Это цитата сообщения Госпожа_Президент Оригинальное сообщение

БОЛЬШИЕ ГОМОСЕКИ 2: ЛЕДНИКОВЫЙ ПЕРИОД ИЛИ ВСПОМНИТЬ ВСЕ.

Здрасьте, товарищи. Сессия, что поделать. Поэтому так долго.
Короче. Коротко и ясно.
- Все помним фильм 50 Первых поцелуев? Так вот. Это не плагиат, просто мое недоразвитое чувство садизма очень банально издевается над своими героями.
- Где там у вас Новопассит? Нашли? Замечательно, а теперь флэшмоб - выпиваем залпом и заедаем валерьянкой.
- Не надо верить в приметы.
- Терпение форева. Это обещанная мегоглава. То есть больше, чем 10 страниц.

1) Тапки приветствуются.
2) Люблю вас, сообщество и паников.
3)



Глава 9.
Частички прошлого каждый раз заставляют мою новую любовь вздрагивать.
Ryan Ross.

Раннее утро задалось отнюдь не самым лучшим образом. Ну, во-первых, потому, что затекшая нога страшно ныла под натиском тридцати килограммовой туши спавшего младенческим сном лабрадора, а голова, лежавшая на подлокотнике, отчего-то чесалась, и вряд ли оттого, что там кто-то назойливо копошился и скребся своими маленькими крысячими лапками….
Во-вторых, спать в такой несусветной позе вообще невозможно. А даже если возможно, то только резиновой женщине из соответствующего магазина.

Так, бодрый вопль будильника в пять утра вывел меня из блаженного сна в складочку, и я, сдуру соскочив как ошпаренный, навернулся с большого кресла.
Сверху на меня упал Патрик, который, судя по всему, ещё крепко спал, потому что его приземление на меня сопровождалось гулким храпом, не отдававшимся разве только на отшибе какого-нибудь Тибета.

Еле поднявшись с пола, я попытался перестать шататься из стороны в сторону и сфокусировать взгляд на каком-нибудь предмете.
Предметом оказалась клетка с крысом, который уже давно проснулся и метался по своей маленькой хате, высовываясь сквозь решетки и нюхая утренний воздух.
Тяжело вздохнув и подперев рукой поясницу, которая от боли аж гудела, я взял клетку с Питером, телефон и пошел на второй этаж, чтобы хоть как-то выспаться после таких комфортабельных условий.
К моему удивлению, собака двигалась со мной по пятам…то и дело, утыкаясь носом в прутья клетки и отчаянно пытаясь крысу оттуда если не выкусить, то хотя бы вынюхать…
Непонятно отчего, но лестницы награждали весьма натуральной морской болезнью, в буквальном смысле слова ходя ходуном.
Возможно, резкие подъемы не имеют благоприятного эффекта, а возможно, я ночью лунатил и к своему неосознанному счастью нашел на кухне коньяк, который благополучно выжрал, и теперь меня одолел добрый такой похмел.
Странно, но второй вариант мне нравится больше,…даже учитывая то, что это игра моего отмерзшего воображения.
По пути, заглянув в зеркало, висевшее рядом с ванной комнатой, я не удостоил особого внимания страшенный вихор, торчавший почти что на самой макушке, и проплыл в спальню.
Клетка опустилась на тумбочку рядом с кроватью, Патрик хотел, было, опуститься на клетку, но под моим грозным взглядом опустился на коврик,…а я опустился в объятия мягких подушек, которые почти мгновенно загребли меня в царство сновидений.
К несчастью, не надолго…
Только я подумал о том, что все беды упорядоченно миновали мое существование, как Патрик протяжно завыл мне в самое ухо, периодически обмазывая его своим слюнявым носом и переходя на отрывистый скулеж.

- Господи, только не говори мне, что снова хочешь в туалет, - промычал я в подушку.

Но именно это Патрик собирался мне сказать. Разве что, дополнив свою жалобу тем, что он, как молодой здоровый пес, хочет ещё и покушать…

Аляска еще спит. Белоствольные деревья растворились в жемчужном тумане утреннего света. Зябко кутаются в свои зимние шубы молчаливые сосны. Дремлет старый пень, подоткнув под себя мягкое снежное одеяло.
Ничто не нарушает волшебную тишину этого утра. Лишь иногда легкое дуновение ветерка тревожит покой спящего двора, все ещё освещаемого сторожем – фонарем.
Но вот первые солнечные лучи робко коснулись объятой сном земли, и от их чудесного прикосновения на нетронутой белизне пушистого снега вспыхнули и заискрились веселые огоньки. На заснеженную ветку сосны взлетела птица, потревоженное дерево недовольно тряхнуло рукавом, и в воздухе заплясали сверкающие звездочки.

