Настроение сейчас - Жить можно.

Чей то час уже пробил,чей то с минуты на минуты. Иногда не знаешь, проживешь ли хоть сутки. Умрешь в мучительных стонах или избежишь муки, не нарушая законы или оденут браслеты не руки. Каждый год, в каждом раойне кто то отъезжает приняв внутрь, кто то горит под слоем, бродит вместо института. Кому то жить мешают, кто то сам себя хоронит, кто то долго поднимаеться, не заметив, что уже тонет. Пацаны в последний путь провожают по жизни братьев. Своих слез не скрывая попрощаються кратко. Ведь он выбрал себя, вместо лучшего друга и прыгнул под пули получив свинец собственной грудью. Из-за его же забитой стрелки в сего лишь секунду потерял все, в бесмысленной перестрелке, и добился чего? Зачем ему теперь нужны эти неподеленные деньги и у будущего сына, отец до рождения в земле. Все то золото, что прочит нам как липриконам. Всех в догоны сподвигает молодых нарушать законы. Быть живым заслонам тем, кто делит троны в этой уличной войне к пацанам относяться как к клонам. Что получит мать за сына? Из груди его потроны? Или тот кто виноват приползет к ней с поклоном? Будет ватными ногами, с глазами влаги полными, идти за гробом сына, слезы горя, в горле комом. Пепел к пеплу, прах к праху. Он сам пошел на плаху. В свое время не хватило смелости послать все на х.й. И друзья, что сами как мишень не в силе, и не в первой, хоронят своего, говорят покойся в мире. А мир ведь был намного шире, чем могильная ограда. Он измерял его деньгами-и вот расплата. Мир был намного красивее, чем пейзажи на банкнотах. Он звучал куда приятней, чем марш в минорных нотах. Видеть не могу глаз матерей от слез сырых, я видеть не могу отцов без времени седых, видеть не могу печаль друзей, подруг родных, я видеть не могу, когда хоронят молодых...