в этот вечер я собирался особенно долго. красился, замазывал уже почти зажившие царапины, одел все самое лучшее и чистое. все, что я любил больше всего. уложил волосы, как раньше перед концертом.
словно умирать собирался…
выйдя за кованную медную ограду, я огляделся по сторонам.
никого не было.
может, это было просто злой шуткой.
я поднял голову. небо было чистым, а звезды были так низко, что, казалось, можно было дотронуться до них рукой.
я так и сделал.
поднял руку и дотронулся. они были холодными, острыми и такими одинокими в своей вопиющей красоте. как и я…
когда-нибудь я стану одной из них, а люди будут смотреть на меня и восхищаться. «папа, смотри, какая красивая звезда», - скажет какой-нибудь малыш и ткнет своим маленьким пальчиком в небо. а я улыбнусь ему оттуда сверху, и пожелаю удачи.
из тумана вечера блеснули две фары.
значит, все-таки не обманул.
я отошел на обочину, машина плавно притормозила.
стекла были затонированны.
я подошел к машине, на ходу вынув папку.
стекло опустилось.
- я все сделал, - дженис смотрел на меня испуганно и виновато, прямо как том.
легкий, почти неслышный хлопок.
в следующую секунду глаза джениса стали большими, изо рта потекла тоненькая струйка крови, и он медленно сполз вниз по кожаному сидению, так и не сводя с меня уже остекленевшего взгляда.
- молодец! – герард взвел руку с пистолетом, из дула которого еще шел дымок.
я ничего не ответил. на душе вдруг стало спокойно. до невероятности спокойно. я еще никогда не чувствовал себя в большей безопасности. словно за мной стоял невидимый ангел и закрывал меня белоснежным крылом.
под прицелом судьбы.
- завтра воскресенье, билл, - герард улыбнулся.
- знаю, я уже заранее поздравил брата, - голос был спокойным, не единой эмоциональной нотки.
папка выскользнула из рук и, упав на землю, открылась. сильный ветер тут же подхватил листки, лежащие внутри, и белыми клочками растрепал их по всей дороге.
- они будут счастливы. вчера мы ездили на узи – у гретты будет двойня, - я улыбнулся и еле заметно кивнул.
конечно, мой брат будет счастлив.
тепло…
ветер больше не казался таким холодным.
легкий, почти неслышный хлопок.
_
нос резал цветочный аромат, по-моему, они переборщили с розами.
билла не оказалось в комнате с утра, он ушел. просто ушел. но я знал.
знал, что он придет.
- том каулитц, вы готовы взять эту девушку в жены, любить её до самой смерти? – священник, тот самый, у которого исповедовался билл. уже глубокий старик, он смотрел на меня совершенно спокойно, но в его взгляде было что-то пугающее, отчего меня невольно бросило в дрожь.
я огляделся по сторонам. на скамейках сидели чужие люди, многих из них я видел впервые в жизни. они все внимательно смотрели на меня и ждали только одного ответа.
но билла не было.
за окном светило солнце. надо же, всю неделю до этого лил дождь, а теперь вдруг резко установилась такая прекрасная погода. я слышал веселое щебетание голубей под окнами церкви.
но билла не было.
я посмотрел на гретту, она улыбалась своей милой, ангельской улыбкой сквозь полупрозрачную ткань фаты.
но билла не было.
- да, - гретта часто-часто заморгала, она плакала. плакала от счастья.
- если есть кто-нибудь, кто знает, почему данный брак не может состояться, пусть скажет об этом сейчас или молчит вечно. я почти не слышал этих слов.
в голове вырисовывался образ билла, застывшего на пороге церкви и устало облокотившегося о косяк, запыхавшегося с дороги.
«да, я против»: тихо шепчут его губы.
но билла не было.
молчание. в церкви повисло гробовое молчание.
розы искрились капельками росы в свете сотен свеч.
- тогда я объявляю вас мужем и женой. жених, можете поцеловать невесту, - священник закрыл книжку и почему-то не улыбнулся.
я поднял фату и, наклонившись к гретте, дотронулся своими губами до её, уже родных, уже моих губ.
по всему телу острой иглой пробежало боль. вкус билла, вкус его крови, его слез.
я целовал гретту жадно, без остановки, пока не начал задыхаться.
наконец отстранившись, я посмотрел на неё. она улыбалась.
- я сохранила его для тебя, прости…
по моим щекам текли слезы, на губах застыла мертвая улыбка.
но билла не было.