Как чудесно ощущать единение с этим местом – почти безлюдной замороженной и холодной ошметке льдины, когда на сердце безжалостно воет, подобно зимней вьюге, тяжелая тоска.
Когда хочется проснуться если не рядом с другом, то хотя бы где-то поблизости.
Хочется слышать вместо будильника голос, неповторимый и такой родной….
Но слышишь только, как подвывает голодная собака, оглушая тебя своими горестными серенадами, и чувствуешь, как ее наждачный язык сейчас просто вылижет тебе всю двухдневную щетину к чертям…. Аляска.
Такими темпами, мое мнение об этом месте окажется в скором времени предвзятым…
Скрепя сердцем, я сбросил с себя воющее сало и сам, поскуливая от такой несправедливости, поднялся в кровати.
Пришлось топать на кухню, открывать этому ироду консервы или что там у него за еда... Притопал, вернее, дополз, заглянул в холодильник, а там - ... Да-да. Он самый. Аллегория в виде мужского полового органа - то есть шаром покати. А это чудовище уже барражирует на низких высотах эдаким слюнявым мессершмиттом, с ног сбивает хвостом.
Ото почесал я репу и понял, что путь мне в это раннее зимнее утро предстоит в ближайший круглосуточный магазин. На Аляске. Без средств передвижения, за исключением лыж. И только мысль о том, что можно и коньяка купить, примирила мою протестующую душу с этим решением...
Еле нашел на Интернет – карте маршрут своего похода, который составлял не меньше не больше – три километра.
Проклиная весь белый свет и его создателя, причем не только за то, что он создал жирных и упрямых лабрадоров, которые не могут потерпеть несколько часов и дать мне выспаться, я стал надевать ботинки.
Только когда я зашнуровал второй – понял, что забыл надеть штаны. Пришлось снимать.
Да и вообще. В темноте не всегда понятно – есть на тебе штаны, нет их там.… В любом случае, проверить следует.
Слава богу, память пока не подводит, и проверять приходится только баланс текущего счета…
На второй попытке, удачно одевшись и не забыв при этом нацепить на себя все предметы зимнего туалета, я вооружился картой и двинул в гараж вместе с Патриком, которого похоже это очень обрадовало.
Он, скользя когтями по паркету, буксировал как сумасшедший по направлению к лестнице, ведущей в гараж, а потом скребся под дверью и подвывал похлеще раненого вепря.
Когда мы спустились, то первым делом из вида пропал пес. Нащупав выключатель, я понял, куда он так стремительно утёк.
Это чудовище уже вовсю писало на самую красивую бензопилу из всех, что стояли в дальнем углу. Еле отогнав его шлангом, я принялся стаскивать с пикапа массивную маскировочную сетку.
Как впоследствии оказалось, маскировать там было что. При виде открывшегося мне…э-э-э-э…тазика, чуть удар не хватил, ей богу. Это не то, что машиной, даже тазиком назвать совестно. Я на какой-то момент даже подумал, что на посудомойке безопаснее кататься.
Но делать было нечего. В конце концов – единственный транспорт в моем распоряжении.
Глубоко вздохнув, я вытащил из кармана ключи от машины и уверенным шагом двинулся к водительской двери.
Еле открыв этот кошмар, который, мягко говоря, примерз к кузову, я забрался внутрь.

Запах ветхого ужаса и немытой собаки на минуту окутал легкие, отчего я смачно чихнул, обрызгивая слюнями руль. Затем взгляд робко пробежал по пищащим мячикам на переднем сиденье и по пустым бутылкам от пива на панели под лобовым стеклом…
Стало жутко.
Жутко смешно.
Может, конечно, это просто моя неадекватная реакция на такие страшные вещи, но, простите меня, на это вообще кто-нибудь в состоянии адекватно реагировать, а?
Вот я тоже так думаю. И собака тоже так думает, не даром же она ссыт на бензопилы, которые, наверно, стоят немерено.
Да и на Аляске, готов поклясться, полнаселения так думает, только молчит, чтоб гражданскую не развязать аккурат перед выборами.

Так, ладно. Надо как-нибудь это корыто завести, а потом попытаться на нем хотя бы метр проехать. В противном случае, либо собака сдохнет от голода или я сдохну оттого, что собака не захочет помирать от голода и съест меня.
Такой непрезентабельный расклад меня совсем не устраивает, так что, Господи, пусть этот тазик поедет…
Ключ на стартер…поворот вправо….жуткие скрипящие звуки…шип…двигатель начинает тарахтеть так, что вся машина просто ходуном ходит, дрожит и подпрыгивает…
Но, сука, не заводится….

Раннее утро. Легкий морозец. Всего-то - минус 33 градуса по Цельсию.
Мои руки чуть ли не по локоть в мазуте, а на лице выступили капельки пота. Помню, как друг моего папаши рассказывал интересные вещи об одном секрете, благодаря которому любой древний тазик, даже смутно напоминающий машину, мало того, что заведется, так ещё и будет мчаться со скоростью гоночного болида.
Так что теперь, после сорока минут упорных ковыряний под крышкой капота, я с уверенностью запрыгиваю в кабину пилота и снова пытаюсь завести машину.
Патрик уже сидит на соседнем сидении и выжидательно нюхает воздух.
Ну,…спаси и сохрани….
Поворот ключа…предсмертное кряхтенье…жуткий скрежет…и…
ЗАВЕЛАСЬ!!!!!!


Под победные вопли счастливого водителя и лай его нерадивой собаки, пикап выкатил из гаража на улицу до сих пор спящего Фербэнкса и, чуть погодя, покатил в сторону супермаркета под несложным названием «Sam’s».
Я, правда, никогда не был так счастлив. И, по-моему, Патрик тоже не был никогда так счастлив, потому что с таким остервенением жевать свой пищащий мячик можно только, если ты безумно счастлив. Не иначе. Много слова «счастлив»,…значит, ты реально счастлив.
Боже, меня сейчас просто разорвет от счастья. Музыку захотелось послушать.
Но и здесь приключился казус.
Я сильно засомневался, когда взгляд упал туда, где, по идее, должна была находится магнитола. И я сильно засомневался, что из этого объекта вообще звуки могут исходить.
Какое-то смутное подобие доиндустриального приемника, скорее даже на патефон похожего. С двумя большими пипками по бокам.
Было страшно, но я рискнул и повернул одну пипку вправо. Нечто громко зашипело, а потом оттуда…непонятно – откуда…донеслись звуки.
Нет, ну донесся, естественно, голос. Но пропитый и прокуренный.
Либо это помехи в этом раритетном устройстве, либо все ви-джеи на Аляске мало того, что необразованные провинциальные снежные люди, так ещё и отъявленные алкаши.
А может, все сразу.
Ха, вот попал, а?! Ладно, хрен с вами, пусть будут помехи.
Донесшийся вскоре после моих не самых похвальных мыслей голос Фрэнка Синатры и вовсе меня успокоил.
Главное, что эта штуковина вообще работает. Дай ей, Бог, здоровья.

Свет фар осветил маленький дорожный знак, говорящий о том, что мой поворот будет через пятьсот метров.
Патрик пискнул мячиком и заерзал на месте.

- В чем дело, чудовище? Ты хочешь сказать, что тоже за покупками намылился?

Собака робко завиляла хвостом и одобрительно зажевала свой мячик, наполняя машину ужасным дурацким писком.

- Нет, чудовище, ты будешь охранять наше корыто, вдруг кто-нибудь тебя вместе с ним украдет…, - Патрик на мгновение замер. – Ладно, ладно…шутка. С хвостом туда не пускают. Так что прости, приятель, но перебьешься в этот раз.

