Давно это было. Ныне уж и не вспомнит никто когда именно, вот разве ветер один и помнит, да думаю и он запамятовал.


Жил на земле человек один. Добрейшей души человек, да вот беда - трусоват малость. Не всегда правда и не везде, вот ежели другу случалось в лихо какое попасть, так за друга тот горой и как есть ничего не боялся и в огонь и в воду ходил. Да только храбрость его опять же от трусости была, очень уж он боялся, что друзья его трусом назовут или, что еще хуже, вовсе отвернутся. Не мог он позволить себе одиночества, знал потому что страхи свои только на миру и может побороть.

Ну да и Бог бы с этим. Боролся по-маленьку со страхами своими, получалось вроде и самому храбриться и перед людьми не посрамиться, да и ладно бы.
Беда лютая в другом была. Знавал герой наш, по опыту личному болезнь страшную: когда телом вроде как и здоров человек и никакая хворь ему не грозит, да ноет сердечко глубоко где-то, да душу выворачивает. Было дело, довелось пережить напасть душегубную. И вот, когда смута душевная друзей черной тенью покрывала и рвался он и желал непреодолимо помочь друзьям своим, да опять же боялся - как бы не навредить душе ранимой словом неверным, как бы не обидеть своим разумением неправильным. В беде такой геройство не покажешь, да кулаками не блеснешь. И кручинился он, горевал по друзьям сердечным да по себе робкому.

А что у него самого на душе творилось так про то никто и не ведал. Да и как прознать? От него слова доброго ждут - а он молчит. И сказал бы правду горькую друзьям своим преданным, помогли бы в любой смуте советом полезным: дескать слово теплое да приветное всегда в подмоге станет да силушки прибавит. Друзьям то и нужно то всего ничего - знать что друг верный рядом да поддержит неровен час. Так ведь молчал же окоянный.

Так и стали друзья верные взгляд от него воротить, правды не ведая.

И возвел он руки свои к Небесам, да вспомнил всех Духов и поклонился им низко. Взмолился он о помощи. Только просьба его - опять же неправдой была. Не хотел он даже себе самому правду сказать - где демон его личный засел, в каком уголке души. Знал ведь, да не признавался. Не просил он Небо от страха сомнений избавить его. Попросил научить людей в их беде понимать.

Да ведь толку то малова-то будет - понимать и ничего не делать. Послало Небо ему наказание: видеть все горе людское, скорбить и чувствовать боль людскую как свою собственную, но не иметь возможности хоть что-то исправить. Духи Земли его тело забрали, а разум, память и душу потоком воздуха обернули да в ветер превратили.

С тех самых пор носится ветер неприкаянным по свету белому. Видит все, слышит, чувствует да сделать ничего не может. Иногда пытается но потоки воздуха ежели слабые так ни к чему не приводят, а ежели разгневается ветер так от этого все страдают и плохие и хорошие, и от того еще больше ветер печалится.

Все что осталось ему, так это завывать по ночам в бессильной злобе да злобе бессилия. Больно ветру, что сделать ничего не может, чтоб людям помочь.

А люди с тех пор, как услышат ветра завывания страшные, говорят: "не иначе где беда страшная случилась!"