Готовьсь!.. Целься! Пли!
Овод слегка пошатнулся, но не упал. Одна пуля, пущенная нетвердой
рукой, чуть поцарапала ему щеку. Кровь струйкой потекла на белый
воротник. Другая попала в ногу выше колена. Когда дым рассеялся,
солдаты увидели, что он стоит, по-прежнему улыбаясь, и стирает
изуродованной рукой кровь со щеки.
- Плохо стреляете, друзья! - сказал Овод, и его ясный, отчетливый
голос резанул по сердцу окаменевших от страха солдат. - Попробуйте еще
раз!
Ропот и движение пробежали по шеренге. Каждый карабинер целился в
сторону, в тайной надежде, что смертельная пуля будет пущена рукой
соседа, а не его собственной. А Овод по-прежнему стоял и улыбался им.
Предстояло начать все снова; они лишь превратили казнь в ненужную
пытку. Солдат охватил ужас. Опустив карабины, они слушали неистовую
брань офицеров и в отчаянии смотрели на человека, уцелевшего под
пулями.
Полковник потрясал кулаком перед их лицами, торопил, сам отдавал
команду. Он тоже растерялся и не смел взглянуть на человека, который
стоял как ни в чем не бывало и не собирался падать. Когда Овод
заговорил, он вздрогнул, испугавшись звука этого насмешливого голоса.
- Вы прислали на расстрел новобранцев, полковник! Посмотрим, может
быть, у меня что-нибудь получится... Ну, молодцы! На левом фланге,
держать ружья выше! Это карабин, а не сковорода! Ну,
теперь - готовьсь!.. Целься!
- Пли! - крикнул полковник, бросаясь вперед.
Нельзя было стерпеть, чтобы этот человек сам командовал своим
расстрелом.
Еще несколько беспорядочных выстрелов, и солдаты сбились в кучу,
дико озираясь по сторонам. Один совсем не выстрелил. Он бросил карабин
и, повалившись на землю, бормотал:
- Я не могу, не могу!
Дым медленно растаял в свете ярких утренних лучей. Они увидели, что
Овод упал; увидели и то, что он еще жив. Первую минуту солдаты и
офицеры стояли, как в столбняке, глядя на Овода, который в
предсмертных корчах бился на земле.
Врач и полковник с криком кинулись к нему, потому что он
приподнялся на одно колено и опять смотрел на солдат и опять смеялся.
- Второй промах! Попробуйте... еще раз, друзья! Может быть...
Он пошатнулся и упал боком на траву.
- Умер? - тихо спросил полковник.
Врач опустился на колени и, положив руку на залитую кровью сорочку
Овода, ответил:
- Кажется, да... Слава богу!
- Слава богу! - повторил за ним полковник. - Наконец-то!
Племянник тронул его за рукав:
- Дядя... кардинал! Он стоит у ворот и хочет войти сюда.
- Что? Нет, нельзя... Я этого не допущу! Чего смотрит караул? Ваше
преосвященство...
Ворота распахнулись и снова закрылись. Монтанелли уже стоял во
дворе, глядя прямо перед собой неподвижными, полными ужаса глазами.
- Ваше преосвященство! Прошу вас... Вам не подобает смотреть...
Приговор только что приведен в исполнение...
- Я пришел взглянуть на него, - сказал Монтанелли.
Даже в эту минуту полковника поразил голос и весь облик кардинала:
он шел словно во сне.
- О господи! - крикнул вдруг один из солдат.
Полковник быстро обернулся.
Так и есть!
Окровавленное тело опять корчилось на траве.
Врач опустился на землю рядом с умирающим и положил его голову к
себе на колено.
- Скорее! - крикнул он. - Скорее, варвары! Прикончите его, ради
бога! Это невыносимо!
Кровь ручьями стекала по его пальцам. Он с трудом сдерживал
бившееся в судорогах тело и растерянно озирался по сторонам, ища
помощи. Священник нагнулся над умирающим и приложил распятие к его
губам:
- Во имя отца и сына...
Овод приподнялся, опираясь о колено врача, и широко открытыми
глазами посмотрел на распятие. Потом медленно среди мертвой тишины
поднял простреленную правую руку и оттолкнул его. На лице Христа
остался кровавый след.
- Padre... ваш бог... удовлетворен?
Его голова упала на руки врача.