Собака нахмурилась и выпустила изо рта мячик, который с коротким писком приземлился куда-то под сиденьем. Когда я посмотрел направо, то на меня уже вовсю глядели два больших карих глаза, да с таким умоляющим и страдальческим выражением, что стало очень противно где-то в желудке. Но, в конце концов, я-то что сделаю, если с собаками в магазин не пускают?!
В багаж его сдам, или как ребенка упакую в передник и нацеплю на себя?
Я был бы не против, но младенцы не весят тридцать килограмм и не покрыты мехом с ног до головы.
Так что придется Патрику фантазировать о колбасках в машине.

- Ну, что ты, в самом деле!? Радио послушай, в окно посмотри, сиденье пожуй,…переосмысли свое отношение к Питеру, он не такой плохой, кстати, как ты думаешь.…Ну, не знаю,…поищи у себя блох, мяч поешь,…ты же, вроде как, дрессированный, ведь так? – пес громко тявкнул. – Только не делай такое выражение ли…морды. Обещаю, куплю тебе что-нибудь вкусненькое.

На такие заявления пес сразу же отреагировал приступом бескорыстной собачей радости, напрочь забыв о нескольких минутах одиночества в этом разваливающемся тазу.
Так что когда мы еле вписались на парковочное место, я со спокойной душой запер собаку в машине и отправился за едой.
Живот одобрительно урчал и булькал, предрекая мне праздник желудка по приезде домой.

Пригревшись в пикапе, на улице я жутко околел. Чертова стужа забиралась в самые трусы. Меня даже посетила идея купить нижнее белье с начесом, чтоб мой тощий зад в этом месяце был сух, тепел и обитал в полнейшем комфорте.
Потому что сейчас он в таких условиях не состоит. Короткий пуховик совсем не прикрывает мои прелести, а эти ужасные штаны, которые я спросонья нацепил, вообще какие-то деревянные трубы, и колючий ветер свободно гуляет между тканью и кожей ног, отчего мои коленки зашлись в безудержной тряске.

Уже просто бегом проскочив стоянку пред самым магазином, которая была заставлена служебными машинами, я залетел в помещение.
Расслабившись от резкой смены температуры и приятного покалывания на щеках, я оседлал тележку и помчался вдоль рядов…
Клянусь, никогда с таким удовольствием не ходил в магазин. Продуктовый, естественно.
Так что теперь, с истинным наслаждением рассматривая полки, забитые продуктами, я думал, что после Аляски мой список требований на каждый тур значительно сократится, ну, или, по крайней мере, станет более адекватным.

Пицца, бифштексы, консервированные ананасы, собачье печенье, немецкие колбаски, коньяк…
Сердце екнуло в груди, а я похотливо улыбнулся бутылке, в которой жидким золотом плескалась горючая смесь….
Может вино лучше? Да…белое…“Chardonnay” della Franciacorta.
О, а к нему равиоли с лангустинами, или каппон марго…или нет, панеттоне с сабайоном…
Хех, что-то губу раскатал. Давно, мистер Росс, в итальянских ресторанах не бывали?
Что там ещё…апельсины, буррито, лазанья, яйца, печенье…нет, печенье уже есть…
Ладно, пофиг, пусть ещё будет. Это чудовище наверняка их тоннами ест.
Кстати, о чудовище. Где тут собачья пища?
А, вот. Далее…значит.
Молоко, хлеб, печенье…Лосось? Хорошо, пусть будет лосось…
Орешки, джем, тарталетки с паштетом,... грибы, креветки, кофе, спаржа….Фу, гадость.
Но День Благодарения скоро, так что, наверно, пригодится.
В любом случае, Патрика угостим.
Индейка…мука, тыква, картошка…Ммм, надо бы соседей пригласить, чтоб приготовили мне еды. Хотя нет.
У них дробовик.
Сам все сделаю.
Так.
Кукуруза, бобы, сок, цукини, сквош, брокколи, сыр…мороженое…
Бекон, хлопья, бисквиты, салат, томаты, латук, майонез…
Лук, авокадо, перец-галопино, селинтро, лимон, чипсы…
И вот уже в голове устойчиво держится образ гвокомоли… Черт, аж слюнки текут.
Так, надо Колу не забыть и пончики.
Торт.
И клюкву не забыть.
Да, и ещё зефир. Ненавижу сладкий картофель, но Уокер точно весь чан проглотит за раз.
Точно, ещё же рис,…сельдерей, имбирь, масло, морковь, пудинг, лук-шалот, равиоли…
Боже.
Где тут вторая тележка? Только что же здесь была! Ну-ка, бабуля!!! Кати давай сюда!!!
Ну, старая карга, я тебе припомню, если встречу в следующий раз! Чего?!
Дерзить вздумала?!
Кошмар, не Аляска, а дурдом.
Ладно, нужна касса. Поехали…
Упс.
Это что?! Столько народа в Фербэнксе в шесть утра по магазинам ходит?!
Нет, ну что за маразм…

Запихав в рот сразу четыре подушечки жвачки, я выкатил на улицу в сопровождении двух огромных телег, доверху наполненных продуктами. И это только спустя двадцать минут, которые я провел в ожидании своей очереди. Хуже, чем в Нью-Йорке под Рождество.
Но зато скупил у них все, что только можно и нельзя.
Ну, чисто Брендон. Не меньше.
Только он может с такой легкостью опустошать полмагазина при каждом его посещении. Нет ему равных в шоппинге.
Пожалуй, надо будет взять мастер класс, если он догадается приехать в ближайшие дни.
Но, даже если не догадается, все равно возьму.
День Благодарения через неделю, так что есть время основательно подготовится к визиту этих обезьян.
Подарки накуплю попозже, но вот с провиантом – дело нехилое. Готовлю я относительно отвратительно, а на помощь позвать некого. Так что Спенс сейчас бы очень пригодился.
Тазик ему, что ли, подарить…Ладно, черт с ним, с тазиком. Сейчас самое главное – безопасно погрузить еду в машину и таким же макаром доехать до дома.
Да и чего уж там, у меня задница с минуты на минуту просто отвалится от холода. Валить отсюда надо. Чем быстрее, тем лучше.
Патрик, очевидно, придерживался такой же точки зрения, потому что когда я стал класть на заднее сиденье часть продуктов – он ещё до их приземления успел залезть своей любопытной мордой в каждый пакет. Периодически трясясь то ли от холода, то ли от голода. Может, от всего сразу.
Так что когда я сел за руль, то наготове держал палку колбасы, дабы мой пес совсем не сошел с ума на почве пустого живота.
После того, как я вручил эту палку Патрику, тот в кои-то веки перестал пищать своим ужасным мячом и принялся за понужение долгожданной пищи.