эпилог.

этот вечер был очень теплым для сентября.
я сидел на веранде и читал книгу лиззи, своей дочери. она была белокурой и кудрявой, похожей на маленького ангела. вся в маму.
- а потом принц поцеловал принцессу и она, открыв глаза, улыбнулась ему, - лиззи сидела у меня на коленях, прижав свою пушистую голову к моей шее.
- билл, ты слушаешь? – да, у меня был и сын. гретта родила двойню, и сказала, что я могу назвать мальчика, как захочу.
рука машинально вписала имя брата в свидетельство о рождении.
- скучно, - сынишка наморщил носик, он походил на маленького испуганного котенка, который постоянно в свои пять лет доказывал, что он взрослый, и взъерошивал шерсть на загривке, когда что-то было не по ему.
- а тебе разве не хочется дослушать историю до конца? – я аккуратно поставил лиззи на пол и подошел к биллу.
- я знаю, что будет в конце. они жили долго и счастливо, да? – сын и вправду был слишком взрослым. это пугало меня.
- это же сказка, у неё всегда хороший конец, - я потрепал билла по взъерошенным каштановым волосам.
от сына пахло сиренью, он тоже любил сидеть в саду среди цветочных кустов. я посадил разные сорта сирени после свадьбы, с корнем выдрав эти проклятые орхидеи и идеально подстриженные кустарники, которые так любил герард.
этот ненавистный мне человек умер полгода назад от сердечного приступа, сидя в кресле-качалке перед огнем. я до сих пор помню выражение лица герарда. такое спокойное, что, казалось, смерть была для него величайшим подарком. тогда мне даже стало его немного жаль.
- папа, папа, смотри! – билл дергал меня за рукав.
я замотал головой, отгоняя воспоминания.
- что? – глаза у сынишки горели, я редко видел его таким счастливым.
- папа, смотри, какая красивая звезда! – я проследил взглядом за маленьким, почти кукольным пальчиком сына, но ничего не увидел. просто черное небо и миллионы светящихся точек.
- ты что, не видишь? – билл надул губу и снова уставился на небо.
я пожал плечами и обнял сына, лиззи прижалась ко мне и непонимающими голубыми глазенками тоже уставилась куда-то вверх.
- она улыбается мне, звезда, - билл залез на подоконник, и, ухватившись за раму, выпрямился в полный рост.
я еще раз взглянул на небо.
что-то промелькнуло. яркая, ослепительная вспышка. но через мгновенье она пропала.
так всегда улыбался брат. ослепительно, молниеносно. он очаровывал всех, он заставлял людей любить себя.
лепестки сирени, подхватываемые легким порывами ветра, кружились в воздухе и опускались на землю.
что было до этого.
что было после.
все пустяк, все неважно. об этом можно будет подумать потом. действительность рассыпалась на миллионы сверкающих осколков. я поднимаю их и режу руки.
больно, до крови. глубоко.
порезы не заживают.
уже не заживают.
***
«все вокруг говорят про любовь, влюбляются. а я все еще не могу понять, зачем нужно это чувство. что такое настоящая, большая и искренняя любовь, по которую так много пишут в книгах, снимают фильмы?
ну да, я тоже люблю.
люблю маму, нашу собаку. люблю тома. ведь они самые близкие, кто только у меня есть. только они поймут меня и поддержат в трудную секунду. словом или просто взглядом.
но я знаю, когда-нибудь настанет момент, и я, наконец, найду человека, которого буду любить по-настоящему. я тогда обниму его, поцелую, а затем прошепчу на ухо тихо-тихо, эти волшебные слова, которые перевернут наши жизни: «я л ю б л ю т е б я…».

ende.