КАКИЕ ЭМОЦИИ ОН У ВАС ВЫЗВАЛ?

Уилл заткнул уши: у него не было сил это слышать. Раз за разом она отталкивала своего
деймона, а тот все плакал и льнул к ней.
Она могла повернуть назад.
Могла сказать: нет, это не годится, мы не должны этого делать.
Могла остаться верной тем давним, самым тесным и близким отношениям, которые
связывали ее с Пантелеймоном, поставить их на первое место, а все прочее выкинуть из
головы...
Но она не могла так поступить.
- Этого никто еще не делал, Пан, - шептала она, дрожа, - но Уилл говорит, что
мы вернемся назад, и я клянусь, Пан, я люблю тебя и клянусь, что мы вернемся... я
вернусь... береги себя, милый... ты будешь в безопасности... мы вернемся, и если даже мне
придется потратить на то, чтобы найти тебя, всю жизнь до последней минуты, я это
сделаю, я не остановлюсь, я буду искать без отдыха... ах, Пан... милый Пан... я должна,
должна...
И она оттолкнула его, так что он скорчился на грязной земле, жалкий, озябший и
испуганный.
Каким зверьком он сейчас был, Уилл вряд ли смог бы сказать. Он выглядел совсем
детенышем - то ли щенком, то ли котенком, побитым и беспомощным, так глубоко
погруженным в страдание, что чудилось, будто это уже не существо, а само страдание. Он
не сводил глаз с лица Лиры, и Уилл видел, как она заставляет себя не избегать его взгляда,
не уклоняться от вины, и, мучительно переживая за нее, в то же время восхищался ее
честностью и мужеством. Между ними возникла такая напряженность чувств, что самый
воздух казался наэлектризованным.
И Пантелеймон не спросил "почему?", потому что знал; и не спросил, неужели Лира
любит Роджера больше, чем его, потому что знал подлинный ответ и на это. Он знал, что,
стоит ему заговорить, и она не выдержит; поэтому деймон хранил молчание, чтобы не
расстраивать человека, который покидал его, и теперь оба они притворялись, что это не
такая уж большая беда, скоро они опять соединятся и все обязательно будет хорошо. Но
Уилл понимал, что Лира оставляет здесь свое вырванное из груди сердце.
Потом она шагнула в лодку. Девочка была так легка, что лодка едва покачнулась.
Сев рядом с Уиллом, Лира продолжала смотреть на Пантелеймона, который стоял, дрожа,
на пристани у берега; но как только старик отпустил железное кольцо и взмахнул веслами,
деймон-щенок обреченно протрусил в самый ее конец, тихонько постукивая когтями по
влажным доскам, и остановился там, молчаливо глядя им вслед, - а лодка уплывала
вдаль, пристань таяла и вскоре совсем скрылась во мгле.
И тогда Лира зарыдала так горько, что даже в этом затянутом дымкой мире
откликнулось эхо - но, конечно, это было не эхо, а та, другая ее часть, ответившая
плачем из страны живых ей, плывущей в страну мертвых.
- Моя душа, Уилл... - простонала она и приникла к нему; ее мокрое лицо было
искажено мукой.