Всю дорогу мы ехали в мирной утренней тишине, вдоль обледенелой трассы, под аккомпанемент шипящих воплей из древнего патефона, которые эту тишину порядком разбавляли.
Причем ехали мы, то и дело, останавливаясь и буксуя чуть ли не через каждые пятьдесят метров. Ночью, видимо, опять выпал этот белый ублюдочный снежок. Я вообще еле отскреб ворота, чтобы хоть попытаться выехать. Если так и дальше будет продолжаться, то в один прекрасный день я просто-напросто проснусь погребенным заживо.
Теперь ещё и здесь…
Старый пикап не мог похвастать полным приводом – сильно надоедало застревать в сугробах, но чтобы исправить такое дело, дед, владелец этого корыта, ничего не предпринимал, так что страдал теперь я.
Один раз даже пришлось выскочить с лопатой и окопаться вокруг машины, чтоб освободить колесо.
Чувствую я, что в следующий раз в магазин поеду на санках в упряжке лаек во главе с Патриком…
Когда мы наконец докатили до нашего комфортабельного дворца, то первой в глаза бросилась машина Генри, стоявшая прямо перед въездом во двор.
Боже, я идиот. Ворота с гаражом забыл закрыть…
Стукнув себя по лбу, вылезаю из машины. Потирая замершие пальцы и кутаясь в пуховик, иду навстречу Генри, который с глазами – тарелочками бежит ко мне откуда-то со стороны гаража.

- Как ты на нем уехал?! – более чем удивленно басит Генри.
- Ну, скажем, я не только на гитаре умею играть, - тихо отвечаю ему, жестом подзывая поближе к себе. А, повернувшись и свистнув Патрику, чтоб он катапультировался из машины, я обхожу гостя и достаю из машины два огромных пакета с едой.
- Мне соседи позвонили, сказали, что сутра мистер с собакой уехал в неизвестном направлении, оставив открытыми гараж и ворота. Я испугался поначалу, думал, что ты сбежать отсюда вздумал, южане часто не выдерживают таких температур.…Но потом решил, что очень глупо уезжать отсюда и брать с собой эту бешеную собаку…
- Тут я с тобой согласен…
- Так ты за едой ездил? – Генри посмотрел на торчащий из кузова рыбный хвост.
- Да, ты же к жене укатил вчера, а дома есть нечего. Считай, весь вечер голодом просидел.
Собака тоже вся извелась, так что сегодня утром мы с Патом решили, что голодной смертью умирать не собираемся и поехали купить что-нибудь вкусненькое, да Патрик? – спрашиваю у подбежавшего ко мне пса, во рту у него был огрызок колбасы, которую он уже успел умять.
- Ой, черт…Я ж забыл совсем, что еды-то вам с ним никто не оставил.…А откуда ты узнал, где магазин?
- Вот-вот. А у меня ещё крыса.…Про магазин узнал в Интернете, нашел карту, а там и маршрут.
- Какая крыса?
- Ну, домашний питомец мой.
- В подвале что ли нашел?
- А там есть?! – отдаю Генри ещё два огромных баула с морожеными морепродуктами и овощами.
- Есть, если ещё от холода не сдохли.
- Надеюсь, что сдохли.
- Ха, там сдохнешь! Котельная рядом.
- Черт, а мышеловки, ну или там, яд имеется?
- Да зачем тебе?! Их голыми руками надо…
- Я, по-твоему, на крысолова похож?
- Ха-ха, нет, конечно, но я бы посмотрел, - подмигнул он мне и, подпрыгивая на месте, чтоб Патрик за ним побежал, Генри поскакал в дом.
Как я и думал, мистер Поуп немножко не вписался в дверной проем. К тому же, налетевшая на него собака, добавила поступательного движения, и они вместе с едой повалились за крыльцо в большой и рыхлый сугроб.
Утренний воздух разразился эхом громоподобного смеха Генри и заливистого лая Патрика.
Я же, вконец околев, еле поплелся в их сторону, лавируя между кучами снега, которые я сегодня разгребал.
Когда подошел к крыльцу, Генри уже затаскивал второй тюк, периодически отпинывая любопытного Патрика, пытавшегося незаметно стянуть из мешка спаржу.
Не знаю, зачем псу понадобилась спаржа, но он явно ее не пробовал раньше, в противном случае – давно бы ухватился за что-нибудь повкуснее. Но нет же, Пат рычал и кусал Генри за ноги, когда тот выхватывал из его пасти пакет с овощем.
Я уже было хотел поржать над этой умильной картиной и помочь Генри отвоевать несчастную спаржу, но вдруг вспомнил, что в пикапе остался ещё один пакет с весьма и весьма важным содержимым.
Бросив баулы, и чуть не пришибив ими собаку, я помчался к машине, перепрыгивая сугробы вопреки всем законам гравитации.
Когда добежал, то любовно извлек с заднего сиденья довольно-таки нехилый мешочек, в котором благородно гремели бутылки с процентным пойлом.
Коньяк, текила, виски, море пива и, наконец, то самое белое вино…Я еле доволок это сокровище до дома, а когда Генри обнаружил мой клад, то заговорчески хихикнул и побежал на кухню за стаканами.
Опрокинув по стакашку виски, мы стали загружать холодильник продуктами. А когда закончили, то Генри пригласил меня к себе домой на обед, сказав, что его жена ну просто божественно готовит.
От перспективы хорошо набить живот я отказаться не имел права. А когда узнал, что ещё и Патрик с нами поедет, то обрадовался, словно маленький мальчик новой лопате, ну или что там обычно мальчикам на Аляске дарят…
Также меня очень радовало наличие у мистера Поупа двух детей. Старшего сына и маленькой дочки. Вот, собственно, и нашлась месть для моего ненаглядного вредителя.
Надеюсь, они пса так укатают, что больше ему не захочется таскать спаржу или кидаться на крысу…
Но, когда мы только приехали к Генри, я понял, что мои надежды накрылись медным тазом. Дети были чересчур приличные, на собаку не кидались, не седлали ее и не хотели снять с нее скальп, как нормальные индейцы в таком возрасте.
Короче говоря, воспитанием этого чудовища надо либо заниматься интенсивно, либо вообще не заниматься – якись ему надоест всем надоедать, и он на старости лет станет импозантным лабрадором с кучей мозгов и безусловных рефлексов.
Мечты, мечты…
Ладно, главное, что он сейчас занят игрой с детьми, а мне в нос уже приветливо забирается запах жареной птицы ещё с чем-то очень пряным.…А жена Генри отчетливо слышит, как урчит мой живот, и, приветливо улыбаясь, подзывает нас к столу.
Где-то на середине обеда, я понял, что нажрался, как дурак на поминках и что если сейчас съем ещё кусочек чего-либо, то лопну и тогда нажираться все будут уже на моих поминках.
Откинувшись на спинку стула, я глубоко вздохнул. Да уж, Генри не заливал, жена и вправду шикарно готовит. Только вот на солдатскую роду, а не на пять человек…Нереально, мне кажется, за обед съесть СТОЛЬКО. Хотя, уж лучше так, чем помирать с голоду в какой-то хибаре в компании крысы и бешеной собаки.
Воодушевившись таким замечательным выводом, я едва заметно улыбнулся. Генри, видимо, принял это за знак, и снова поднял бокал и продекламировал тост.
Теперь за здравие. Только я хотел чокнуться с миссис Поуп, как обомлел и замер.
Карман резко завибрировал и стал издавать до боли знакомую мелодию, которая обычно оповещает о том, что это может звонить только один единственный человек на всей гребаной планете.
Быстренько завершив все церемониальные манипуляции, опрокинув в себя бокал и кое-как выскочив из-за стола, я умчался в кухню.
Оперевшись на плиту, чуть не подпалил себе зад, но на звонок ответил и с того конца (прим. авт.: с того света…) раздался громкий и веселый голос Брендона.

