[642x420]


















Вчера, 23 апреля, в честь 100-летия "Русских сезонов" Дягилева, в Театре Пьера Кардена прошел гала-концерт, где были представлены балеты Михаила Лавровского «Нижинский» и Этери Агавы «Поиск», посвященный Сержу Лифарю, прозвучали арии из опер в исполнении Григория Карасева, солиста Мариинского театра, играл оркестр "Балалайка" под управлением Петра Прядкова.
На черной сцене трое в черных атласных костюмах ищущие, в "Поисках" смысл жизни – это композиция-посвящение Сержу Лифарю. Движения балета трепетны, образы ярки. Звучит как вступление.
Музыка Рахманинова, маленький балет, посвящен Вацлаву Нижинскому ("Бог танца», «восьмое чудо света», «царь воздуха» — называли современники Вацлава Нижинского (1889—1950). Он один из тех, кто принес мировую славу русскому балету). Его на сцене исполнил Денис Медведев - первый солист Большого театра.

Обнаженное до пояса тело сначала привлекает игрой мускулов в приглушенном свете, потом танец увлекает сюжетом, наполняется смыслом переживаний героя, страдающего тяжелым психическим заболеванием. «Клоун божий» - так называл себя Нижинский и Денису удаётся передать историю любви, творчества, страданий в маленьком 20-минутном балете . Аплодисменты перерастают в овацию…
Как полагается, наступил и антракт. Не было в этот раз фотоаппарата, да вряд ли бы я отважилась фотографировать. Придется описать.
Достопочтимая публика выглядела разнооригинально.
Молодая высокорослая барышня, на голобритой голове которой красками были нарисованы несколько извилин, белые бледные ноги, чуть спрятанные под короткой бесформенной туникой в цвет тела, - она несколько раз попадала в моё поле.
Мужчина за 50, в головном неснимаемом убре, очень напоминающем будёновку, три дамы в центре холла отчаянно улыбаясь, позировали свои спино-руко-оголенные платья. Ещё раз прошел будёновец: только вчераплохопобритый, пиджачок серого цвета одет на черную майку, самую что ни есть не футболку с правильным вырезом, а простую нательную майку.
В целом, женщины постарались: бусы, макияж и более-менее в платьях. Мужчины не отличались однообразием костюмов: затянутые в узкие джинсы ножки заканчивались светлыми шнурками черных мокасин, так же встречались пиджаки и бабочки…
На две головы выше среднестатистической публики продефилировала и исчезла в толпе симпатичная пара девушек, - по всем параметрам походившая к «моделям-топ!»
Публика живо общалась, меняя в разговоре даже язык, не замечая переходов то с русского на французский, то - наоборот . Партер с высоты моего балкона заметно поблёскивал брошками-серёжками, народ был НАШ.
Вторая часть концерта началась оркестром. 20 балалаек «от мала до велика» создали неповторимое звучание, когда переливы и проигрыши всколыхнули души, - нет такого звучания у скрипки: словно из глубины, тихим шепотом, играли волны, вылетали на поверхность и проносились вихрем перебора струн…
«Я помню вальса звук прелестный» - зал с затаённым дыханием слушал романс в исполнении Григория Карасёва, солиста Мариинского театра. «…Вечерний звон…», -исполнитель с небольшим блокнотом красного цвета и подсматривает в него иногда, странно…
Весело играют 19 балалаек и их дирижер Пётр Прядков, «Однозначно гремит колокольчик», - продолжает солист Карасёв…
Порой меня раздражало одно беспокойное семейство – сухощавая мамаша с двумя полногрудыми великовозрастными девицами, - все одного блондинистого цвета, с громкими каблуками, и сморканиями. Не могли никак расслабиться и смотреть-слушать… А на сцене Стенька Разин «тянул» из-за острова на Стрежень, в конце улыбаясь аплодисментам.
Позвала на марш «Славянка», вспомнились «Вдоль по Питерской» да «Поцелуй, меня, кума-душечка!»
Замеченный ещё в антракте «Шарф с кепкой» затаившись и сложа руки на колени, умилённо слушал. Проникало и туда наше «Эй, ухнем!».
Полным полна была зал-коробушка – и русских, и французов, с любовью слушавших и смотревших РУССКОЕ в парижском театре Пьера Кардена (мэтр также присутствовал в партере)
Одинаково громко на разных языках звучало «БРАВО!»

PS.
Была у меня в тот день и другая музыка…
За полтора часа до начала спектакля в подземном переходе играла маленькая женщина на незнакомом мне струнном инструменте, - натяжно и одиноко звучал он в полупустом переходе спустя три часа, - в час моего возвращения…
Хрипло и полуразбито будил ночное метро старый аккордеон с подрабатывающим аккордеонистом, а поезд уносил меня в маленький город, где-то в центре Европы, на окраину Парижа…



[550x367]