того, что я ощутила за эти несколько минут.
Дверь в кухню неспешно отворилась, и Самсон, продефелировав в задранным хвостом мимо хозяев дома, легко вспрыгнул мне на колени, утробно замурлыкав. Я почесала его за ухом, и вдруг подумала, что все не так уж страшно. Это было необычное приключение. А судьба этих ребят намного более удивительная, чем я могу себе представить. Пожалуй, ежедневная смерть того стоит...

Р.S. А медаль на выставке мы с Самсоном все же взяли!