- Эй!! Эскимос! Я буду в Фербэнксе уже через девять часов! – проорал он в трубку.
Сдуру схватившись за ручку от какой-то кастрюли, я опрокинул ее к чертями, и все баклажаны, которые там были, рассыпались по полу.
В ужасе, припав на пол, я начал собирать овощи и быстренько все поставил на место, при том, слушая вопли Брендона в трубке и параллельно крича хозяйке, что лишь восхищался качеством ее великолепных кастрюль…
- Как через девять?!
- Ну, так. Джон мне билет купил сегодня, я вылетаю через полчаса, - Уокер, скотина, приедешь – убью.…И не получишь ты никакой сладкой картошки на День Благодарения, предатель…
- А, ну хорошо…да…
- Ты не рад?
- Почему, очень даже рад…., - ага, как же…рад. Стою тут на кухне, в тотальном охуе от происходящего, мычу что-то в трубку, блею, пытаюсь слово сказать, а выходят полоумные звуки… Рад. Конечно. Этот боров будет здесь через девять часов, а я ещё толком прижиться не успел, не успел отвыкнуть от всего…
- Ну, тогда слушай сюда. Встреть меня, хорошо? Только не опаздывай, Спенс мне адрес написал на всякий случай, но сам я вряд ли благополучно доберусь, так что приезжай в аэропорт, Рай. Слышишь меня?
- Да, слышу.
- Приедешь?
- Да, конечно.
- Тогда до встречи.
- Пока.
Распрощавшись с такими роскошными гостями и еле оттащив собаку от детей, я полетел домой, вернее, поехал на Генри, чтобы приготовить Брендону ужин, чтобы распаковать вещи, чтобы привести дом в уютное состояние. Ну, вот нормально это?
Мне только что позвонил лучший друг, и просто сказал, что приедет через девять часов на отшиб Вселенной, чтобы увидеть меня. Попросил его встретить.
А у меня, похоже, начинается самый что ни на есть натуральный нервный срыв. Ну, ни в какие ворота. Я такими темпами к пятидесяти годам стану чертовым неврастеником, если повезет прожить подольше, и я не загнусь от сердечного приступа.
Боже, ко мне всего лишь прилетит Брендон, а не рота гостей, которых надо расселить по высшему классу, и весь месяц изображать из себя долбанную хостесс, чтобы дорогие визитеры не уехали восвояси в дурных настроениях.
Черт бы тебя побрал, Ури. Только ты способен довести меня до ручки. Я тут с ума схожу, не знаю, как себя вести и …и…черт! у меня даже руки трясутся.
Я даже не могу представить тебя здесь, рядом с собой.
Снова так близко…Твою мать. А башке сразу всплывает Брендон собственной персоной в наряде какого-то свинопаса с лопатой. Да уж. В таком видке на место в группе этот олух вряд ли потянет. У нас в стране, слава Богу, поющих свинопасов как собак нерезаных, так что пора выкинуть из головы всякую дурь…
Лучше подумай о том, что ты будешь готовить и как ты будешь это готовить, учитывая скромный факт, что кулинарным чутьем Боженька тебя нескромно обделил.
Так. Ну, это несложно. Достаточно представить себе кошерное разнообразие в холодильнике, битком набитым мясом.…Ха-ха, очень смешно.
Пофиг, что приготовлю, то и съест, выбора у него все равно нету. Да и грех ему жаловаться, пусть лучше спасибо скажет, что я вообще продуктами обзавелся. А то так бы и сидел голодный да холодный. И жарили бы мы на костре подвальных крыс, вместо того, чтобы попивать возле камина ароматное Chardonnay, заедая его только приготовленным равиоли.

Так я и провел большую часть этих девяти часов. В бессмысленных размышлениях о кулинарных изысках, которыми можно удивить моего оболтуса и сколько времени это займет для готовки. Собака под вечер меня и вовсе достала, постоянно путалась под ногами со своей идиотской резиновой курицей, принуждая каждый раз куда-нибудь ее десантировать.
За два часа до приезда Брендона, позвонил Спенсер. Звонок раздался именно в тот момент, когда я доставал из морозильника огромный ящик доверху забитый мороженым лососем. Вздрогнув от дребезжания телефона на столе, я не рассчитал сил и уронил себе морозильный ящик на ногу.
Естественно, взвыв от боли и уже наплевав на Патрика, который теперь катал ледяную рыбу по кафелю, я рухнул на стул и взял трубку.

- Аааа…черт…да, Спенс.
- Что случилось?
- Рыбу на ногу уронил…
- Вечно у тебя…Ладно, я что звоню-то…. Слушай, я хотел тебя попросить, чтоб ты приехал за Брендоном в аэропорт. Не дай Бог, этот идиот опять куда-нибудь не туда укатит. Ты сможешь?
- Да, мы уже договорились.
- Отлично. Ну, ты же знаешь его…как дела-то?
- Да, нормально…черт, пальцы больно…Я завел этот чертов пикап сегодня, еле из сугробов откопался, это белое говно каждую ночь, походу, выпадает. Невозможно просто. Ещё зима не наступила, а нас уже так заваливает.…Кстати, вы с Джоном собираетесь на день Благодарения приехать?
- Конечно. Уокер уже вовсю лелеет мечту о своей сладкой картошке.
- Он не заслужил, скотина. Кто просил отправлять сюда Ури так рано? Я даже обжиться не успел!
- С ним невозможно вообще. Он только тебя слушается. Да и то, через раз, если приложить кулаком.
- Да хоть лыжами, мне главное, чтоб от дома фундамент остался. Сам же в курсе, какой он дикий. И вообще, с каких это пор я его мамочка?!
- С прошлого года.
- Ты опять?!
- Нет.
- Ну, вот и прекрасно. Во сколько точно он прилетает, по моему времени.
- Половина одиннадцатого, хотя нет. Ровно в одиннадцать.
- Приедем – позвоню.
- Хорошо. Джон привет передает, - последующие дикие обезьяноподобные визги возвестили о том, что это действительно Джон.
- Ему тоже. Ну, пока тогда.
- Пока.

Поздний вечер ноября, когда по дому разносится запах перечной мяты, имбиря и кардамона. Приглушенный свет от телевизора наполняет комнату напускной нудностью, отчего хочется пойти и выключить этот идиотский ящик. Но руки не поднимаются.
Именно он создает какую-то домашнюю и непринужденную атмосферу, в которой нервы потихоньку обретают стройность и стальной блеск.
Но тревога отчего-то не уходит.
Закончив издеваться над продуктами и громить кухню, я решил разобрать второй чемодан, в котором, по большому счету, оставались только шмотки и всякие мелочи.
Так что поспешил по максимуму убрать весь тот срач, который я сотворил за несколько часов колдовства на кухне и заняться вещами. Еле запихав все баночки со специями в маленький шкафчик над плитой, я решил для полного счастья засунуть туда огромную банку с солью, потому что других мест для ее хранения не было, по причине занятости.
А здесь ещё ютился маленький квадратик свободного места, так что я со всем воодушевлением стал пихать туда банку.
Она с легкостью туда поместилась, но откуда ни возьмись, сбоку выскочила банка с корицей и полетела на пол. Извернувшись на девяносто градусов, я поймал ее на лету, но буквально не прошло секунды, как за спиной раздался звук бьющегося стекла.
Банка с солью выпала из шкафа, и теперь ее остатки были рассыпаны по всему полу вперемешку с белым как снег песком…

Когда на часах было десять вечера, я уже спускался в гараж, застегивая на ходу куртку.
Патрика я брать с собой не стал, по той простой причине, что если со мной поедет собака, то Брендон поедет в багажнике, вернее в кузове, на морозе.
Я думаю, что мистеру Ури это вряд ли понравится, учитывая то, насколько сильно он охренеет от здешней температуры.… В итоге пес остался за главного, а я молился, чтоб машина не забыковала и завелась с первого раза.
Но она этого не сделала, к сожалению. Проторчав в гараже полчаса, я уже просто извел себя до невозможной степени. Телефон молчал.
Времени, конечно, ещё было достаточно, но все-таки в спешке нестись по сугробам в такую даль – не самое приятное занятие.
В конце концов, я завел это корыто, и как только машина выехала на нормальную трассу, то я попытался выжать из этой посудины если не все, то многое, потому что истерику Брендона на тему, что я снова опоздал, мне выслушивать более чем не хотелось.
Тем более, это моя привилегия – сцены устраивать.
Дорога проходила через основной лесной массив, разделявший город от аэропорта. Так что темень была непроглядная. Иногда лишь озаряемая светом встречных фар.
Тревога и дискомфорт уже миновали, и я теперь думал только о том, как бы мне не опоздать.
Да и эти мысли вскоре отошли на второй план. Потому что сознание уже дорисовало ситуацию до того момента, как мы ложимся спать. И проблема спального места для Брендона Ури оккупировала мой мозг на ближайшие несколько сотен метров заснеженной дороги.
Спать вместе с ним, или отправить его на диван в гостиную? Или самому отправиться?
Ну, нет уж. Я тут первый разложился, так что пусть он валит на диванчик.
Хотя…, что-то мне подсказывает, что дело не ограничится словесным контактом и отнюдь не закончится обыденным «Спокойной ночи»…
Нет, я, конечно, не собираюсь сопротивляться, как старая дева насильнику. Но, простите меня. Этот ирод развлекался с каким-то дайвером, пусть даже будучи под кайфом, но всех прелестей жизни эта обезьяна так легко не получит. Так что надо придумать изощренный план, в ходе которого этого мистера можно хорошенько поэксплуатировать в интересах своих грязных мыслишек.…Ох. Две крайности одной личности, да мистер Росс? Слева сидит маленький чертик и шепчет на ухо всякие гадости?
Да уж…надо будет после нового года записаться к психологу….Что-то мне не нравится такой порядок вещей.
На переднем сидении зазвонил телефон. Брендон. Очевидно, уже выскочил на мороз и ждет меня в окружении своих баулов и ридикюльчиков.
Я стал рыться в карманах куртки, чтобы достать этот сраный телефон и сказать, наконец, этому не здравомыслящему отроку о том, что я буду через пятнадцать минут.
Но не успел. Ближний свет фар на мгновение привлекший мой взгляд, осветил на дороге какое-то препятствие. И по мере приближения к нему, глаза стали расширяться с каждой секундой все больше и больше. Я не помню всех подробностей, потому что все случилось слишком быстро. Визг тормозов, резкий удар, искрометная боль, а потом темнота.
Лишь изредка прерываемая сознанием, в котором то и дело всплывает образ перепуганного животного, попавшего под колеса.


Брендон Ури.

После пяти минут протяжных гудков в этой чертовой трубке у меня создалось впечатление, что она просто примерзла к уху.
Что уж говорить об усиливавшемся с каждой новой минутой подозрении, что на Аляске меня ждут сплошные беды и несчастья.
Росс должен был приехать сорок минут назад. На телефон он не отвечает, и похоже просто меня игнорирует. Что прикажете в таких случаях делать обморозившемуся болвану, у которого уже сосулька из носа торчит? Я бы зашел внутрь терминала, но у меня с собой четыре чемодана, и каждый из них весит минимум сорок килограмм. За раз я это на себе не уволоку, а по одиночке таскать – глупая затея. Утащу два, а возвращаться за другой парой смысла не будет, потому что ее уже утащит кто-нибудь ещё.
Тут же, я слышал, люди-то падкие до южан и их барахла.…Нет, ну я уже просто инеем покрываться начинаю…

Не выдержав такой наглости со стороны Райана, я подзываю какого-то мужичка, явно водителя такси. Пока он идет в мою сторону, достаю из кармана помятый листочек, на котором Спенс написал адрес. И когда этот дядька интересуется, куда меня забросить, то я отдаю ему этот огрызок и внимательно наблюдаю за его реакцией.
После продолжительной паузы он поднимает на меня взор и многозначительно смотрит, якобы подготавливая к чему-то очень страшному.
- Двести пятьдесят, - хриплым голосом выдает водила.
Так. Судя по всему, эти провинциальные дауны не знакомы с системой оплаты по счетчику, и цена тут у них договорная. Но так как я торговаться опыта не имею совсем, то спорить наверно тоже будет глупо. Да и тот факт, что денег у меня куры не клюют, придавал какую-то богемную пофигистичность всей этой неловкой ситуации.
Дядька ожидал ответа, так что я дерзко зыркнул на него, кивая на свой многочисленный багаж, и сказал:
- Поехали.
Видимо не ожидавший такой легкой наживки, таксист развеселился и помчался грузить мои шмотки в свою машину, в которую я уже уселся.
Черное небо, заглядывающее в лобовое стекло, казалось просто угольно-черным, пожирающим даже звезды, которых было так мало, что становилось как-то не по себе от такого гнета свыше. Луны тоже не было видно, хотя отсутствовал любой намек на облачность – небо было чистым.
Тяжелой грудой вдали виднелся лес, который простирался вдоль всего горизонта, как гигантская стена. Неприятное чувство.
Через несколько минут возни в багажнике, водительская дверь открылась и за руль сел красный как рак мужчина, от которого исходил морозный воздух, смешанный с запахом дешевых сигарет и какого-то одеколона.
Он завел машину, и мы, наконец-то, поехали подальше от этого проклятого аэропорта.

Всю дорогу я всматривался в черноту за окном, которая не менялась вот уже полчаса.
- Вы же неместный? – поинтересовался водитель.
- Да, я вообще здесь первый раз.
- По вам видно.
- В смысле? – продолжаю упорно вглядываться в неизменный пейзаж сквозь запотевшее от моего дыхания стекло.
- Одеты вы не по погоде, да и вещей у вас слишком много для привычного туриста.
- Да, ну и что с того…Я же не каждый день изъявляю желание провести месяц на севере, мог и ошибиться при сборе.
- Нет, я ничего против не имею. Просто говорю, что сразу видно, что вы не отсюда.
- Ммм, - тихо промычал я, замечая, что дорога впереди постепенно начинает окрашиваться в красно-синие цвета служебных мигалок.
И по мере приближения к повороту, становится ясно, что там что-то случилось, потому что теперь весь лес в округе был озарен этой гаммой цветов и мигал в такт им.
Водитель снизил скорость, устало вздыхая.
- Наверняка авария, у нас часто машины в кювет слетают из-за плохих дорог. А может снова какой-нибудь лихач…
- У вас тут, конечно, полихачишь…
- Ну, это вы так думаете. Легко. Местные подростки каждый месяц гибнут в авариях, потому что непонятно что на дорогах вытворяют.…Насмотрелись своих фильмов про крутые тачки, вот и результат…
- Да уж…

Мы проехали поворот и на мгновение обилие полицейских машин, свет фар и ослепительное мигание красного и синего заставляет зажмуриться, потому что это сильно давит на глаза. Когда я чуть приоткрыл глаза, то увидел позади полицейских машин ещё несколько белоснежных фургончиков скорой помощи.
Вся эта процессия занимала полдороги, так что ближе к ней образовалась небольшая пробка. Я заметил, что из проезжавший мимо машин люди с диким любопытством выглядывают в окна и пялятся на происходящее.
Провинциальная челядь. Вечно вам все в новинку. Не можете не пройти и не раскрыть рот при виде чего-то отличного от вашей скудной жизни на задворках цивилизации…
Эпицентр аварии с каждой секундой приближался к нам.
А мне становилось все тяжелее на сердце. Глубокое сочувствие тому, кто попал в эту аварию, почти что пульсировало в мозгу.
Через секунду я чуть не охнул от ужаса. От места, где стояла машина, кровавым месивом были видны следы. Даже не следы. А просто хаотически набросанные пятна, которые уходили в сторону леса. Когда машина продвинулась чуть дальше, то стало видно, из-за чего произошла авария.
Сбитый олень, получивший очень обширные раны, видимо пытался уйти обратно в лес, но столкновение оказалось для него смертельным. Влетев в лобовое стекло, животное отбросило в сторону. Придя в себя, оно двигалось вдоль дороги, но в итоге не пройдя и десяти метров, погибло.
Врачи и полицейские, столпившиеся возле трупа оленя что-то обсуждали, в то время как другие доставали из машины, с водительского сиденья молодого парня.
Без сознания. Его лицо было разбито, абсолютно все было в крови. Голова безвольно запрокинута назад. Очень знакомая толстовка порвана в нескольких местах, один рукав разорван до сгиба локтя, рука тоже в крови. На запястье татуировка…

Тошнотворный, вязкий, липкий ужас блокировал мозг, лишил возможности думать и двигаться. Содрогнувшись, я отпрянул от окна. Огромный выброс адреналина заставляет голову идти кругом, а сердце заходится в бешеном ритме, от которого становится жутко больно дышать.
И как только я собираюсь вдохнуть, то моя попытка прерывается приступом удушья.
В глазах темнеет от шока, и просто потеряв голову, я выскакиваю из машины на ходу, и бегу туда, где тело молодого человека уже кладут на кушетку.
Все ещё лелея где-то в подсознании мысль, что это может быть не он, я распихиваю врачей, полицию, каких-то посторонних людей, прорываясь к машине скорой помощи.
Но когда взгляд встречает в изголовье искалеченное, окровавленное, но такое родное лицо, то я просто в психологическом изнеможении падаю на колени, не в силах больше сдвинуться с места.
- Господи, господи, господи, - шепчу я, стирая слезы тыльной стороной ладони. Меня поднимают под руки какие-то люди, спрашивают что-то, но я их не слышу. Только выпрямившись, почувствовал, что вспотел, футболка, свитер, пояс брюк насквозь промокли.
Просто не отрываясь смотрю на его лицо.
- Господи, Райан, - говорю я, протягивая руку и сжимая в своей ладони его.
Видимо решив, что на вопросы я все равно не в состоянии отвечать, меня запихивают в машину, вместе с врачами, с Райаном, и захлопывают за нами двустворчатые двери.
Я бессвязно лепечу какие-то молитвы себе под нос, прерываемые судорожными вздохами.
Сжимаю его ладонь. Она теплая.


Белые стены и холодный зеленоватый свет ламп вводят в какой-то полумертвый транс. Проплывающие мимо фигуры врачей, медсестер…Неважно кого, они кажутся нарисованными и так не кстати вклеенными в окружающий меня мир. Кондиционеры усердствуют, поглощая избыток медикаментозных запахов и испарения человеческих тел. Гул, жужжание десятков одновременно звучащих голосов. Кофе в моих руках уже давно остыл, и кремовая пленка теперь в каких-то местах рассеялась, обнажая черный напиток.
Звонивший несколько часов назад Спенсер вместе с Джоном вылетел первым возможным рейсом в Фербэнкс и теперь пролетает уже где-то над Великими озерами.
Теснота больничных коридоров смущает ещё больше. Я ставлю стаканчик с кофе на пол и запускаю пальцы в волосы. Жду этого чертового врача уже хрен знает сколько времени.
Но он не выходит. Уже полтора часа не выходит, сводя меня этим отвратительным ожиданием с ума.
Но как только дверь из отделения реанимации открывается и оттуда показывается белый халат, я уже вскакиваю и подбегаю к этому мужику, чуть ли не хватая его за грудки.

- Все в относительном порядке, мистер Ури.
- Что значит, в относительном?
- Травмы в основном поверхностные, даже переломов нет. Он уже пришел в себя. Единственное…
- Что?
- Явно выраженная травматическая амнезия.
- Он память потерял?
- Говоря доступным языком, да.
- Но, это же…
- Все в порядке. Такой вид амнезии чаще всего временный. Но единственное, что меня настораживает – то, что у мистера Росса довольно сильное сотрясение мозга. Прибавьте сюда амнезию…. Он в первые минуты не мог даже своего имени назвать. Я думаю, что лечение займет длительный срок.
- Он все это время проведет здесь?
- Через неделю можете забрать его домой, но терапия и систематическое обследование обязательны.
- Я могу его увидеть?
- Вообще-то нет, но…вы его родственник?
- Да.
- Ну, я даю пятнадцать минут. Потом все-таки вам придется удалиться.
- Спасибо.

Больше не говоря ни слова, я быстрым шагом двигался к палате, где лежал Райан.
И когда я увидел его во всей этой обстановке, в окружении капельниц, бинтов, повязок, то у меня непроизвольно сорвалось дыхание.
Бледность вперемешку со ссадинами и кровоподтеками делало его лицо более чем просто болезненным. Каким-то мертвенно-фосфорным, даже немного тусклым и серым.
Я присел на стул рядом с кушеткой. И когда я дотронулся до его руки, он вздрогнул.
На меня посмотрел абсолютно другой человек.
Тот, который меня не помнил. Или не знал вовсе.
Я попытался улыбнуться ему, но, похоже, вместо этого состроил какую-то горестную гримасу, отчего Райан ещё сильнее нахмурился.
Словно силясь вспомнить, кто сейчас перед ним сидит.
- Привет, - тихо говорю я, немного сильнее сжимая его руку.
Он молчит, немного погодя отдергивает руку и отворачивается от меня. При моем втором прикосновении он снова вздрагивает.
Как будто я не человек, а кусок льда, который заставляет ежится каждый раз, когда касаешься его. Как будто я – прошлое, мусор, которое забылось и благополучно отправилось в корзину.
Неужели каждый раз частички прошлого будут заставлять мою новую любовь вздрагивать?
Нет. Конечно нет.
Это просто ещё одно испытание.
Придвинувшись ближе к кровати, я положил голову Райану на бедро, а руку вдоль трубочки от капельницы. Его слабый взгляд, едва приоткрытые глаза сейчас просто сверлили меня насквозь. Я это физически ощущал.
Моя ладонь накрыла его.
И он не отдернул руку, а чуть повернул ее и сжал мой большой палец.
Я знаю, что врач меня отсюда не выгонит, потому что в палате только что погас свет.
И мои глаза с исчезновением освещения – мгновенно закрылись.


Настроение сейчас - frustrated